Асука Фудзимори - МИКРОКОСМ, или ТЕОРЕМА СОГА

• Название: МИКРОКОСМ, или ТЕОРЕМА СОГА
• Автор: Асука Фудзимори
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00449-6

Хитоси по происхождению принадлежит к древнейшему японскому клану Сога.

Хитоси - блестящий ученик, вызывающий всеобщее восхищение.

Хитоси защитил диссертацию на тему "Генезис парадоксов".

Хитоси разработал систему кодирования и создал шифровальную машину.

Читоси Сога - самый закоренелый из известных в Японии преступников.

Вместо того чтобы составлять и решать «уравнения гуманизма и демократии, патриотизма и равноправия», Хитоси Сога стал закоренелым преступником.

---

Картину скорби Кагуя выписала настолько тщательно, что даже привыкшие к постоянному кривлянию принцессы не могли не поддаться состраданию при виде этой душераздирающей сцены. Чего же ожидать от влюбленного в неё до беспамятства лопоухого девственника?

– Принцесса, – благоговейно выдохнул Оэ Нака, – о Трепетная Беспардон-сан! Не мучайте себя, не сокрушайте своей красоты страданием.

– Все небожители, которым я, как известно, сродни, видят, насколько я стремлюсь к спокойствию и умиротворенности. Но как же я могу достичь этого блаженного состояния? Нет, это невозможно, милый имбецильчик-сан.

Оэ Нака потянулся к принцессе, дабы действенно умерить ее страдания, но Кагуя грациозно вывернулась и как бы невзначай сменила позицию на более безопасную.

– О Вулканическая Скорбел-химэ, поделитесь со мной причиной своих страданий. Всегда столь весела, даже, говоря по правде, смешновата иной раз, и вот на тебе!

– Ах, мой нежнейший идиотик, как я ценю твою искренность! Как я хотела бы открыть тебе цветок моей нежной души… а может, и столь же нежные лепестки влагалища, почему бы и нет… Но нутро мое содрогается от незаслуженной обиды, а рыдания заглушают речь! О горе мне!

– О Деликатанная Капризуль-тян, вы не созданы для испытания столь жестокими чувствами. Вас не смущали потоки крови, из-за вас пролитой, вы никогда не испытывали жалости к страдающим больным и нищим, а сейчас льете слезы, как летний ливень.

– Да, такой меня создали боги, восхитительный соплеслюнчик.

– Истинно говорю, Харизматическая Шмазелла, никто при дворе и вообразить не может, какая вы хрупкая, чуткая, ранимая. Эта луна открыла мне глаза! В этот вечер ночное светило раскрыло предо мною вашу божественную душу. Чем я могу утолить печали ваши, осушить потоки слез? Я готов выполнить любое ваше желание. Чтобы испытать меня, назовите любой предмет, и я вам его подарю. Любой: гребешок, платок, рабыню… Только пальцем укажите…

– Ты очень мил, мой нежнейший придуреныш, но ничто не сможет меня утешить. Причина моей скорби не предмет, а человек.

– Человек? Никакому человеку не позволено вызывать слезы у такого возвышенного существа. Назовите мне имя этого человека, о Пьяниссима Одуриоза, и он вмиг лишится глаз, бороды, зубов, ушей и головы.

– Очень милое желание, да только куда тебе до него, милый мудильяшка.

– Не забывайте, что я имперский принц, Расчудесная Наглолика-химэ, Кого бояться мне? При мне мой меч… Разве только этого наглого Ирука…

– Попал в точку.

Несравненный герой Оэ Нака вмиг скис и снова превратился в девственного кроху. Он невольно отступил на шаг, успев приказать себе, чтобы движение это было исполнено величия и достоинства.

– Ирука! Жестокий Ирука… Великий министр… Сын своего отца д-д-достойный…

– Вот-вот, он самый, несокрушимый-неустрашимый Ирука. Что предпримешь, милок-кретинок? Что предпримешь против этого могучего кровопийцы? О-о-о, я несчастная, неотмщенная… Еще одна жертва несправедливости в стране Ямато. И забытая, заброшенная, как все другие бесчисленные жертвы этого чудовища… Никто с ним не осмелится тягаться.

И Кагуя снова открыла шлюзы своих век, выпустила на щеки водопады и реки. Озадаченный принц ожесточенно чесал фурункулы на затылке, соображая, что сделать или хотя бы сказать. Очень не хотелось ему упасть в глазах принцессы. Небесное создание, терзаемое невоспитанным негодяем, – этот образ немедленно вызвал желание действовать, желание броситься на обидчика с оружием в руке, чтобы отплатить ему за… и так далее, в том же духе.

Ярость благородная вскипала, как цунами, но тут же сникала перед сомнениями. Ирука – еще тот кусочек. Не прожуешь, не проглотишь. Подавишься. Драться он умеет, свиреп, как три быка-производителя, а трупов на его счету больше, чем у дюжины дворцовых палачей. И оружие всегда при нем, спать с ним ложится. Сон нежный, как натертая ляжка солдатской проститутки.

Силен Ирука, ничего не скажешь, но все же он всего лишь человек. Смертный, стало быть. Значит, можно его и устранить. Кстати, клан Сога у всех поперек горла. Юный онанист уже не столь юн, между дрочками прислушивается к речам и пересудам, что-то соображает. Дворец переполнен противниками Сога. Легко склонить кое-кого к решительным действиям и добиться справедливого соотношения сил, скажем, десятеро против одного.

Чего долго думать! Шанс! Небесное создание ожидает помощи, страна стонет, жаждет перемен. Он, принц Оэ Нака, не изменит своим политическим убеждениям, рука его стала сильной от регулярных упражнений с органом, напоминающим по форме рукоять боевого меча. В сторону колебания, вперед, за правое дело!

– Принцесса! Я обещал и выполню свое обещание. Голову Ирука я тебе доставлю. На серебряном блюде.

– Лучше на золотом.

Каменная глыба среди затопляемых рисовых плантаций. Никакой таблички, никакой гравировки, никакого знака. Когда-то крестьяне знали, что это такое, но проходили годы, века – и все позабылось. Похоже на moi илу. Поля Асука пересекли линии электропередач, выскочили из земли телеграфные столбы. Разгорелись жаркие споры о строительстве железной дороги, которая преобразит жизнь тружеников деревни. Урожай следовал за урожаем, женщины работали в полях и рожали, мужчины напивались и жаловались на жизнь, богатые жулики обдирали бедных простаков, первые богатели, вторые беднели. И никакой прогресс, никакие новые веяния не могли изменить добрых старых привычек, освященных веками традиций.

Однажды прибыл какой-то государственный служащий, одетый по-городскому, как и полагается столичному чиновнику. Он посидел в мэрии, а когда отбыл, почти всем сразу стало ясно, что блюсти культурное наследие – наша общая задача. Предстояли набеги археологов и всякого иного пришлого люда. Крестьяне» правда, не сразу поняли. «Культурное наследие», оставляемое им предками, постепенно снашивалось и обычно отправлялось на свалку, на помойку. Кое-кто хранил кое-что, повинуясь каким-то неясным побуждениям.

На полях появились археологи с помощниками, и посевы уступили место раскопкам. Из-за морей и океанов прибыли суматошные белые. Результаты не заставили себя ждать. Стоило лишь осушить плантации да ковырнуть землю. Нашли, где стоял древний храм, и откопали всякой всячины из тех древних времен. Чуть западнее храма, шагах в пятидесяти, добровольцы из университета Осака обнаружили кучу костей да скелетов.

Культурная гордость накрепко срослась с культурным наследием, и вот уже воссоздан храм Асука. Весьма посредственно воссоздан, нельзя не признать. Какие-то белесые стены, заставляющие туриста, знакомого с деревянными храмами Нара и Осака, усомниться в том, что он посетил памятник древней архитектуры. Даже древняя статуя Будды не производит должного впечатления. Копия? Да, конечно же копия, ошибочно заключает посетитель. Захоронение отыскать трудно, приходится обратиться к священнику.

– Могила? Чья? Да, конечно, через левую дверь по тропинке и направо. Найти нетрудно, но ничего особенного вы там не обнаружите.

Священник ни о чем не спрашивает, но глядит недоверчиво. Нечасто спрашивают дорогу к этой могиле. Трудно представить себе, что кто-то проделал столь дальний путь, чтобы посетить могилу парня, умершего так давно, забытого всем миром, Не то что его дед, могила которого находится чуть к югу. Такое богатое захоронение, что грабили его, почитай, раз двадцать.

Тропинка протоптана, какие-то живые души здесь все же обитают. Молитвенно складываются ладони, сухая долька мандарина ложится на могилу Ирука, последнего из дома Сога.

– Башку Ирука?

– И Эмиси тоже!

Второй жертвы Кагуя не требовала, но позабывший статус девственника принц Оэ Нака достаточно силен мозгами, чтобы сообразить, что гнев отца сразу же обрушится на убийц сына. Выбора нет. Ради каприза принцессы следует уничтожить клан Сога.

Накатоми уговаривать не пришлось. Слишком сильна их ненависть к наглым Сога, причинившим их дому столько горя. Оно и Хэгури тоже присоединились без особых колебаний. Монах Мин, однако, сделал большие глаза, когда Оэ Нака посвятил его в свой экстравагантный план. За долгие годы дворцовой жизни он многого навидался, но эта интрига била все рекорды. Тягаться с Сога… Все равно что пытаться сразить тигра улыбкой. Монах попытался выяснить, откуда взялась эта нелепая идея.

– Так хочет принцесса, – отрезал Оэ Нака. – Она приказала. Подать голову, и все!