Владимир Ильин - Куб со стертыми гранями

• Название: Куб со стертыми гранями
• Автор: Владимир Ильин
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004583-2

Их называли хардерами. Они были уже не совсем люди. Потому что в их мозг вмонтировали крохотный чип со специальным устройством, называемым искейпом. Искейп позволял в случае гибели хардера откручивать время назад и проигрывать вновь и вновь опасную ситуацию вплоть до ее благополучного исхода. Вот почему их использовали для решения самых сложных и почти невыполнимых задач. Но однажды при расследовании катастрофы в космосе выяснилось, что часть пассажиров звездолета пользовалась изобретенными кем — то приборами — реграми, позволявшими любому человеку двигаться назад во времени. Как хардеру. И все окончательно запуталось в этом мире…

---

Трудно поверить, что это создание может являться “чудом света”, и лишь футляр синтез-гармонии, притороченный к спинке самоходного кресла, напоминает, что именно там, под синеватым лысым черепом, могут рождаться гениальные мелодии.

— Как вы догадались, уважаемая Рубела? — осведомляюсь я, чтобы выиграть время для размышлений.

— Очень просто, — произносит Фах, разлепляя свои страшненькие губы, покрытые слоем фосфоресцирующей помады. — В этом здании нет ни зала, ни зрителей… А про запись моего выступления на пленку вы не говорили…

Интересно, каким образом ей все-таки удается “видеть” окружающее? И до каких пределов простирается ее чудесное “видение”? Не способна ли она, вдобавок ко всему, читать чужие мысли?

— Я вам всё сейчас объясню, уважаемая Рубела, — спешу заверить я свою спутницу. — Только давайте переместимся из вестибюля куда-нибудь в более подходящее место…

И делаю движение к креслу, но тут же слышу:

— Не надо, я сама… Идите первым.

Голос Рубелы — это то немногое, что свидетельствует о ее хотя бы относительной принадлежности к человеческому роду. Он довольно приятен, хотя интонации не всегда естественны. У того же Абиля речь гораздо более правильна, чем у его хозяйки.

Мне остается лишь подчиниться, и я направляюсь в один укромный кабинетик, давно уже облюбованный мной в качестве места для доверительного разговора с моей спутницей. Он находится неподалеку от бильярдной, откуда сегодня не доносится ни звука. Редкие хардеры, встречающиеся мне в коридоре, с нескрываемым недоумением оглядывают меня и мою необычную спутницу, но, к счастью, воздерживаются от комментариев.

Наконец, мы оказываемся в комнатке, и я тщательно запираю дверь с помощью заранее вмонтированного в нее электронного замка. Потом располагаюсь в кресле напротив “чуда света” и спрашиваю:

— Скажите, Рубела, вы слышали когда-нибудь о хардерах?

Она (хотя к этому бесполому существу больше подходит местоимение среднего рода) поворачивает в мою сторону лицо, но долго молчит, и я начинаю уже опасаться, что разговор между нами не состоится.

Но музыкантша, наконец, открывает рот — правда, чтобы задать мне встречный вопрос:

— Вы не против, уважаемый Мигуль, если я буду во время разговора с вами потихонечку играть?

Я пожимаю плечами:

— Если вам так угодно…

Никаких видимых изменений в фигурке, застывшей на сиденье кресла-каталки, не происходит, но футляр синтез-гармонии внезапно раскрывается сам собой, и оттуда показывается инструмент, который, словно влекомый чьей-то невидимой рукой, плавно перемещается на колени (если так можно назвать короткие обрубки ниже тазобедренного сустава) своей хозяйке.

Волосы сами собой шевелятся на моей голове, и я начинаю понимать, почему когда-то люди принимали телекинез за колдовскую деятельность духов и ведьм.

Лицо девушки тоже остается неподвижным, но музыкальный инструмент на ее коленях вдруг начинает издавать приглушенные малогармоничные звуки, странным образом объединяющиеся в полифоничную мелодию.

— Да, я знаю, кто такие хардеры, — вдруг сообщает Фах своим приятным голосом, правда, почему-то с вопросительным ударением на последнем слове. — Но какое отношение…

— Дайте мне обещание, что не только содержание, но и сам факт нашей сегодняшней беседы останется в тайне от всех, — прошу я.

— А Абиль? — слабо протестует она.

— Вы сотрете ему оперативную память.

— Неужели речь идет о такой страшной тайне?

— Если бы было иначе, я бы не разыгрывал весь этот маскарад с концертом, — усмехаюсь я.

— Хорошо, можете на меня положиться.

Мелодия, которая звучит из синтез-гармонии, становится еще более приятной даже для моего неискушенного слуха и набирает громкость. Представляю, с каким недоумением прислушиваются сейчас мои коллеги к музыке. Во всяком случае, такое в Клубе услышишь нечасто…

Я принимаюсь рассказывать Рубеле всю историю с “реграми”, хотя еще полчаса назад вовсе не собирался этого делать. Либо она действительно может навязывать свою волю окружающим — и не этим ли объясняется популярность ее музыкальных упражнений? — либо я почему-то доверяю ей так, как не доверял еще ни одному из “счастливчиков”.

Еще недавно, разговаривая с Щитоносцем, я отказался доложить ему о “реграх”, ссылаясь на то, что это займет слишком много времени. Сейчас же выясняется, что я лукавил, потому что с того момента, как я произношу первое слово и до того, как я закрываю рот, проходит не больше четверти часа.

Всё это время телекинетическая музыка не перестает звучать ни на секунду, и в итоге превращается в довольно простую, но завораживающую композицию. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не отвлекаться на эту нечеловечески-волшебную симфонию.

— Всё это очень занимательно, хардер Лигум, — закончив изложение своей истории, слышу я голос Фах. — И очень похоже на правду. Но в одном вы явно заблуждаетесь. У меня нет никакого прибора, способного переносить меня в прошлое!..

Ее заявление для меня не является неожиданностью. В конце концов, надо было бы быть идиотом, чтобы надеяться, что владелец “регра” откроется первому встречному — даже тому, кто кое о чем уже догадывается.

Гораздо больше в этот момент меня заботит безопасность моей собеседницы, хотя я не случайно избрал именно Клуб в качестве места для беседы. Человеку, находящемуся в этом внешне ничем не примечательном здании, грозит гибель разве что в том случае, если в Клуб угодит многотонная вакуумная бомба. А поскольку подобные взрывы последний раз имели место давным-давно, и то на космическом полигоне между Венерой и Марсом, то опасаться сейчас мне вроде бы нечего.

Тем не менее, помня о печальной судьбе двух предшественников Рубелы, я волнуюсь против своей воли. А тут еще эта странная мелодия!..

Бросив взгляд в скрин-окно, я вижу, что и погода снаружи портится прямо на глазах. Солнце закрывают невесть откуда взявшиеся тучи, так что окрестный пейзаж сразу становится пасмурным и зловещим, а ветер всё усиливается, заставляя деревья жалобно размахивать ветками и шуметь листвой… Неужели ближайший климатизатор вышел из строя? Или то подобие человека, которое находится передо мной, помимо всего прочего способно влиять и на погоду?

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я говорю:

— Извините, уважаемая Рубела, я мог бы вам поверить, если бы не одно обстоятельство.

— Какое?

— То невероятное везение, которое сопутствует вам на протяжении последнего года. Нужны примеры?

— Я слушаю вас.

И тогда я ей выкладываю факты, основными из которых являются, конечно же, несостоявшаяся операция доктора Нея и отказ Рубелы лететь на “Этернеле” на Марс, где ее ждали десятки тысяч зрителей из земных колоний.

Существо в черных очках терпеливо выслушивает мои аргументы, а потом произносит:

— Хорошо, хардер Лигум. Вы были со мной откровенным и открыли мне тайну своего расследования. И мне хотелось бы также быть искренней с вами. Но… но я не могу этого сделать, поймите!..

Ну, вот, пожалуйста… Этого и следовало ожидать.

Я ловлю себя на том, что не знаю, какие дополнительные уговоры пустить в ход в данном случае. Если бы на месте Рубелы был нормальный человек, я бы попытался, наверное, воззвать к его совести и чувству ответственности перед людьми. Но о каком долге перед человечеством можно твердить этой жуткой жертве генетических экспериментов?!..

Между тем, музыка всё набирает силу, и то ли от ее невыразимо печального стона, то ли от крушения надежды на успех переговоров с Фах на мои глаза наворачиваются слёзы, и я с трудом удерживаю себя в руках.

Небо за окном всё больше чернеет, и деревья гнутся уже почти до самой земли. Одна за другой летят сломанные ветки, а тучи на небе явно убыстряют свое движение…

— Почему? — с трудом спрашиваю я Рубелу. — Почему вы не хотите сказать мне правду?

— У вас есть дом? — вдруг интересуется она.

На это мне нечего ответить, и я медленно качаю головой из стороны в сторону.

— У каждого человека должен быть дом, — изрекает она нехитрую истину. — А родители?.. У вас есть мать или отец?

Я хочу сказать, чтобы она прекратила это издевательство и перестала играть. Я чувствую, как мое лицо против моей воли становится мокрым. Я слышу, как где-то далеко гремят раскаты грома, а в дверь сильно стучат.

Но я уже не могу совладать с собой.

— Нет, у меня нет родителей, — шепчут мои вышедшие из повиновения губы. — И никогда не было. Мы, хардеры, рождаемся в результате искусственного оплодотворения…

— Значит, вы не поймете меня, — констатирует Рубела. — Потому что мое везение, примеры которого вы приводили, зависело не от меня, а от другого человека. Именно он давал мне советы, как поступить в том или ином случае, и я просто слушалась его… Однако открыть вам личность этого человека я не могу. И не хочу…