Филипп Эриа - Время любить

• Название: Время любить
• Автор: Филипп Эриа
• Жанр: Проза

---

- Не говорите.

Это произнес он. Я с трудом расслышала его слова, скорее поняла их по движению губ. Мой взгляд не отрывался от губ, прошептавших эти слова, от этих губ, за которыми отныне я признала иную власть в минуты молчания.

- Не говорите. Я вас и так слышу.

Огромная благодарность затопила меня. Слава богу. Я улыбнулась. Опустила веки.

А когда я их снова подняла, в комнате было уже темно, темно за окнами. И я поняла, что задремала. К вечеру мистраль, как и обычно, затих, зато ночью он разгуляется вовсю. Теперь я уже не боялась ни наших вопросов, ни ответов, не боялась неловкого слова; не чувствовала даже - и, осознав это, удивилась,- что нужно подыскивать какие-то слова, думать, каким тоном их произнести; у меня было такое ощущение, будто все, что произошло, произошло очень-очень давно и уже нет больше необходимости приноравливаться друг к другу. Первоначальное мое удивление растаяло во сне. Сколько я спала, полчаса, целую осень? Я заговорила первая:

- Вам еще не поставили телефон?

- Нет. Когда нужно позвонить, я хожу в поселок... В табачную лавку. Там автомат, открыто до десяти часов вечера. Вам надо позвонить?

- Я должна предупредить своих.

- Вы запоздали?

- Я не успеваю вернуться к ужину.

- Да сколько же езды отсюда до вас? Минут сорок пять?

- Даже меньше. Я успела бы. Но я предпочитаю вернуться сегодня попозже, когда сын уже ляжет.

С минуту он постоял среди комнаты, потом подошел и прижался лицом к оконному стеклу, даже ладони к глазам приставил щитком, как бы вглядываясь в темноту, но на самом деле, чтобы не стеснять меня.

- Ладно, пойдемте позвоним из табачной лавки.

В поселке кабинки не оказалось, телефонный аппарат просто висел на стене в коридоре. Мне уже были знакомы такие кафе, обычно носящие название "Прогресс" или "Будущее" с многочисленными клиентами, сплошь мужчинами, не слишком щедрыми на заказы. К счастью, в Фон-Верте трубку сняла Ирма.

- Меня задержали клиенты, Ирма. Садитесь за стол без меня. Рено вернулся из лицея?

- Вернулся, сейчас я его кликну.

- Нет-нет, не отрывай его. А что он делает?

- Они дотемна с Пирио в прятки играли. Весь вечер вокруг дома носились, а потом оба пошли наверх. Надо полагать, один спит, другой зубрит. Раз ничего не слышно, значит, так оно и есть.

Я молчала. Ирма решила, что нас прервали.

- Нет-нет, я у телефона. Сделай ему ужин повкуснее. Пусть ужинает на кухне, если захочет.

- Открыть паштет из дроздов?

- Чудесно. И не ждите меня, ложитесь спать. У меня есть ключ.

Поль Гру повез меня ужинать куда-то очень далеко, в противоположном от Фон-Верта направлении. К подножию холмов. Ресторан держали его друзья: муж - бывший стюард авиационной компании, жена - бывшая стюардесса; они поселились здесь, в тиши олив и дубов, здесь же родились их дети.

Мои рассуждения о восстановлении провансальских жилищ не прошли мимо ушей моего спутника, и, ставя машину на стоянке, он сказал, что за внутреннее убранство помещения ответственности не несет. И в самом деле, толкнув дверь, я словно бы попала на старинное ночное бдение, вернее, на своего рода имитацию бдения; в очаге пылал хворост, несколько свечей, и то не на всех столиках, темные своды и все прочие аксессуары в том же духе. Электричество, если и есть, то скрытое, музыки никакой, даже из невидимого источника. Только мерное стакатто гудящего пламени под сдержанный аккомпанемент разговора. Но глаза постепенно привыкли к потемкам; стюард со стюардессой оба оказались красавцами; они сами обслуживали клиентов, причем без фартуков, а их детишки - девочка в душегрейке и ее братишка в пижамке переходили от столика к столику и желали посетителям спокойной ночи. Словом, мизансцена весьма удачная и неназойливая.

- Какие красавцы! - сказала я.

- Кто? Дети?

- И родители тоже.

- А как же иначе. Гражданская авиация жестко отбирает свой персонал. И, опустившись на землю, они среди гор и лесов хуже не стали.

- И я уверена, что у них все очень хорошо.

На лице моего соседа по столу - мы сидели наискосок друг от друга - в отблеске свечей заиграла двусмысленная улыбка, хотя и не предвещавшая пока саркастических выпадов. Правда и то, что я чувствовала себя готовой все принять, все одобрить, и думаю, что впервые в жизни отведала здесь - надо признать, меню было обильное, зато единственное в своем роде - такие изумительные колбаски, зажаренные на углях виноградных лоз, таких перепелов, кормившихся в можжевельнике, я даже попросила себе вторую порцию в ущерб запеченной в тесте бараньей ноге - следующему номеру нашей программы.

Мое гурманство развеселило Поля Гру; впрочем, я поспешила ему сообщить, что вообще-то я не такая уж обжора и что обычно... Он сидел слева от меня, упершись локтями в стол, и, видимо, ждал, какой оборот я придам нашему разговору. Кистью руки он чуть прикрывал полоску огня, бьющую от свечи и как бы образующую экран, мешавший нам смотреть друг на друга, но мы и не смотрели и одинаковым движением повернулись к пламени, которое плясало на театральных подмостках камина. Полагаю, мирная атмосфера, царившая в ресторане, объяснялась именно тем, что со всех столиков можно было любоваться игрой огня. Зрелище это сковывало языки самых болтливых. Еще недавно сердце мое переполняла радость, а теперь она наполовину сникла. Все мои предыдущие любовные романы, если только можно применить слово любовь к тому, что было между мной и тем или другим мужчиной, мои предыдущие связи ни разу не дали мне того, что я испытала нынче вечером. Шум в зале доносился как сквозь вату, вокруг свечей дрожали светящиеся нимбы, время как бы застыло. Склонившись к своему соседу - на нем была серая вельветовая куртка,- я, не удержавшись, погладила его по предплечью, пожалуй чересчур мощному, и тут же поняла, что это половодье нежности, подымающееся во мне, идет от него.

- А теперь,- проговорил он,- расскажите о себе.

Наконец-то он, столь страстно жданный конфидент, был у меня под рукой. Мне стоит только заговорить, и он сразу, возможно, откажется от своего мнения обо мне как о буржуазке. Конечно, нравы хищников с Плэн-Монсо не будут для него, исследователя, видевшего и не таких зверей, каким-то откровением. Но еще ни разу в жизни Буссардели не были так далеки от моих мыслей.

Он повторил свой вопрос. Глядя ему в лицо, я несколько раз отрицательно качнула головой.

- Нет, лучше вы. Не думайте, что я вам не доверяю. И возможно, я еще удивлю вас, рассказав о себе и своих. Но сегодня вечером меня больше интересуете вы, чем я.

Он скривил губы.

- Боюсь, вы будете разочарованы.

- Что ж, рискну. И вы рискните.

- Ну ладно, берегитесь. С моим невозможным характером... Смотрите-ка, почему это она смеется?

- Так и знала, что вы это скажете. Когда мы с вами познакомились, вы первым делом заявили мне, что у вас невозможный характер. И даже сегодня вечером начали разговор с этого заявления. Неужели вы так уж дорожите своим невозможным характером?

- Просто считаю необходимым предупреждать сразу.

- А откуда он у вас? Семья наградила?

- Семья? Бог мой, вовсе нет. По-моему, на всем свете нет человека, более далекого от своей семьи, чем я.

- Золотые слова.

- Но не подумайте, люди они славные. Если вам требуется моя родословная, пожалуйста: отец работал в таможне. Он уже умер. Мать стареет, живет на вдовью ренту. В какой-то богом забытой дыре.

- Итак, если плохой характер не семейный дар, то...

- Дар других. Всех подряд. Вы принимаете людей? Вам разве не известно, что люди в основном подлы?

- Ого! Альцест?

- Если угодно, Альцест. Они еще существуют. Правда, их немного, и я об этом сожалею. Я чувствовал бы себя не таким одиноким.

- А я-то думала, что вы любите одиночество.

- Только потому, что люди мне обрыдли!

Он замолк, но, видимо, от этой темы не отказался.

- ...Ну я и бегу от них. К дикарям и хищникам.

- Можно бежать от людей, не забираясь в такую даль.

- Поверьте мне, чтобы найти то, что тебя может заинтересовать, приходится рыскать по свету.

Наша беседа шла в спокойном тоне, и лишь изредка мы замолкали, вглядываясь в орифламму, высоко подымавшуюся над горящим хворостом, и так от паузы к паузе - иная музыка, возможно только во мне одной, текла и текла непрерывно, сплошным потоком. Но я считала себя достаточно искушенной и не давала себе слишком много воли. Сидя вдвоем за этим столиком, в этих потемках, вскоре после разыгравшегося в Ла Роке мистраля, я упорно думала, что мы уже не дети.

- И постепенно,- снова заговорила я,- вы полюбили продолжительные экспедиции, чувство оторванности от родной почвы. Откуда у вас это пристрастие?

- Вы задаете мне совсем такие же вопросы, как журналисты.

- А вы скажите мне то, что от них скрываете.

Хмурый лоб его разгладился, он улыбнулся.

- Я ни разу не сказал им, откуда действительно у меня эта склонность. Потому что началось все с ужасных пустяков. С коллекционирования марок. Мальчишкой я их буквально обожал, причем долгие годы. И потом, когда все эти манипуляции с картинками мне надоели, моя страсть переместилась с них на то, что они изображали: пейзажи, животных, народы.