Дженнифер Роберсон - Золотой ключ. Том 3

• Название: Золотой ключ. Том 3
• Автор: Дженнифер Роберсон
• Жанр: Фэнтези

Три королевы фэнтези — в союзе, какого не было еще за всю историю жанра! Три автора, собравшиеся, чтобы написать одну из самых головокружительных и изысканных “литературных легенд”! Это — мир, в котором основой являются Высокие Искусства. Это — мир аристократических семей, исповедующих могущественную магию, пугающую и прекрасную. Мир, в котором совершают невозможное одним движением шпаги, одним мановением магического жезла. Мир интриг и предательства. Мир, где не страшатся платить за желаемое дорогой ценой…

---

— Нет! — взревели в ответ тысячи голосов. Все, кроме Асемы, чья одинокая фигура пыталась противостоять могучим силам прилива.

— Можешь ли ты, Сааведра Грихальва, поклясться на Книге Священных Стихов, что носишь ребенка Алехандро до'Веррада? — Премио Санкто протянул древний том в кожаном переплете, украшенном золотом.

Сааведра положила ладони на книгу, а потом прижалась к ней лбом. Копна прекрасных черных волос скрыла книгу, но видеть ее было совсем не обязательно.

— Я клянусь. — Сааведра подняла голову, чтобы все услышали ее слова. — Отец ребенка в моем лоне — Алехандро Бальтран Эдоард Алессио до'Веррада, человек, с которым меня связывала любовь. Я клянусь в этом на Книге Священных Стихов, и пусть благословение Матры эй Фильхо не оставит меня.

— Ребенок, который родится, будет герцогом Тайра-Вирте, если он окажется мальчиком. — Ренайо протянул руку Великой герцогине.

Нет, неожиданно понял Рохарио, Ренайо протянул руку несчастному, удивленному Эдоарду, который уставился на Сааведру так, словно она была предвестником его неудавшейся судьбы.

— Поэтому в духе новой конституции, которую вы представили мне, как вашему Великому герцогу, я считаю себя вправе объявить о предстоящей свадьбе Сааведры Грихальва и моего сына Эдоарда. Тем самым ребенок Алехандро будет законнорожденным. И если он окажется мальчиком, то станет наследником вслед за моим сыном Эдоардом.

К этому моменту ассамблея была слишком утомлена удивительными откровениями, а потому ответила Ренайо лишь сдержанным ропотом, который вскоре стих. Ренайо вложил руку Сааведры в ладонь Эдоарда. И Рохарио понял, что весь план от начала до конца был продуман, как и всегда, герцогом и его союзниками Грихальва. “Мы пришли к выводу, что другого пути нет”.

Великий герцог Ренайо никогда и никому не позволил бы управлять своей жизнью. А Грихальва сделали все необходимое, чтобы выжить.

Ренайо окинул взглядом ассамблею и встал: пусть помнят — на случай, если они забыли, — что он остается их герцогом.

— Что же касается других обвинений, — презрительно бросил он, — то я не стану оскорблять память моей матери, отвечая на них, но я клянусь… — Он опустился на колени перед Премио Санкто и Премиа Санктой и поцеловал их кольца. — Я клянусь на этих кольцах, — продолжал он, поднимаясь с колен и показывая в сторону своего сына и Сааведры, — что в жилах моего наследника течет истинная кровь до'Веррада.

Глава 91

Когда умирал Агустин. — Элейна держала его забинтованную руку в своих ладонях. Он лишь дважды пришел в себя за последние дни: один раз боль терзала его тело, а во второй он был так слаб, что уже ничего не чувствовал. И вот наконец свершилось милосердие, и он сделал свой последний вздох вечером того дня, когда завершилась встреча в соборе.

— Осколок Зеркала возвращается к Великой Душе. — Санкта, не отходившая от Агустина, закрыла его обожженные веки.

Диониса рыдала и не могла остановиться, несмотря на все попытки Беатрис ее успокоить. Его похоронили в семейной гробнице на следующее утро. К полудню Беатрис собрала свои вещи, включающие две толстые тетради, и распрощалась с родными.

— Я уезжаю, — сказала она Элейне. — Если Грихальва отдаст себя санктии, то екклезия сочтет нас достойными защиты и прощения.

— А как же твой особняк, балы и прекрасные платья, Беатрис? Что будет с ними?

Беатрис печально улыбнулась.

— Я стану изучать растения, Элейна, и постараюсь найти способ лечить ожоги, чтобы спасать людей от страданий, подобных тем, что испытал Агустин. Члены санктии имеют право на сад. Я буду выращивать горох, изучать записки, оставленные бабушкой. Наступит день, когда я сумею понять Дар Грихальва.

— Понять Дар?

— Надеюсь, ты не думаешь, что это и в самом деле благословение, сошедшее с небес?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Должно существовать объяснение, Элейна! Почему Дар переходит к одним мужчинам и не дается другим. Почему им обладает только одна женщина. Почему иллюстраторы не могут иметь детей, а Сааведра сумела забеременеть? Я собираюсь найти ответы на все эти вопросы! Мы, Грихальва, только пользовались Даром. Мы никогда не пытались его понять. И почему именно мы, потомки разбойников из Тза'аба, стали обладателями Дара.

В конце концов Элейна рассмеялась.

— Ты всегда поступаешь по-своему, Беатрис. И как только тебе это удается?

Беатрис поцеловала сестру и уехала вместе с санктас. Элейна осталась стоять во дворе под лучами теплого солнца. Дохди кончились, наступили долгие весенние дни. Через несколько месяцев начнется жара, но сейчас стояла прекрасная погода. Воздух был прозрачен и чист. При таком освещении хорошо рисовать.

В Палаесо Грихальва царило подавленное настроение. Во время Астравенты, через тридцать дней, Сааведра выйдет замуж за Эдоарда до'Веррада. Ренайо настоял на том, чтобы свадьба была грандиозная, со всеми полагающимися почестями. Он считал, что не имеет права проявлять неуважение к невесте Эдоарда, а еще в большей степени к ее будущему ребенку. Сааведра находилась преимущественно в Палаесо. Она и Ренайо отлично понимали друг друга — так, во всяком случае, говорили все. Они оба были прагматиками.

— Иди сюда, ниниа, посиди на солнце. — Гиаберто вышел из-под затененной аркады, ведя за собой Аласаис. Девушка в оцепенении опустилась на скамейку, продолжая сжимать незаконченную вышивку. На ней было простое белое платье с высокой талией. Она явно забыла надеть туфли. Сидела и смутно улыбалась Гиаберто.

— Где Сарио? — спросила она своим тихим голосом. — Я принцесса Аласаис. Мои отец и мать были.., убиты толпой. — Она слегка задрожала, а Элейна, в свою очередь, содрогнулась, глядя на это существо.

Потому что Аласаис не была человеком. В этом Сарио признался. Он нарисовал ее и оживил посредством магии.

Тем не менее она в некотором смысле оставалась женщиной, жила, дышала и разговаривала. То и дело спрашивала о своем создателе. Никто не мог понять, как Сарио удалось сотворить такое сильное заклинание.

— Это чудовищно, — заявила Сааведра, и все с ней согласились.

Его нужно хорошенько проучить, чтобы он больше никогда не смог угрожать хрупкому миру, установившемуся между Грихальва, до'Веррада и екклезией.

Однако Элейну не допустили на Совет Вьехос Фратос. Ее снова исключили из их сообщества.

Из далекого коридора до Элейны доносились рыдания матери. Ее всхлипывания, казалось, не прекращаются ни на минуту.

Агустин.

Элейна вытерла залитые слезами щеки и пошла на встречу с человеком, который своей кистью дал жизнь женщине и убил невинного юношу. Они держали Сарио в комнатке, затерянной в глубинах Палаесо. Внутри стояла кровать, на дверях висел тяжелый железный замок.

— Маэстра, — сказал стражник, охранявший пленника.

Он поклонился Элейне. Теперь, когда стала известна ее роль в освобождении Ренайо и создании превосходной копии “Первой Любовницы”, все относились к ней с уважением.

"Маэстра”. Мастер-женщина. Ей нравилось, как звучит это слово.

— Я должна увидеть Сарио, — сказала она, и стражник сразу же ее впустил.

Дверь закрылась у нее за спиной.

Сарио Грихальва стоял посреди комнаты, глядя на голую стену. Она долго ждала, пока он обернется. Увидев ее, он сделал шаг вперед.

— Они не дают мне даже мела или карандаша. Я не могу ничего нарисовать — это ужасно!

Убийца Агустина. Величайший иллюстратор из рода Грихальва. Элейну ужаснуло, что такой человек вынужден просить.

— Вы знаете, я не могу вам это принести. Даже мел на стене можно использовать…

— Эйха! — Он отпрянул от нее и сел на кровать. — Я не живу, если не рисую.

Матра Дольча! Это совсем не тот человек, которого она помнила, — высокомерный муалим. С того самого момента, как появилась Сааведра, он стал таким унылым и жалким. Что-то в нем надломилось. Элейна стояла, не зная, что сказать. Она должна ненавидеть его за убийство Агустина, но — да будет свидетелем благословенная Матра! — не могла. Ненавидеть то, что он сделал, — да; ненавидеть его гордость и жестокость — да; но она была не в состоянии ненавидеть его самого.

Неожиданно он остановил на ней взгляд. У него было скорбное лицо. Сарио Грихальва показался Элейне невероятно старым, в его глазах таились горькие воспоминания.

— Только ты навещаешь меня. Ведра когда-нибудь говорит обо мне?

— Мы редко встречаемся. Она выходит замуж за дона Эдоарда.

— Никто мне не сказал. — Он погрузился в свои страдания. Его руки, все еще связанные за спиной, начали извиваться, словно были (Существами, живущими собственной жизнью. — Я никого не вижу. Никого! Все обо мне забыли.

— Я не забыла. — Эти слова сорвались с ее языка прежде, чем она поняла, что собирается их произнести.