Владимир Григорьев - Аксиомы волшебной палочки (сборник)

• Название: Аксиомы волшебной палочки (сборник)
• Автор: Владимир Григорьев
• Издательство: Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1967

Григорьев В. Аксиомы волшебной палочки: Научно-фантастические повести и рассказы. / Примеч. авт.; Худож. А. Блох. М.: Молодая гвардия, 1967. — (Библиотека советской фантастики). — 160 стр., 21 коп., 65 000 экз.

МНЕНИЕ:

Недавно, расставляя книги на полках, я с некоторым удивлением обнаружил, что большинство мест в первом ряду занимают не романы, а авторские сборники рассказов. Именно к ним приходится чаще всего обращаться как к некому образцу, перечитывать как яркий и чистый пример определенного стилистического приема. И надо признать, что при всех своих недостатках, советская фантастика породила сотни таких «образцовых» рассказов (романов, правда, в лучшем случае десятки). Практически все, что вышло из-под пера Ильи Варшавского, большинство новелл Кира Булычева и Дмитрия Биленкина, многие тексты Ларионовой, Колупаева, Емцева и Парнова, Журавлевой, Альтова… Владимир Григорьев слегка недотягивает до этого уровня. Чуть-чуть не хватает парадоксальности, неожиданности сюжетных ходов, легкости стиля. В общем и целом «Аксиомы волшебной палочки» — не та книга, которую тянет перечитывать раз в неделю, каких-то откровений она не содержит. Но как образец качественной советской НФ любой из рассказов Владимира Григорьева вполне заслуживает включения в соответствующую хрестоматию — если, конечно, до ее создания дойдет когда-нибудь дело.

---

— Н-да, прошлое, будущее… Увлекательная штука! — начальник контроля прищелкнул языком. — Но он-то хорош! Не спасовал перед веками. Мужик, видать, не из пугливых. Мо-ло-дец! — емко похвалил он человека из времени словом коим награждают и дворника, расчистившего проезжую часть, и школяра, принесшего радость родителям — заветную пятерку, и лейтенанта, отстоявшего господствующую высоту.

— Молодец-то молодец. А вот как зверя сыскать? — напомнил доктор о цели своего визита.

— Пса-то? — добродушно отозвался ветеринар. — Где ж его найдешь? Ушел небось в стаи. А скорее подсунул его вам этот загадочный больной. Не было никаких энтузиастов. Неспроста и в записке о прямом назначении сказано. Принес зверь ему пластинку, вот оно и прямое назначение. Припрячет в хорошее место, а то и обратно зашьет.

— Но вы представляете, сколько тайн завязывается на этой пластинке. Из прошлого, из будущего… — не теряя надежд, сказал доктор.

— Чего уж там не понимать, — согласился ветеринар. — Будущее волнует. Загадочно. Прошлое еще более загадочно.

Ветеринар значительно помолчал.

— Но для нас, людей каждодневной практики, самое загадочное — настоящий момент!

Что поделаешь, умчался волк — в стаи, к хозяину ли своему? Дело о «Пластинке Эпох» на этом и застопорилось. Действительно, нельзя ведь всем броситься на разгадку одной лишь тайны природы, одной из тысяч. Настоящий момент перегружен ими, наболевшими тайнами, успевай только разворачиваться. И какую же из них решимся мы озаглавить за номером один?

Многие уже изучаются; несомненно, какой-то процент их скоро предстанет в исчерпанном до дна виде. Иные разгадки окрестят прозорливыми, иные — гениальными. А вот загадки, как их расставить по полочкам? Ведь не говорят «гениальная загадка природы». Загадки, как курсанты в строю, кто из них станет генералом?

Но в том-то и дело, что загадка «Пластинки Эпох» соприкасалась где-то с чертой, за которой открываются искомые дали гениальности. Потому, видимо, и потрясла она соучастников происшествия. Потрясла так, что будут они теперь долгие годы зорко вглядываться в собеседников, вслушиваться. Нет ли в них чего такого странного, а на самом деле необыкновенного. А вдруг да тоже гость из Времени, из тайных зон гениального?! Ведь не один бродит по свету.

Как сказал Он сам, вынырнув однажды в одном из сновидений доктора: «Оглянитесь, есть среди вас с прекрасной отметиной, огражденные временем. Тоже «Вложено при рождении», каждому своей мерой. Конечно, многих судьба обошла, но кое-кому вложено!

Только не будьте слишком суровы к ним, не спугните, потом ведь не воротишь. Край вечного зыбок, уйдет из рук, если не так взяться. Не каждому и виден. Вот меридиан на глобусе четок и строг, натянут, как бельевая веревка, от полюса к полюсу. Но кто ж видел его среди автострад и полей? А грянула магнитная буря и пошла буйствовать, рушить радиосвязь, плясать по ионосферам. Попробуй одерни, вынеси выговор по административной линии. У многих руки чешутся, да не дано!»

Ах, промчалось видение, обожгло грудь мимолетных свидетелей звездным жаром, стужей космоса. Взвилось по-дельфиньи, переблеснуло, чтобы без следа уйти в глубинные коловороты времени. Появится ли снова, жди!

А ведь будет с кем-то разговаривать, смотреть в глаза, ввергать в трепет чьи-то сердца и… бесследно исчезать, разлагаясь на полутона зрительных воспоминаний. Как герой киноэкрана, распростерший улыбку в двухмерном, плоскостном мире полотна обозрения: стреляет, мчится на автомобилях, прыгает из окна, ненавидит, страдает, и зал страдает вместе с ним. Но вспыхнула под потолком люстра — ничего, пустое полотно экрана. Он умер до следующего сеанса.

И так до нужных эпох. А там появится, скажет:

— Я пришел! В трех измерениях объема и четвертом измерении — Времени. Я и братья мои!

НАД БРИСТАНЬЮ, НАД БРИСТАНЬЮ ГОРЯТ МЕТЕОРИТЫ

Эго уже стало правилом — сваливается к нам на землю некое космическое тело, и тут же крики, шум, ура. Вылеты на место происшествия специальных корреспондентов, обостренные дискуссии, борьба мнений, как правило, переходящая на личности. Иззябшийся за годы беспричинных странствий по неуютной мгле кусок с хрипами, визгами, громовыми раскатами врывается в теплое тело матушки-земли и наконец-то находит покой, а мы — мы теряем его. Еще бы, космическая катастрофа! А может быть, и само крушение марсианского корабля! Нужно иметь совсем зачерствелую душу, чтобы не дрогнуть перед таким обстоятельством. К счастью, таких перегоревших душ очень мало, поэтому эмоциональный подъем, сопровождающий павшие тела, перерастает границы района самого падения, начинает гулять в областном масштабе, а то и сразу становится достоянием самых широких слоев.

Тонизирующее действие исключительного события, особенно такого, как громовое приземление небесного скитальца, трудно переоценить. Исключительное захватывает, и на фоне его мелкие неурядицы, омрачающие личную жизнь, растворяются как легкий дымок, исчезают, будто накрытые шапкой-невидимкой.

Рядовые толкователи чудесного начинают чувствовать себя законными свидетелями, почти соучастниками тайн мироздания, которые вот-вот раскроются, и тогда… Полковники метеорологической службы получают новую пищу для диссертаций, расчищающих путь-дорожку к генеральским высотам науки. Реалисты же, давно и бесповоротно отрекшиеся от научных исканий в пользу исканий вечерних собутыльников, гипнотизируют продавщиц бакалеи хитрыми словами:

— Мы тут планы перевыполняем. А марсиане — вон они, весточки шлют.

К сожалению, не каждый случай прорыва атмосферы сказывается на тщательно поддерживаемом нами тонусе. Не каждый раз дело оборачивается катастрофой с таежными вывалами, контуженными наблюдателями, сейсмической волной. Чаще всего, фукнет по небу светлячок, начадит малую толику, и нет его, изжарился на перегрузках. Ищи ветра в поле. И хотя многие энтузиасты, коротающие вечера возле самодельных подзорных труб-телескопов, воспринимают такое поведение слабых метеоритов как личную неудачу, ничего не поделаешь. Пожалуй, в этом даже есть своя позитивная сторона: ведь если бы каждый камень неба, сорвавшийся с теоретических орбит, шмякал о земную грудь, как снаряд по броне, то вскорости, что называется, осталась бы от бублика одна дырка. Ведь не секрет — с некоторыми планетами, обещавшими со временем стать обитаемыми, но зародившимися в менее удачливых местах, так и произошло…

Тело, прорезавшее в одну из летних ночей воздушные слои над городом Бристань и ушедшее в неизвестном направлении куда-то в леса, принадлежало именно ко второму типу. В конечном итоге оно не вызвало ни особых радостей, ни потрясений. Специалисты, правда, поспорили между собой: одни утверждали, будто тело ушло на северо-восток, другие демонстрировали карты с маршрутом на северо-запад. Но спор получился вялым, без острых углов. Принципиального значения ни та, ни другая точка зрения не имели. Звезда прошла над головами горожан совсем бесшумно, отсутствовали и явления взрывного характера. О чем тут говорить? Удивляло одно: при всей своей незначительности звездочке удалось пройти над землей на чрезвычайно низких высотах, а ведь только самым мощным представителям мира метеоритов доступны прорывы в слои атмосферы. Это, конечно, удивляло, да много ли толку от удивления?

И однако, разговоры пошли. Дед Митрий Захарыч Пряников, лесничивший в бристаньских заповедниках, и пионер Федя Угомонкин, отбившийся в лесах от отряда и в силу этой причины оказавшийся ценным наблюдателем конца метеорологического явления, принесли показания о посадке тела. О посадке незаметной, безударной, протекавшей в условиях тишины, о которой какой-нибудь обреченный диверсант-парашютист может только мечтать.

Митрий Захарыч клялся Георгиевскими крестами, Угомонкин — пионерским галстуком. Оба указывали на ложбинку, усеянную старыми валунами, — излюбленное местечко и цель многих турпоходов.

Когда-то во времена, из-за своей отдаленности потерявшие для нас всякий смысл, в этом районе великие ледники дали течь и убрались на север, валуны же остались, ибо у ледников уже не осталось сил тащить их обратно. Увековечив древнее событие, обветренные глыбы долго лежали в покое, пока нахлынувшие волны туристов не принялись увековечивать свое «я»: киркой, мотыгой, а то и простым перочинным ножиком. Когда плотность надписей достигала того предела, после которого не оставалось места даже для любителей филигранной работы стамеской, ножом и скальпелем, старые надписи безжалостно иссекались, и туристы снова приобретали ясную, прямую цель для своих бросков в чащи.

Сюда-то и пришел отряд специалистов, чтобы окончательно разобраться в научной правде небесного явления. Старик Захарыч требовал обстучать валуны обушком и по звучанию выявить новоявленную глыбу. Пионер же, постоянный слушатель «Научной зорьки», утверждал, что только метод меченых атомов быстро решит вопрос. Но меченых атомов в наспех собранных рюкзаках специалистов не оказалось, а мерзостный звук камней отдавал на редкость стабильными частотами, и вскоре дедовский обушок стал не более, чем предметом шуток молодой и жизнерадостной части экспедиции.