Максим Замшев - Избранный

• Название: Избранный
• Автор: Максим Замшев
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-059395-8, 978-5-94663-850-0

Когда судьба огромной страны поставлена на карту, когда мировой кризис грозит отправить в Ад все человечество, Они выходят на арену борьбы. Их называют Избранные. Их жизнь и миссия окутаны страшной тайной. Только последний из них довершит усилия всех. Только он пройдет через все невероятные испытания. Почему темные силы ополчились против него?

Об этом бестселлер Максима Замшева «Избранный».

---

Субботним вечером в саду было на редкость многолюдно, молодежь занимала лавочки, траву, дорожки, от спортивных площадок, как теннисные мячики, отлетали возбужденные голоса, на садовых стульях можно было заметить горожан, пришедших сюда отдохнуть, полистать книгу, полюбоваться в очередной раз неповторимым парковым ансамблем, стать на время частью фантазий загадочного герцога Люксембургского.

На одной из скамеек, неподалеку от знаменитого фонтана Медичи, сидел Гийом Клеман. Фигура его выражала крайнюю степень усталости. Казалось, он с трудом удерживает тело в равновесии и может повалиться на землю даже от легкого толчка.

Обычно в субботние дни счастье переполняло его. Особенно после того, как он стал служить в кладбищенском офисе. Ведь завтра маячило воскресенье! Не надо вставать ни свет ни заря, спускаться в подземку и ехать на работу, на Пер-Лашез. Почему он не пользовался такси? Он не мог и представить, какой ужас охватил бы его, попади он в пробку и опоздай хотя бы на минуту. Это значит – провалить все дело, все испортить. Никто не должен оказаться около стены колумбария в тот момент, когда он не будет в поле его зрения! Леруа никогда не простил бы ему такой оплошности! При мысли о Леруа на глазах у Гийома чуть не выступили слезы. Теперь он остался совершенно один! Некому поддержать его, некому рассказать о России, об их тайной миссии. Он непременно должен сделать то, что наказывал Леруа. Это будет самая лучшая дань памяти. Кто же мог поднять на него руку? У него не могло быть врагов. В тот последний вечер он выглядел как обычно. Правда, отпустил Гийома намного раньше, сославшись на легкое недомогание. Следующий раз Гийому было велено пропустить. В пятницу у Леруа на вечер было назначено какое-то важное дело. Гийом удивился. Это случалось в первый раз за все время их общения. Обычно Леруа запрещал приходить Гийому в выходные, ссылаясь на то, что мальчику надо переключаться. Но в пятницу? В день, когда работает офис на кладбище и может произойти долгожданное? Что же случилось? Какое дело ему предстояло? Уж не потому ли он погиб? Но об этом лучше не думать. Не его дело. Он не должен рисковать. Таков завет месье Жоржа: сделать все, чтобы исполнить миссию, отмести все, что может этому помешать. Когда же случится то, чего они с Леруа так долго ждали? Сколько еще осталось? Как только это произойдет, он сразу же выбросит все из памяти. Опять займется любимой микробиологией. Месье Жорж просил много раз никогда не забывать то, что после выполнения миссии он обязан все забыть. Сначала Гийом не понимал, зачем это нужно. Больше всего его удручало то, что придется прекратить свои визиты на улицу Булар и перестать видеться с Леруа, к которому он был крепко привязан, как к главному своему учителю, как к самому близкому человеку. Непросто было называть его месье Жорж… Но нет! Нельзя! Никому нельзя знать это…

Сейчас, под нежное журчание фонтана Медичи, Гийом с кристальной ясностью осознавал, что, если он не выполнит данное условие, может случиться непоправимое. Смерть ходит совсем близко. Теперь он уверился в этом окончательно. Победить ее можно, только не обратив на нее внимание. Так любил повторять Леруа. Но сколько же ему караулить этого человека?

Дневник отшельника

Для чего люди читают книги? Ответ на этот вопрос, видевшийся мне всегда таким ясным, теперь все туманнее и туманнее. Раньше я полагал, что чтение необходимо для осмысления духовного опыта человечества, и всегда испытывал сожаление, когда осознавал, что одному человеку никогда не прочесть и малой доли самых великих человеческих творений. С каждым веком их количество увеличивается, а люди, тем не менее, читают все меньше, и главное, катастрофически утрачивают способности хоть как-то ориентироваться в бурном эстетическом и этическом море. По идее, рано или поздно ни у кого не останется сил и времени проследить парадигму развития человеческой мысли, чередование художественных школ, угнаться за бесконечно меняющейся модой на лирического героя. И человечество тогда погрузится в полную тьму незнания, вернется в исходную точку, чтобы опять изобретать и придумывать в муках то, что уже придумано тысячелетия назад. И все это на фоне гигантского движения, прогресса, цивилизационных рывков, ежегодного усовершенствования компьютерных систем! Девиз прогресса: «Все для блага человека» стоит перефразировать так: «Все для блага деградирующего человека». А само благо в этом случае надо понимать как полное гуманитарное невежество, невежество скоростей, уничтожающих время, то самое время, воспринимаемое древними как главный предмет размышлений о сути бытия. Не правда ли, все это забавно? Сколько раз человечеству, увлеченному прогрессивными идеями, придется все начинать сначала, становясь жертвой этого самого прогресса. Хваленое общество потребления, к которому так рьяно стремится людское сообщество в своем самосовершенствовании, по большому счету – общество дебилов. Если бы до наших дней дожил Дарвин, он смог бы воочию убедиться, как человек неумолимо возвращается к животному состоянию. Зачем животному читать? У него и так все хорошо. А может быть, правы были те жуткие тоталитарные отрицательные герои фантастических романов, что сжигали и запрещали книги? Не это ли путь к скорейшей развязке? Не это ли исключительно прогрессивный метод? Не здравое ли зерно в том, чтобы всячески избегать соблазна прогресса, оставаясь в благословенной недвижимости и непросвещенности? Может, лучше не знать, чем забывать? Сколько лесов сохранится, сколько глупостей и чепухи не извергнет безнадежно больной человеческий мозг? Книги и так скоро будут нужны преимущественно тем чудакам, которые их пишут. И не будет ничего более горького и счастливого для писателя, чем такой удел непрочтения. Об этом сегодня может только мечтать писатель. Ни в поздней империи, ни в зрелой буржуазии такой роскоши писателю не позволят.

Только поняв, что нельзя ни на секунду задумываться о тех, кто будет тебя читать, только исключив даже малую долю духовной конъюнктуры, неизбежной в любом читающем и образованном хоть мало-мальски обществе, можно испытать настоящее счастье творчества.

Я говорю об этом с такой легкостью, потому что никогда не писал книг. Но чем больше длится мое одиночество, тем сильнее я понимаю, сколько мишуры блестит в нашей жизни оттого, что мы беспрерывно размышляем о том, как выглядели и будем выглядеть в глазах других. Вокруг писателя выстроена целая цепь зеркал, и он не может никуда спрятаться от своего отражения. Самые лучшие разбивают зеркала. Но это очень опасно и очень больно. Только живя для себя и собой, только бесконечно совершенствуя дух, можно заниматься творчеством, пытаться создать свой мир. Только бесконечно углубляясь в свой текст, можно рассчитывать на то, что кто-то когда-нибудь прочтет его с горением внутри, а не ради моды и приличия. А лучше всего, чтобы этот текст остался для читателя анонимным. Быть прочитанным, узнанным, но неизвестным… Впрочем, процесс самосовершенствования, как и все в мире, рано или поздно приводит в тупик. Кто-то надеется и уповает на жизнь после смерти и от этого безмерно доволен собой. Но он, бедняга, и не подозревает – это другая жизнь. Там все заново. Там сожжены все книги.

12

Фамилии в России даются людям не случайно. Это только кажется, что фамилии не выбирают. Люди, само собой, не выбирают себе фамилии, они получают их в нагрузку к жизни с первого часа земного существования. Но кто-то же распоряжается всем этим фонетическим и смысловым богатством? В жизни ничего нет случайного. И фамилии – то же не случайность. Они – это не просто опознавательный знак, в них целая гамма ощущений, сонм ассоциаций и предположений о владельце. В старых пьесах авторы в париках использовали говорящие фамилия. Это было своеобразным шиком, знаком качества и отличия. Прочитаешь в перечне действующих лиц такую фамилию, и сразу станет ясно, что за персонаж будет действовать. И уже не бывать Дуракову мудрецом, а Подлецову – честным человеком. Законы жанра нерушимы. В жизни все не так, в ней все сложнее:

сам человек к своей фамилии что-то добавляет, прославляет ее (как сказали бы те, кому не чужд пафос), озвучивает ее, оркеструет, наполняет узнаваемым содержанием. А сколько вырастает заблуждений из-за фамилий! Услышит человек что-нибудь неблагозвучное и расхочется ему с обладателем этих опознавательных диссонансов знакомиться и будет невдомек, что скрывается за диссонансами дивной духовной красоты создание. В общем, обращайте внимание на фамилии, господа! Не отмахивайтесь от них. Это тайна человека, ключ к его родословной и генетическому коду. И всегда представляйте того далекого безымянного предка по мужской линии вашего визави, который получил сначала прозвище, а уж после дети стали носить его как родовой опознавательный знак. Почему человек получал то или иное прозвище? Да уж, конечно, не случайно. Бойтесь тех, кто берет псевдоним. Они что-то хотят скрыть от всех, боятся быть узнанными в самой сокровенной своей древней ипостаси. Кстати, женщины, когда после замужества берут фамилию мужа, тем самым дают понять, что теперь принадлежат другому древу, начинают питаться другой древней энергией… Это для них важнее верности и благополучия. Это знак соединения на века. Те же, кто оставляет свою фамилию в браке, очень привязаны к своей родовой тайне. Их тайна сильнее и страшнее тайны история рода супруга, а значит, в итоге станет сильнее любви.