Владимир Ильин - Куб со стертыми гранями

• Название: Куб со стертыми гранями
• Автор: Владимир Ильин
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004583-2

Их называли хардерами. Они были уже не совсем люди. Потому что в их мозг вмонтировали крохотный чип со специальным устройством, называемым искейпом. Искейп позволял в случае гибели хардера откручивать время назад и проигрывать вновь и вновь опасную ситуацию вплоть до ее благополучного исхода. Вот почему их использовали для решения самых сложных и почти невыполнимых задач. Но однажды при расследовании катастрофы в космосе выяснилось, что часть пассажиров звездолета пользовалась изобретенными кем — то приборами — реграми, позволявшими любому человеку двигаться назад во времени. Как хардеру. И все окончательно запуталось в этом мире…

---

— Если хотите, я могу вам ее продать, — предлагает хозяин магазинчика — а это, несомненно, он и есть.

— Нет-нет, спасибо, — отказываюсь я. — Меня интересуют только цветы. Надеюсь, они-то у вас настоящие?

Марабу растягивает рот в неестественной улыбке, чтобы как-то отреагировать на мой незатейливый юмор.

— Какие именно цветы вас интересуют, уважаемый? — спрашивает он.

Вопрос застает меня врасплох.

— Я имею в виду, вам нужны домашние, садовые или оранжерейные сорта? — уточняет владелец магазинчика.

— Домашние, — говорю я.

— Я вижу, вы недавно решили заняться разведением цветов, — высказывает осторожное предположение Марабу, приступая к ревизии полок, где представлен разноцветный веер пакетиков с семянами.

— Да, — соглашаюсь я. — Вот, решил попробовать… напоследок… Знаете, есть такая восточная поговорка: если ты не посадил за свою жизнь ни одного дерева, то вырасти хоть один цветок.

Слово “напоследок” явно удивляет моего собеседника, но из вежливости он, видимо, решает не придавать ему значения.

— Может быть, у вас есть какие-нибудь особые пожелания? — осведомляется он. — Знаете, некоторые любят разводить фиалки, они создают богатую цветовую гамму. Другие предпочитают пышные розы, третьи любят разводить кактусы, четвертые — вьющиеся сорта… Вообще, практика свидетельствует о том, что цветами увлекаются в основном одинокие люди, у которых нет по-настоящему близких друзей… Вы тоже живете один?

Что ж, в недостатке любопытства его нельзя обвинить. Впрочем, это как раз то, на что я набиваюсь: привлечь к своей особе как можно больше внимания в этом городке.

— Да, — скорбно соглашаюсь я. — С недавних пор… Понимаете, это очень тяжкое горе, когда ты так привык к людям, с которыми прожил почти десять лет, а потом вдруг потерял их навсегда…

— Вы потеряли кого-то из родных? — соболезнующим тоном интересуется цветочник.

Самое время отвернуться в сторону, чтобы украдкой смахнуть скупую слезу, а затем сообщить трагическим голосом:

— Жену и двоих детей. Мальчика и… тоже мальчика… И самое обидное — по какой-то глупой случайности!.. Понимаете, мы жили в колонии на Венере, где я по контракту работал эмбриостроителем… — Видя непонимание на лице собеседника, я спешу добавить: — Ну знаете, это когда жилые модули строят из готовых “зародышей”… — (Марабу поспешно кивает, хотя заметно, что он по-прежнему не имеет ни малейшего представления о названной мной профессии). — А на других планетах для человека самое страшное — это вовсе не климат и не природные бедствия. Микробы и вирусы — вот что косит наших людей по всей Солнечной Системе!.. — Я опять опускаю голову. — Срок моего контракта уже заканчивался, когда случилось это несчастье… Потом врачи сказали, что тот проклятый микроорганизм — вирусолентой его назвали — был неизвестен нашей науке, и вероятность его активации была ничтожно мала… нужно было сочетание определенных условий… Однако мы все-таки заразились… всей семьей, а спасти из нас троих врачам удалось только меня… да и то — как спасти? Оттянуть на несколько месяцев мою гибель — вот что им удалось…

Марабу инстинктивно отшатывается от меня подальше, но я успокаиваю его:

— Но вам нечего бояться, уважаемый… уважаемый?..

— Гер, — подсказывает он. — Гер Алкимов…

— “Герр”? — удивленно переспрашиваю я. — Насколько мне известно, на старонемецком это означает “господин”?..

— Нет-нет, — поясняет он. — Мое имя пишется через одну “эр”, а у немцев — через две, да и, прошу прощения, “господин” звучит по-немецки, скорее, “херр”, чем — “герр”…

— Так вот, уважаемый Гер, — продолжаю я начатую мысль, — моя болезнь, хотя и неизлечима, но не опасна для окружающих. В конце концов, если бы это было не так, мне бы просто не позволили провести остаток дней своих на Земле…

— Да-да, вы правы, — лепечет Алкимов. По-моему, как всегда бывает в подобных случаях, у него чешется язык спросить, сколько именно дней мне еще осталось, но это кажется ему нетактичным.

— Сначала я даже хотел подать прошение об эвтаназии, — рассказываю я, рассеянно оглядывая полки и растения в горшках на длинных стеллажах, — но потом решил, что не стоит ускорять естественный ход событий… Кто знает, может быть, мне удастся еще сотворить что-нибудь полезное в этой проклятой жизни!.. А посему я решил поселиться тут у вас, пожить чуть-чуть, пока позволяют заработанные на Венере деньги, будь они неладны, а там видно будет!..

Хозяин магазинчика понимающе кивает головой, после чего мы по негласному уговору закрываем траурную тему и переходим к обсуждению особенностей различных цветов.

В разгар этого обсуждения в магазинчике появляется еще один посетитель, который явно слывет знатоком цветочного дела, потому что с ходу включается в наш разговор, и у них с Алкимовым завязывается некое подобие профессионального спора. Поскольку я вежливо слушаю и даже пытаюсь кивать в подходящие моменты — разумеется, не в качестве одобрения той или иной точки зрения, а в знак того, что мне всё ясно, — то, как говорится, сам Бог велел хозяину представить нас друг другу.

В этом городке меня зовут Александр (можно просто Алекс или Сандро) Винтеров, а мой новый знакомый оказывается Геннадием Молниным. Фамилия мне смутно знакома, но не успеваю я напрячь память, как Гер любезно сообщает, что Надий (из чего следует, что они давно и плодотворно сотрудничают и, возможно, не только в области цветоводства) занимается сотворением перформансов и достиг на этой ниве определенной популярности. Например, “Певчая килька”, не видел ли я, случайно?.. И пока я вновь утруждаю свои извилины, пытаясь представить себе, как может выглядеть гибрид птички и рыбки, исторгающий трели и рулады, Алкимов упоминает название другого опуса Молнина: “Радость от обретения себя” — но и оно мне говорит не больше, чем текст компьютерной программы для неандертальца.

От обвинений в культурной отсталости меня спасает лишь скромное замечание о том, что на той планете, где я провел последние пять лет, лучшим перформансом было и навсегда останется вид ядовитых испарений, подымающихся из вонючих болот на восходе солнца…

Потом я забираю пакетики с семянами, которые отобрал для меня Алкимов, и, любезно откланявшись, покидаю двух приятелей.

Я не сомневаюсь, что, как только за моей спиной захлопнется дверь, Марабу тут же перескажет перформансеру мою трагическую историю.

Но я — не против… Наоборот, я очень надеюсь на это.

* * *

Вернувшись домой, я сооружаю и поглощаю скромный, подобающий смертнику обед из тех полуфабрикатов, которые мне удалось приобрести по дороге. Потом некоторое время вожусь с семянами, которые, в соответствии с инструкцией, рассаживаю в разнокалиберные ящики и горшки, наполненные питательной смесью.

Покончив с этим занятием, я сажусь в кресло посреди гостиной и недоверчиво оглядываю стены, украшенные дешевыми обоями в цветочек, аляпистую люстру, слишком низко свисающую с потолка, и видавшую виды мебель. Мне всё еще не верится, что этот дом принадлежит мне. Вспоминаются слова одной моей недавней знакомой… пусть земля ей будет пухом… “У каждого человека должен быть свой дом”. Что ж, возможно, Рубела Фах была права. Во всяком случае, я честно выполнил ее наказ, приобретя этот одноэтажный домик в рассрочку в провинциальном городке, куда до сих пор не дошли еще такие достижения современной цивилизации, как стопятидесятиэтажные небоскребы, роботы-слуги, автоматические линии доставки товаров на дом и кибер-проститутки…

В последнем, впрочем, я не уверен, поскольку еще не побывал в местных увеселительных заведениях.

Кроме гостиной, в домике имеется спальня, большую часть которой занимает двуспальная кровать, крохотная кухня и ванная, совмещенная с туалетом, куда следует входить задом, а выходить передом, потому что габариты этого двуцелевого помещения не позволяют сделать лишнее движение.

По мнению агента по торговле недвижимостью — мрачного приземистого толстяка, то и дело вытиравшего пот с лица и шеи туалетной бумагой, которую он отрывал от предусмотрительно захваченного с собой рулона — какая бы то ни было аппаратура, как-то: климатизатор, голо-плеер или хотя бы радиоприемник, не говоря уж о транспьютерах или персонификаторах, никоим образом не могут относиться к мебели, которую обязано обеспечить мне агентство впридачу к данной недвижимости. Если учесть, что свой комп-кард я сдал на хранение на склад Щита, а новым еще не обзавелся, и что от помощи Советников пришлось отказаться вместе с искейпом, то угроза гибели от смертной скуки в этих четырех стенах становится вполне реальной.

Что ж, волей-неволей придется днями напролет шататься по городу в поисках развлечений и приключений. Тем более, что это входит в мои планы.

На всякий случай, по хардерской привычке, прежде чем покинуть свою новую обитель, я подхожу к окну и, отогнув одну из планок пластиковых жалюзей, провожу рекогносцировку местности.