Габриэль Витткоп - Смерть С.

• Название: Смерть С.
• Автор: Габриэль Витткоп
• Издательство: Митин журнал
• Жанр: Контркультура
• Год: 2005
• ISBN: 5-98144-051-1

---

Несуществующий город зовется Бомбей. Надо, чтобы мысль превзошла Бомбей, надо построить этот город в реальности. Но реальность ускользает, она просачивается во все возможные невозможности.

И всё же Бомбей может быть, с его запахом старения и плесени, с его высотками в светящихся надписях, с его потемневшими стенами из досок и кирпича, с его ангарами, где краска пузырится на жести, с его разбитыми окнами, с его цементной крошкой, с его доками, где брызжут суриком алые вывески и тянут к небу черные руки потные подъемные краны. На рассвете три тысячи скелетов собираются перед рисовыми складами. Серая толпа, крысиного цвета. Полиция в хаки. Будут крики, чудовищный ропот, когда револьверы грянут, когда мертвые снова умрут. В их числе подберут зобастого, чьи ноги все в язвах. Уже грифы с крыльями, украшенными бахромой, как накидки древних плакальщиц, начинают свой медленный танец на крыше из гофрированной жести. Один в особенности нетерпелив, раздраженный ожиданием. Он прилетел из другого квартала, где, проснувшись, набросился на лужицы свежей крови, запятнавшие мостовую проспекта.

В полночь С. покидает квартиру, где S. устраивал party. Зимний муссон крутит грязные бумажки, еще не съеденные коровами. Бездомные прячут голову в лохмотья.

С. хочет вернуться пешком в дом тех, у кого он живет, родственников его друга, хотя путь неблизок. Он шагает быстро. Скорая ходьба на холодном ветру приводит его в возбужденное состояние. Время от времени рука скелета или ребенка-калеки — из калек получаются хорошие попрошайки — пытается перегородить ему путь. С. вдруг решает зайти в speak-easy.

С. сворачивает с проспекта на боковую улицу, затем еще несколько раз заворачивает за угол. Он знает путь, ведущий в лабиринт улочек, пользующихся дурной славой. Этот лабиринт неописуем.

Speak-easy содержит М., англичанин, алкоголик лет пятидесяти, высокий и лысый, чье лицо кажется сделанным из глазурованного кирпича. Он сам наливает посетителям контрабандный кишкодрал. Его жена, чудовищно толстая индуска, бывшая проститутка, делает вид, что моет стаканы в углу стойки, а сама не спускает глаз с варева цвета опавших листьев, которое булькает за тряпичной занавеской. Сын М., лет двадцати, приторговывает гашишем или обдирает посетителей в картишки. От своей матери он унаследовал шныряющий взгляд и склеротическую желтизну, от отца — квелую складку рта. Почти всегда он сидит на одном и том же месте — маленьком диване, покрытом ковром в красных и зеленых ромбах, сидит часами, положив локти на клеенку стола, погруженный в загадочные размышления или поглаживая пальцем колоду карт.

Юный М. был в интимных отношениях с С., как и со многими другими, впрочем. К тому же он охотно исполняет роль сводни. Человек многосторонне одаренный, он был бы лишен всякой значительности, если бы судьба не сделала его своим инструментом.

Около половины первого ночи С. вступает в совершенно темный тупик, который он знает, как свои пять пальцев. Он тут завсегдатай. Он барабанит в дверь условным стуком. Ему открывают, он входит в накуренную комнатку с земляным полом, освещенную розовым светом. Перегородки покрыты тканями с цветочным узором, портрет Индиры Ганди красуется на радиоприемнике, репродуктор которого истекает легкой музыкой. Декорации на месте, драма может начаться.

С. движется по комнате. Его волосы растрепаны ветром. Его глаза излучают металлический свет из-под очков в тонкой оправе. Белые кончики воротника рубашки спускаются на серый свитер. Он носит старый коричневый пиджак и свежевыглаженные джинсы. Его походка легка, но механична, как у марионетки. С. садится у стойки с видом дружеским, но вызывающим. В своей ледяной эйфории он напоминает едоков дутроа, зерен, от которых теряют разум и память. Толстуха спрашивает, ужинал ли он. Она всегда заботлива по-матерински, он это ценит. С. заказывает большую порцию виски, выпивает ее одним махом и требует следующую. М. всегда наливает себе одновременно с посетителем и пьет вместе с ним. Сын М. входит в комнату и напоминает С. об одном долге, но тот уверен, что давно заплатил его. Сын М. настаивает. Вмешивается отец, С. выкрикивает оскорбления, которые он черпает из таверн времен королевы Елизаветы, из книг, из воображения; это сочные и прочувствованные оскорбления. М. цедит тощие ругательства, они черны, как дерьмо клоак. Сын М. пытается справится с С., который сильнее его. С. толкает его, и он падает на стойку в тот самый момент, когда отец хватает нож для резки лимонов, кухонный нож с деревянной ручкой, купленный в универмаге. Лезвие разрезает ткань рубашки, пронзает кожу, погружается в жировой слой, затем в мускульную ткань. Протыкает брюшину, вонзается в печень, перерезает круглую связку — остаток пуповинной вены — затем два раза поворачивается вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов, сначала вправо, потом влево, разрушая на своем пути ткани печени, превращая их в коричнево-черную кашу. Лезвие яростно поворачивается еще раз, прежде чем выйти из раны с приглушенным свистом и вернуться к своему хозяину, еще горячее от крови С. Толстуха выкрикивает имя своего мужа. Радио страшно трещит. С. падает на землю под взглядом Индиры Ганди.

Желание чистоты — одна из самых характерных черт С. Переступить за порог — это акт очищения.

Лишь в 1835 году была распущена секта Туг, религиозная община, которая приносила человеческие жертвы божеству Кали Дурга. Ее члены выбирали в качестве жертв иностранцев, к которым приближались, притворяясь торговцами или паломниками.

— О, Папс, что ты наделал! Папс, что ты наделал!

Толстуха плачет. М. проводит рукой по лицу, словно снимая с себя маску отупения.

— Вызовите "скорую помощь", — говорит С.

— Нет, никакой "скорой помощи"! Никакой "скорой помощи"! — говорит сын М. — Я не хочу тут историй. Я сейчас найду такси. Я знаю тут…

Он выходит быстрым шагом. М. и его жена укладывают С. на диван в красных и зеленых ромбах.

— Ничего, ничего, — дрожа говорит М., внезапно протрезвев. — Ничего страшного.

Сари толстухи всё заляпано кровью. М. обкладывает С. старыми газетами, сверху, снизу. Газеты можно будет сжечь. –

— Я не хочу историй с полицией. Подумайте о моем сыне, о моей жене, которая всегда была к вам так добра. Знаете, слово не воробей, удар тоже. I am sorry, verys orry, indeed…

С. бьет жуткий озноб. Он закрывает глаза. Сын М. возвращается в тот момент, когда вестминстерские часы бьют половину второго. Сын М. нашел такси, но улочки слишком узкие, чтобы машина могла подъехать к дому. Нужно, чтобы С. встал и дошел до угла, где она его ждет. М. и его сын берут под мышки С., который бледен как мертвец и стонет. Все трое медленно движутся наружу. Скажут, что кто-то напал ночью. Скажут, что это были нищие.

С. остановили двое и угрожали ему ножом, отобрали у него часы и деньги. Он пытался позвать на помощь, тогда его ударили ножом в живот. Однако он сумел доползти до своего друга М., который отвез его в больницу св. Георгия.

Призраки появляются в ночных стеклах машины, навстречу которой едет один из тех роллс-ройсов, что когда-то столь подробно описал С., шагая по Елисейским Полям.

А. хотел бы расстаться с B., но не решается. Убежать он тоже боится. B. всё равно его найдет и совершит непоправимое. Слово не воробей. Удар тоже… А. хочет завести собаку, которой он давал бы пробовать всё, что он ест, но это выглядело бы подозрительно. А. один в квартире. Он не решается зажечь свет и сидит в темноте, уткнувшись лбом в оконное стекло, глядя невидящим взором на световые рекламы. Он уже не в состоянии думать, но ощущает эту неспособность, как удушье.

Убийца спрятал наручные часы под грудой тряпок и отбросов. Убийца обладает странной способностью сгибать суставы пальцев под прямым углом, отчего они становятся похожи на птичьи когти.

Сидя под вестминстерскими висячими часами, С. играет в карты с норвежским матросом. Толстая индуска делает вид, что моет стаканы, М. молча пьет за стойкой, их сын что-то поедает на кухне.

Норвежский матрос низкоросл и темноволос. Он не знает ни слова по-английски, но хорошо понимает немецкий — язык, на котором изрядно выпивший С. обвиняет его в мошенничестве. Покрытый клеенкой стол опрокидывается, стаканы падают, карты разлетаются. М. возникает из-за стойки.

— Чтобы этого у меня не было! Никаких мне историй тут!

Нож страшен. Такими пользуются ловцы трески.

— Аааааааааааааа!

С. могли бы бросить в воду порта с камнем на шее. Запросто. Брошен в густую, свинцовую, жирную воду, в гнойный суп.

Убийца не выбросил оружия, но удовлетворился тем, что слегка обтер его. Всегда может пригодиться. Не в первый раз. Он знает, куда ударить и как, он знает, как повернуть лезвие вокруг своей оси так, чтобы печень превратилась в коричнево-черную кашу.