Сельма Лагерлёф - Деньги господина Арне

• Название: Деньги господина Арне
• Автор: Сельма Лагерлёф
• Издательство: Художественная литература, Ленинградское отделение
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1989

---

На какой-то момент вновь наступила мертвая тишина, но потом старуха снова забеспокоилась. Она положила ладонь свою на руку господина Арне и сказала:

— Не знаю, для чего им такие длинные ножи точить в Бранехёге?

Торарин увидел, как господин Арне погладил ее по руке, успокаивая. Но ничего не ответил, а как и прежде продолжал спокойно есть.

Старуха же все вслушивалась. От ужаса в глазах у нее выступили слезы, а руки и голова затряслись сильнее обычного.

Тогда обе девушки, сидевшие в конце стола, от страха заплакали.

— Разве не слышите вы, как звенят ножи? — спросила старуха. — Разве не слышите вы, как скрежещут они и повизгивают?

Господин Арне сидел молча и гладил руку своей жены. И покуда он молчал, никто не смел произнести ни слова.

Но все верили, что старая хозяйка услышала что-то страшное, что могло принести всем беду. Они почувствовали, как застыла кровь в их жилах. Никто, кроме господина Арне, больше не ел. Все думали о том, что вот уже много-много лет заботилась об этом доме его старая хозяйка. Она всегда была в доме, по-умному и по-доброму управляя детьми и работниками, хозяйством и домашним скотом, и дом оттого все богател. Правда, время сделало ее теперь старой и беспомощной, но все равно могло ведь случиться и так, что она прежде других почуяла грозящее дому несчастье.

Ужас все больше охватывал старуху. Она сложила руки и оттого, что не имела сил что-либо сделать, заплакала так горько, что по ее морщинистым щекам покатились слезы.

— Ты не спрашиваешь меня, Арне Арнесон, отчего мне так страшно? — пожаловалась она.

Тогда господин Арне наклонился к ней и сказал:

— Мне неведомо, что так напугало тебя.

— Я боюсь длинных ножей, тех, что точатся теперь в Бранехёге, — сказала она.

— Как же можешь ты слышать, что в Бранехёге точат ножи? — сказал господин Арне и засмеялся. — Ведь до двора в Бранехёге четверть мили. Возьми-ка лучше в руку ложку и дай нам закончить наш ужин.

Старуха попыталась побороть свой страх. Она взяла ложку и поднесла ее к миске с молоком, но рука ее затряслась, и все услышали, как ложка стучит о край. Тогда она положила ее.

— Как могу я есть? — сказала она. — Разве я не слышу, как звенят ножи? Разве я не слышу, как визжат ножи?

Господин Арне отодвинул от себя свою миску и сложил на столе руки. Все остальные сделали то же, а помощник пастора принялся читать молитву.

Когда молитва закончилась, господин Арне бросил взгляд на сидевших за столом и, увидев, что они бледны и напуганы, рассердился. Он стал говорить им о том времени, когда он только-только пришел сюда в Бохуслен проповедовать лютеранство. Тогда ему и товарищам его приходилось скрываться от людей папы, охотившихся за ними, точно за дикими зверями.

— И разве, направляясь в Дом Божий, не встречали мы врагов, поджидавших нас в засаде? И разве не изгоняли нас отсюда и не случалось нам прятаться в лесах? Не подобает ли и теперь принимать ниспосланное и не терять мужества от дурного знака?

Господин Арне говорил эти слова так, словно обладал какой-то великой силой, и ко всем, кто слышал его, вновь возвращалась уверенность.

«А ведь и правда, — думали они, — Бог уберег господина Арне от самых больших опасностей. Он держит над ним свою руку. И он не даст в обиду слугу своего».

3

Едва Торарин выехал на дорогу, как навстречу ему выбежала его собака и запрыгнула в повозку. Торарин понял, что Грим поджидал его все это время за воротами, на стуже, и на сердце у него снова стало неспокойно.

— Дружище, неужто простоял ты весь вечер за воротами? Отчего не пошел в дом и не подкрепился ужином? — сказал он собаке. — Или плохое что с господином Арне должно случиться? Может статься, я видел-то его в последний раз? Да ведь и такой сильный человек должен же когда-то умирать. Ему небось уже под девяносто.

Он направил лошадь на дорогу, что вела мимо Бранехёга к Эдсмольшилю.

Подъехав к Бранехёгу, Торарин обнаружил, что на дворе стоят сани, а сквозь отверстия в стене дома пробивается свет.

Увидев это, Торарин сказал Гриму:

— Здесь еще не ложились спать. Заеду-ка я да узнаю, правда ли, что под вечер здесь точили ножи.

Он въехал во двор и, отворив дверь, увидел, что там пировали. Вдоль стен на скамьях сидели, потягивая пиво, старики, а посреди комнаты пели и играли те, кто помоложе. Торарину стало сразу ясно, что уж нынче вечером в этом доме никому не могло бы прийти в голову готовить оружие для какого-нибудь кровавого дела. Он притворил дверь и собирался было уйти, но следом за ним вышел хозяин. Он сказал, что коли уж Торарин заехал к нему, то должен остаться, и повел его в дом.

Крестьяне были уже навеселе, и, перекинувшись с ними словом, Торарин стал замечать, что настроение у него поднимается и из головы уходят прочь разные тяжелые мысли.

Но поздним гостем на пиру оказался не один Торарин. Спустя какое-то время в дверях появились мужчина и женщина. Одеты они были бедно и, стоя между дверью и печью, робко переминались с ноги на ногу. Хозяин сразу подошел к ним. Взяв каждого из них за руку, он завел их в комнату. Потом, обращаясь ко всем, сказал:

— Вот правду же говорят, что последними приходят те, у кого дорога самая короткая. Это мои ближайшие соседи. Кроме нас, нет здесь в Бранехёге больше арендаторов.

— Ну, правильнее будет сказать — кроме тебя. Меня ты не должен называть арендатором. Я всего-навсего бедный углежог, которому ты позволил обосноваться на своей земле.

Мужчина присел рядом с Торарином, и они разговорились. Он рассказал Торарину, почему так запоздал на пир. А все оттого, что к нему в его лачугу зашли трое незнакомых мужчин, и они с женой не решились оставить их в доме одних. Все трое оказались скорняками и пробыли у них весь день. Утром, как только пришли, они едва стояли на ногах от усталости. Они сказали, что заблудились и целую неделю бродили по лесу. Потом, поев и отоспавшись, они скоро набрались сил, а к вечеру спросили, где здесь в округе есть двор побогаче. Они собирались поискать там себе работу. Жена сказала им, что самый знатный двор здесь у господина Арне. Тогда они достали из своих котомок длинные ножи и принялись их точить. Занимались они этим делом довольно долго, а вид у них при этом был такой зловещий, что углежог и его жена побоялись оставить дом.

— Они и теперь у меня перед глазами с ножами своими звенящими, страшные, с длинными спутавшимися бородами, в одежде из мохнатых шкур, оборванных и грязных. Когда вошли они в дом к нам, я подумал, что то были три оборотня. Рад, что они ушли уже.

Торарин слушал его внимательно, а когда углежог закончил, рассказал ему о том, чему был свидетелем в доме у пастора.

— Стало быть, правда, что в Бранехёге нынче ножи точили, — сказал Торарин и засмеялся. Он много выпил, оттого что, когда пришел в этот дом, на душе у него лежала тяжесть. Вот и постарался утешиться, как мог. — Теперь-то уж хорошее настроение вернется ко мне, — сказал он, потому что звон ножей, что слышала пасторша, вовсе не был дурным знаком. Просто скорняки затачивали свои инструменты.

4

Уже далеко за полночь в Бранехёге несколько мужчин в доме встали и направились к двери, чтобы запрячь лошадь и ехать домой.

Едва они вышли во двор, как увидели, что на севере полыхает огонь и пламя поднимается к самому небу. Они тут же вернулись обратно в дом и закричали:

— Вставайте! Вставайте! Пожар в доме пастора в Сульберге!

На пиру в этот вечер собралось много людей, и те, кто был верхом, вскочили в седла и поскакали к пасторскому дому. Но и другие, что побежали на своих двоих, не слишком отставали от них. Людей во дворе Сульберги они не увидели; казалось, все спят, хотя огненные языки вздымались высоко в небо.

Однако горела не усадьба, а куча дров, соломы и хвороста, собранная у одной из стен старого пасторского дома. Огонь полыхал, видно, недолго. Добрые старые бревна, из которых был срублен дом, успели пока еще лишь почернеть, да на соломенной крыше подтаял снег. Но теперь огонь уже начинал цепляться и за солому на крыше.

Все сразу поняли, что это поджог. Но было неясно, точно ли господин Арне и его люди спят или же с ними случилось несчастье.

Но прежде чем войти в дом, люди сперва длинными кольями отодвинули полыхавший костер от стены и, забравшись на крышу, покидали с нее уже дымившуюся и готовую вот-вот вспыхнуть солому.

Сделав это, несколько человек направились к двери, чтобы разбудить господина Арне, но шедший первым остановился у самого порога и, посторонившись, уступил это право мужчине, что шел за ним следом.

Тот шагнул вперед, но когда ему осталось лишь надавить на дверную ручку, он отодвинулся, предоставляя сделать это другим.

Они никак не могли решиться отворить эту ужасную дверь, из-под которой широкими языками медленно вытекала кровь, а ручка была вся в кровавых пятнах.