Дженнифер Роберсон - Золотой ключ. Том 1

• Название: Золотой ключ. Том 1
• Автор: Дженнифер Роберсон
• Жанр: Фэнтези

Три королевы фэнтези — в союзе, какого не было еще за всю историю жанра! Три автора, собравшиеся, чтобы написать одну из самых головокружительных и изысканных “литературных легенд”! Это — мир, в котором основой являются Высокие Искусства. Это — мир аристократических семей, исповедующих могущественную магию, пугающую и прекрасную. Мир, в котором совершают невозможное одним движением шпаги, одним мановением магического жезла. Мир интриг и предательства. Мир, где не страшатся платить за желаемое дорогой ценой…

---

Раздались тихие шаги, скрипнула дверь. Клацнула щеколда, падая на место. Один. Один. Матра Дольча, ему не вынести этой пытки!

Один.

Не вынести…

Но он знал — придется вынести.

* * *

Расставшись с Алехандро, Сарио отправился прямиком в Па-лассо Грихальва. Поднялся по лестнице в покои Сааведры. В этих комнатах хранились многие его картины, в том числе портрет Сарагосы, — доказательства его силы, улики, способные погубить его. Конечно, он напишет еще много картин, но храниться они будут не здесь. Мало ли на свете укромных мест!

А эти комнаты — для прошлого. Для прошлого, о котором никто не должен знать.

Он вышел в коридор, затворил дверь, достал из сумы кисточку и горшочек с краской. Дверь была велика, но Сарио не собирался расписывать ее всю. Лишь малый участок вокруг щеколды.

Ничего сверх необходимого.

Лингва оскурра — след былого величия Тза'аба Ри. И Сарио — след былого величия этой страны. Иль-Адиб когда-то назвал Сарио и Сааведру детьми Пустыни; старик чаял, что они вернут своей матери утраченные сокровища. Но прогадал. Они — Грихальва.

Чи'патрос. Одаренные.

Он нанес на старое дерево письмена лингвы оскурры, пустил вокруг бордюр, написал на щеколде свое имя. А когда по лестнице поднялся Игнаддио и спросил, что он тут делает, Сарио хладнокровно закрыл горшочек, вытер о коврик кисть и спрятал в суму.

— Это она попросила, — тихо ответил он. — Перед тем как уйти. А зачем… — Он пожал плечами. — Кто их поймет, этих женщин?

На лице Игнаддио появилась тень сомнения.

— А почему она ушла?

— Потому что любит герцога, а он женится на пракансийской принцессе.

— Почему она здесь не осталась?

— Эйха, не во всех бедах помогают родные стены. — Он направился к лестнице. — Ты идешь? Я собираюсь пройти через Галиерру Вьехос Фратос. Может, составишь компанию?

У мальчика зарделись щеки.

— Тебе?

— А что тут такого?

— Но ведь ты Верховный иллюстратор!

— Глядишь, и ты им когда-нибудь станешь. — Сарио улыбнулся смущенному мальчику, взял за худое плечо и повел к лестнице. — По-моему, честолюбие — не такое плохое качество. И цель у тебя достойная.

Сбегая по ступенькам, Игнаддио обернулся.

— Ты всерьез думаешь, что я стану Верховным иллюстратором?

— Да, я в это верю… Но только — если доживешь! Меннино, держись за перила. Так ведь и шею сломать недолго. — Он беспечно улыбнулся. — Представляешь, какое будет горе?

Игнаддио взялся за перила.

— Для меня — конечно, а для тебя почему?

— Потому что ты мне нужен.

Мальчик снова оступился и едва не упал. Последняя ступенька, и вот он на полу, резко поворачивается к Сарио.

— Зачем? Зачем я тебе нужен?

— Ты во многом похож на меня. Правда, наивности многовато, но это дело поправимое. — Он тихо рассмеялся. — Что, Надди, смутил я тебя?

Мальчик кивнул.

Сарио задержался на нижней ступеньке.

— Мне нужна твоя юность. Мне нужна твоя сила. Мне нужен твой талант, тело и Луса до'Орро. Потому что со своими в один прекрасный день мне придется расстаться.

— Я Одаренный? — От изумления и восторга голос Игнаддио поднялся до надрывного писка.

— Да.

— Но., откуда ты знаешь? Я еще не прошел конфирматтио, и ты не видел моих работ.

— Бассда. — Сарио хлопнул его по плечу. — Я это вижу. Не глазами. Тот, в ком есть Свет, всегда увидит такой же Свет в другом.

— Но…

— Никаких “но”. Бассда. Идем в Галиерру. Если ты на самом деле решил учиться у меня, лучше начать сегодня же.

— Мердитто, — пробормотал Игнаддио и тотчас покраснел. — Прости. А.., сколько на это уйдет времени? Чтобы узнать все, что знаешь ты? Может, и жизни не хватит?

Сарио обнял его одной рукой за плечи.

— Тебе который год, четырнадцатый? Эйха, вот что я тебе скажу: через пятнадцать лет мне будет тридцать пять, а тебе двадцать восемь. — Сарио кивнул и рассмеялся про себя. Он все расскажет мальчишке, все, но тот, конечно, ничего не поймет. Какая тонкая шутка! — Через пятнадцать лет я стану незаменим, и Алехандро узнает правду… Обязательно узнает, шила в мешке не утаишь, но в отставку меня не отправит. Мало-помалу привыкнет к мысли, что я должен всегда быть рядом, что на меня можно во всем положиться, в любой беде я приду на помощь. А потом все будет очень просто. — Он взглянул на мальчика. — Надди, ты вытерпишь пятнадцать лет? Чтобы стать Верховным иллюстратором?

У Игнаддио сияли глаза.

— Пятнадцать лет — очень большой срок.

— Но ведь учеба тоже займет много времени, — возразил Сарио — Если мы решили, что ты станешь мной, а я — тобой, ты должен узнать все, что знаю я.

Его слова сбили Игнаддио с толку.

— Но.., я не могу стать тобой. Или могу?

— Эйха, наверное, нет, это всего лишь метафора. — Сарио небрежно помахал рукой. — Но я могу стать тобой, это несомненно. Я узнал, как это сделать.

— Откуда?

— У меня были хорошие учителя, — ответил Сарио. — Старый эстранхиеро, Фолио и несколько уцелевших листов самой священной книги в мире. — Он улыбнулся. — А теперь давай займемся твоим обучением, и через пятнадцать лет ты будешь знать все, что знаю я. Обещаю.

Игнаддио застыл как вкопанный. Воздел острый, не оформившийся еще подбородок.

— Поклянись.

Сарио рассмеялся и отвесил легкий поклон.

— Как пожелаешь. — Он поднес к губам Ключ, поцеловал, прижал к груди. — Номмо Матра эй Фильхо. Номмо Чиева до'Орро.

Игнаддио Грихальва так просиял, что казалось, в коридоре стало светлее. По крайней мере светлее стало на душе у Сарио.

Все будет хорошо. Все получится. Все — не напрасно.

Сарио бросил взгляд через плечо, но не разглядел лестницу И дверь.

Эйха, значит, и никто другой не разглядит.

— Верховный иллюстратор? Сарио дернул узким плечом.

— Бассда. У нас много работы. Гораздо больше, чем времени. Вот так всегда. Слишком много работы. Слишком мало времени. Особенно когда ты иллюстратор. Одаренный. Чи'патро. И не желаешь гасить свой Свет.

Отсутствие дня — ночь. Отсутствие звуков — тишина. Отсутствие света — темнота.

Я к этому не готовилась. Я об этом не мечтала. Я этого не предвидела.

И никто не замышлял такого исхода, кроме одного безумца. И я не могу с уверенностью сказать, когда в его голове родился этот мерзкий план: в начале, или в середине, или в самом конце. Не знаю, что на него нашло, какая необходимость толкнула на столь жестокий шаг. Да и была ли она, эта необходимость?

Наверное, все-таки была. Вернее, была прихоть. Для него прихоть и необходимость — одно и то же.

Вероятно, дело еще и в страхе. Опять же — в беспричинном. Кто бы стал меня слушать? Кто бы потребовал от него объяснений, пригрозил наказанием?

Зато теперь ему нечего бояться. Никто ничего не узнает. И не потребует объяснений. И не пригрозит.

Я этого не ждала. Все произошло совершенно внезапно. Поглотило меня, вырвало из моего мира и бросило в другой, возникший по его велению.

Дар.

Родовое проклятие.

Оба способны зачинать, вынашивать, рожать. Когда-то и я готовилась к материнству, а теперь я — жертва волшебства, непостижимого для всех, даже для иллюстраторов. Я и сама не взялась бы его описать.

Неоссо Иррадо. И — нечто большее. Нечто иное.

Это “нечто” называется Дар. Спасибо и на том, что у этого ужаса есть имя.

Что же ты сделал со мной?

ГАЛИЕРРА 1261

В сводчатом фойе Галиерры Веррада, как всегда на его памяти, царило безмятежное спокойствие. Тишина раннего утра действовала умиротворяюще. Но запах изменился. Последняя Великая герцогиня, Гизелла до'Транидиа, привезла со своей жаркой родины новую моду. В каждом оконном проеме стояли теперь белые вазы глазурованного фарфора, высотой с голову мужчины и узкие, как талия затянутой в корсет женщины, украшенные рельефными геометрическими узорами в тза'абском стиле. Каждые три дня в них ставили свежесрезанные розы и ветки жасмина. Сейчас, утром, цветы распространяли лишь легкий аромат, но стоит дневной жаре войти в силу, усилится и благоухание. Это новшество оказалось весьма полезным. Ведь чем жарче день, тем сильнее потеют (а значит, и воняют!) высокопоставленные посетители, но и аромат роз становится сильнее от жары, милосердно заглушая вонь. Своеобразное решение проблемы, однако он считал это баловством. Почти все картины (за исключением жалкой мазни Серрано, но таких было всего несколько) создавались среди запахов крови, пота, семени — грубых, жестоких запахов, пропитавших и холст, и краски. Они давно выветрились, их унесли зимние дожди и летний зной, многократные чистки и вздохи посетителей, стоявших здесь в благоговении перед гением Грихальва. И все же это очень плохо, ведь по запаху, идущему от картин, можно догадаться о подлинной сущности магии. Он улыбнулся — какой же он глупец! Никто, кроме правящих Великих герцогов, ничего не знает об источнике магии, но даже они не подозревают о ее истинных возможностях. Так и должно быть. Он сам все это устроил много лет назад.