Сергей Семанов - БРЕЖНЕВ: ПРАВИТЕЛЬ «ЗОЛОТОГО ВЕКА»

• Название: БРЕЖНЕВ: ПРАВИТЕЛЬ «ЗОЛОТОГО ВЕКА»
• Автор: Сергей Семанов
• Жанр: История

О Леониде Ильиче Брежневе, правившем страной ровно 18 лет, написано немало в самых разных жанрах. Однако новая книга известного историка и писателя Сергея Семанова, несомненно, привлечет внимание в этом ряду публикаций, прежде всего, своей оригинальностью. Автор показывает Брежнева, не впадая, как некоторые, в собирание сомнительных анекдотов. Как объективно свидетельствуют источники, Леонид Ильич был добрым человеком, любившим свою Родину и стремившимся дать благо своему народу. А все остальное — от лукавого.

Теперь, на развалинах взорванного изнутри великого Советского Союза, многое в нашей давней и особенно недавней истории стало обнаженно очевидным. В частности, высокая оценка деятельности Леонида Ильича Брежнева, правившего половиной мира в течение восемнадцати лет — громадный срок по современным меркам! Теперь ясно, что его «царствие» для простого советского труженика, то есть для громадного большинства народа, было самым благоприятным временем во всем многострадальном XX столетии. Ни войн, ни революций. Ни голода, ни потрясений. Жизнь медленно, с перебоями, но улучшалась… Не правда ли, что Брежнева можно назвать правителем «золотого века»?

---

Теперь в памяти о его военной страде остались только четыре Звезды Героя Советского Союза, полученные через двадцать лет после Дня Победы, да анекдоты. Вот самый популярный, сложенный еще при его жизни: как-то Сталин собрал совещание своих Маршалов — Жукова, Рокоссовского, Василевского и других, все высказались, ждут решения Верховного, а он вдруг говорит: «Пойду посоветуюсь теперь с полковником Брежневым…»

Такое представление о полковнике Брежневе совершенно несправедливо, как бы его ни оценивать в целом. Сам он никогда о своем участии в планировании стратегических операций не рассказывал (в отличие, например, от Хрущева), геройских подвигов себе не приписывал. Сомнительные его «царедворцы», пользуясь глуповатой брежневской слабостью к наградам, вешали ему на грудь геройские звезды и нагло славословили в печати. Теперь-то известно, что действия некоторых были сугубо провокационными, чтобы тем самым подорвать ненавистный им советский строй. О них еще пойдет речь далее. Все четыре года войны провел Брежнев на фронте, не получив ни одного дня отлучки. Да, он не поднимал роты в смертельную атаку, но на войне гибнут и большие командиры, и нередко, вспомним хотя бы знаменитых генералов Ватутина и Черняховского. А полковник Брежнев бывал под огнем неоднократно. Вот один лишь, вполне подтвержденный многими свидетельствами случай (это из «Малой земли»):

«Переправы мы осуществляли только ночью. Когда я приехал на Городскую пристань Геленджика… у причалов не было свободного места, теснились суда разных типов, люди и грузы находились уже на борту. Я поднялся на сейнер «Рица». Это была старая посудина, навсегда пропахшая рыбой, скрипели ступеньки, ободраны были борта и планшир, изрешечена шрамами от осколков и пуль палуба…

С моря дул свежий ветер, было зябко… Сейнер обживался на глазах. В разных местах на разных уровнях бойцы устанавливали пулеметы и противотанковые ружья. Каждый искал себе закуток поуютнее, пусть хоть тонкой дощатой перегородкой, но закрытый со стороны моря. Вскоре поднялся на борт военный лоцман, и все пришло в движение.

…Ночная тьма во время переправ была вообще понятием относительным. Светили с берега немецкие прожекторы, почти непрерывно висели над головой «фонари» — осветительные ракеты, сбрасываемые с самолетов. Откуда-то справа вырвались два вражеских торпедных катера, их встретили сильным огнем наши «морские охотники». Вдобавок ко всему фашистская авиация бомбила подходы к берегу.

То далеко от нас, то ближе падали бомбы, поднимая огромные массы воды, и она, подсвеченная прожекторами и разноцветными огнями трассирующих пуль, сверкала всеми цветами радуги. В любую минуту мы ожидали удара, и тем не менее удар оказался неожиданным. Я даже не сразу понял, что произошло. Впереди громыхнуло, поднялся столб пламени, впечатление было, что разорвалось судно. Так оно в сущности и было: наш сейнер напоролся на миру. Мы с лоцманом стояли рядом, вместе нас взрывом швырнуло вверх.

Я не почувствовал боли. О гибели не думал, это точно. Зрелище смерти во всех ее обличьях было уже мне не в новинку, и хотя привыкнуть к нему нормальный человек не может, война заставляет постоянно учитывать такую возможность и для себя. Иногда пишут, что человек вспоминает при этом своих близких, что вся жизнь проносится перед его мысленным взором и что-то главное он успевает понять о себе. Возможно, так и бывает, но у меня в тот момент промелькнула одна мысль: только бы не упасть обратно на палубу.

Прожекторы уже нащупали нас, вцепились намертво, и из района Широкой балки западнее Мысхако начала бить артиллерия. Била неточно, но от взрывов бот бросало из стороны в сторону. Грохот не утихал… И в этом шуме я услышал злой окрик:

— Ты что, оглох?! Давай руку!

Это кричал на меня, протягивая руку, как потом выяснилось, старшина второй статьи Зимода. Не видел он в воде погон, да и не важно было в такой момент… Ухватившись за брус, я рванулся наверх, и сильные руки подхватили меня».

Напомним, кстати, что в сорок первом Брежнев был уже не молод, под тридцать пять, и на попечении его находились престарелая мать, жена, двое детей, другая родня. Вот как они жили в ту страдную пору, четыре года не видя сына, мужа и отца. Это опять со слов вдовы.

«Леня ушел на фронт прямо из обкома. В первые дни июля уехал. А мы остались. Через несколько дней приехал за пополнением уже в форме. В эти дни начали эвакуацию завода. Такая бомбежка была! От нашего дома недалеко мост через Днепр — его и бомбили! А все, что мимо, — по нам! Леня пришел прощаться, а тут такая бомбежка! Ужас! Он говорит: «Да у вас хуже, чем на фронте!» Детей поцеловал, со мной попрощался и уехал! На четыре года уехал! У него не было военного образования, потому присвоили ему звание полковник, а так бы сразу генералом стал.

После его отъезда мы эвакуировались с обкомом. Долго ехали — несколько недель…

Поселили нас, несколько семей, в одной комнате. Мне досталась солдатская железная кровать. Еще у меня был коврик, им я закрывала окно, чтобы не дуло. И вот на этой кровати всей семьей спали — я, Галя и Юрочка, они валетом, а я рядом. На второй кровати жена Якова Ильича с ребенком. У противоположной стены еще две кровати стояли: жена секретаря обкома, а позднее генерала Грушевого с дочкой спали и ее мама с мальчиком. И нее — в одной комнате! Четыре семьи и еще мама Лени. И так два года. Назад мы уехали в 1943 году. Как жили, как выжили — не знаю! По сравнению с другими эвакуированными мы еще неплохо устроились — хоть и тесно, но все же, как говорится, крыша над головой. Аттестат был от Лени на 1000 рублей. Карточки на четыреста граммов хлеба каждому. К военторгу были прикреплены, паек получали: лапшу или вермишель. На разбавленном молоке варили нечто вроде супа. А лето подошло, легче стало — дикий лук, щавель зеленый, чеснок…

— А что Леонид Ильич писал, как он там воюет?

— О боях особенно не писал. Знали, что на Четвертом Украинском фронте в последнее время, у командующего генерала Петрова. А до этого — на Малой Земле, там тоже Иван Ефимович Петров командовал.

На Малой Земле, как мы позднее узнали, настоящий ад был, но Леня об этом — ни слова. Что взрыв был на корабле, что едва не погиб — тоже скрыл.

Иногда и месяц, и два не было писем. А потом сразу несколько. Мы все ему писали — и я, и мама, и дети. У нас была однообразная трудовая жизнь, но мы не жаловались, не хотели его расстраивать, понимали — им, фронтовикам, труднее. Мы не писали, что килограмм масла стоит тысячу рублей, хлеб — триста».

Вот так жила семья высокой сталинской номенклатуры. Кстати, единственная и любимая дочь самого Сталина, когда ее эвакуировали в Куйбышев, жила получше, конечно, но не намного. Здесь необходимо добавить, что в конце правления Брежнева номенклатура распустилась — по его немалой вине! Это так. Но ее прегрешения той поры, о которых потом так страстно вопили тогдашние «борцы с привилегиями» и будущие «приватизаторы», не идут ни в какое сравнение с тем кошмаром, который начался в нашей несчастной стране при последнем Генсеке и первом Президенте. События не повернешь вспять, но опыт из прошлого извлекать необходимо всем.

Южный фронт, упираясь своим левым флангом на Черное и Азовское моря, все лето и осень медленно отступал. Однако соединениям фронта удалось избежать грандиозных «котлов», куда порой попадали целые армии вместе со своим командованием. Деятельность фронтовых политотделов была, прямо скажем, бюрократически-рутинной: прием в партию (и наказание провинившихся в партийном порядке), выпуск дивизионных газет и иных пропагандистских материалов и доставка их в части, оформление наградных документов и выдача наград, митинги, собрания личного состава и бумаги, бумаги… Этим и занимался тогда Брежнев. Конечно, случались бомбежки и обстрелы, особенно при выездах в передовые подразделения, перенес холод землянок и блиндажей, суровый быт, нехватку всего необходимого. Никаких подробностей о его деятельности тогда не известно, но лямку он свою тянул.

В декабре 1941 года командующим Южфронтом стал Р.Я. Малиновский, будущий Маршал и Министр обороны. Нет сомнений, что они тогда познакомились и общались (и это знакомство тоже впоследствии пригодилось обаятельному полковнику, а по тем временам — бригадному комиссару). 12 мая 1942 года Южфронт совместно с Юго-Западным начал неудачное наступление (роль свою сыграл и тут авантюрный Хрущев). Войска Юго-Западного были окружены, части Южного сумели этого избежать, но отступили, оставив Ростов и Приазовье.

Сталин наказал некоторых командующих неудачного наступления, хотя и не слишком сурово. В июле 1942-го Малиновский оставил пост комфронта и был назначен командующим 66-й армией. Ясно, что бригадный комиссар Брежнев ответственности за провал операции не понес, но реорганизация штаба фронта коснулась и его. Осенью того же года его направляют на Кавказ, должность — заместитель начальника политуправления Черноморской группы войск Закавказского фронта. Ну, это не то чтобы понижение, но пост все же «поменьше». Командовал этой группой знаменитый военачальник генерал-лейтенант И.Е. Петров, герой обороны Одессы и Севастополя, служить с таким командующим было весьма почетно. Кстати уж, в том же году за участие в войсковых операциях Брежнев получил свой первый орден — Боевого Красного знамени (вручили ему награду еще до неудачного наступления).