Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг

• Название: Дневники 1932-1947 гг
• Автор: Лазарь Бронтман
• Жанр: Биографии и Мемуары

Лазаря Бронтмана современники называли «королём московских журналистов» — и за ироничным звучанием этого неофициального титула скрывалось весьма много настоящего. Бронтман четверть века жил и работал в самой, что ни на есть, гуще событий, бесперебойно поставляя советскому читателю передовицы (псевдоним Лев Огнев). Во время «бума рекордов» 30-х годов Бронтман, по долгу службы и, как можно понять из дневников, из-за собственной любознательной натуры, побывал везде — освещал строительство первых линий метро, участвовал в знаменитом автопробеге Москва-Каракумы-Москва, был в экспедиции под руководством Ушакова в Арктике, искавшей земли Джиллиса и Санникова, потом — посетил Северный полюс, дрейфовал на одной льдине с Папаниным (а до того принимал участие в спасении седовцев); тесно дружил с лётчиками-испытателями ЦАГИ, с Коккинаки, Чкаловым, освещал стратосферную эпопею. Перед войной Л. Бронтман был назначен начальников информационного отдела «Правды». Потом — четыре года войны, без прикрас отображённые в дневниках. Масса интереснейших малоизвестных деталей об интереснейших известных событиях. И, на протяжении всего этого времени, описания встреч со знаменитыми людьми, в т. ч. Сталиным, Калиныным, Молотовым, Головановым, Василием Сталиным, Чкаловым, Громовым, Папаниным и многими другими. Эти дневники — ранее не публиковавшиеся замечательный документ эпохи.

---

— А самому летать приходилось?

— Нет, это нам запрещено. Один раз попробовал, так потом такой нагоняй устроили — жизни не рад был. А так, все прелести — к нашим услугам. Вот раз под классическую бомбежку с адъютантом попал. На аэродром налетели. Легли. Бомбы рвались в 10–15 шагах. Ничего, отряхнулись.

— Чье превосходство в воздухе?

— У нас на участке — бесспорно, наше.

— Немцы: молоды, юнцы?

— Юнцов не видел. Сбивали часто — офицеры, с крестами, опытный народ. Правда, и они иной раз ошибаются. Наша пехота никак не могла взять одну деревушку на горке. И вот, смотрим: идет около 20 Юнкерсов. Мы подняли своих истребителей и сразу дали приказ не драться, т. к. немцы начали бомбить собственные позиции. Аккуратно, по-немецки. Ушли Юнкерсы, пехота поднялась и тихо, деликатно заняла деревню. Жертв — почти нет.

— Ну, а как штурмовики против танков?

— Работают. Только не РС'ами, а бомбами с мгновенными взрывателями. А РС'сами мы запретили пользоваться. Не берут. Но эти бомбы — любо-дорого.

— А как Мих. Мих. командует?

— (Смеется) Ну какой он командующий. И тут остался спортсменом. А Конева он боялся, ходил просто бледный. Я его никогда таким не видал. Конев и на меня было взъелся. Вообще, мужик серьезный, людей «бьет» прямо в морду. Ну я его обрезал. Ничего, обалдел, отошел, даже сесть предложил, хотя у него никто не сидит, и для посетителей даже стульев нет в кабинете.

— А как действуют наши истребители?

— Как. Вот тебе ответ. Недавно Мих. Мих. сказал: «Слава Богу, погода плохая». Есть молодежь, драться не умеет, летает плохо, но смелые!

— Ну а машины наши?

— Не хуже немецких, а лучше.

Написал он нам статью о штурмовиках, а сам поехал на высшие курсы комсостава при ВВА на месяц.

1943 год

1 января

Вот и Новый Год. Встретил его дома с Зиной. Чуть выпили. Потом позвонил Гершбергу. Подошли к нему — у него Калашников с женой. Потом подошли Верховцев, Мержанов. Посидели часиков до 5.

Перед этим было много разговоров о том, где встречать. Хотели было в ЦДРИ, но там, оказывается, надо было сдавать обеденные талоны за 30 и 31 декабря и вносить по 500 руб. с пары. В клубе моряков — только для своих. В клубе летчиков — ничего. Плюнули, решили дома.

По случаю Нового года осадное положение приказом коменданта города в ночь с 31 на 1 было в Москве снято.

5 января.

Сиволобов рассказывает о своей поездке на Юго-Западный фронт:

— Майор Федоров? Знаю, как же. Спали на одних воротах.

— ?!

— Ну да. В избе — пол земляной. Так мы сняли ворота, втащили их в избу и спали на них.

Рассказал он занятную историю из своей последней поездке к партизанам Витебской области. Был у нас один партизан. Увидел у меня зажигалку.

— У… у меня их много было, да все раздарил

В другой раз через недельку, примерно, вспомнил о зажигалках и говорит:

— У…много их было, да на хлеб поменял.

Показалось подозрительным. Вот мы едем с комиссаром отряда в другой отряд и не сговариваясь поворачиваемся друг к другу и говорим: «подозрительно». Решили вернуться. Взяли его, повели выяснять. А тут один партизан — татарин — навстречу попался, увидел его, побледнел даже: «Да он, сукин сын, нас допрашивал в немецком лагере под Витебском!»

Оказался — провокатор. Кокнули.

15 января.

За последние дни несколько раз звонил т. Сталин. Нажимал с выходом газеты. Пару дней назад, например, позвонил Поскребышев:

— Когда выйдет?

— В 7:30.

Ровно в 7:30 позвонил Хозяин.

— Вышла?

— Вышла.

Под Новый год позвонил:

— Когда выйдет?

Поспелов объясняет, что много официального позднего материала (шло коммюнике об итогах 6-ти недельного наступления под Сталинградом), набор, сверка…

— Я это сам знаю. Когда выйдет, я спрашиваю?!

Как-то на днях мы не дали одной официальной иностранной телеграммы. Небольшой и, на наш взгляд, незначительной. Тесно было. На следующий день позвонил Сталин и предложил ее напечатать.

17 января

За последнее время по всей стране перекатывается сбор средств на танки и самолеты. Дело потянулось большое. В редакции собрали тысяч 80. Я подписался на 1500 р. Послали рапорт Сталину, ответил, напечатали.

Наступление наше развивается повсюду. Немцев щелкают каждый раз в новом месте. С Кавказа они бегут, боясь, что мы выйдем к Ростову и устроим им большой котел. Бегут так, что мы еле-еле догоняем.

19 января.

Горе из Коминтерна сделал очень умный доклад о международном положении для актива редакции. Горе считает: 1). Гитлеру не удастся собрать силы для контрудара, 2) Начался распад вассалов, 3) Кончается период саботажа второго фронта и действий в Африке со стороны наших союзников.

20 января.

Сегодня уехала Зина обратно в Омск. Многие уже перевозят свои семьи, но я пока не хочу. Мотивов несколько: холодно, голодно, немцы все же недалеко (восточнее Гжатска), могут бомбить.

С топливом в Москве тяжко. В редакции в последние дня 6–7 градусов, работаем в шинелях и пальто. Мержанов даже правит в перчатках. Дома около 7° — это у меня. В нашем доме на Беговой — 0–2°. Многие дома в Москве совсем не отапливаются. Люди ставят буржуйки (такая, например, у Гершберга), топят заборами, палисадниками. Появилось разнообразие систем: кирпичные, чугунные, двухъярусные и пр. На улице последнюю неделю 25–30° мороза. Тяжело и со светом. Все дома посажены на жесткий лимит. Мне принесли сначала на 9 гектоватт в сутки (на 4 комнаты). После домогательств увеличили до 14. Еле-еле хватает на 16–25 свечную лампу на 3–4 часа света в сутки. У нас не горит свет в ванной, кухне, уборной — и то еле-еле влазим (лампочки перегорели, а новых не продают), в типографии лампочки воруют, поэтому по окончании номера их вывинчивают со столов толлера. За пережог москвичами лимита — штраф в 10-ти кратном размере и выключают окончательно. Сейчас еще добавилось выключение группы наших домов на 2–3 часа в сутки (с 6 до 8–9 утра). Так и повсюду в Москве. Так как в котельной морозы, то это сказывается и на топке. Бррр!!

Тяжело и с харчем. Когда была здесь Зина, я ужин (паек с 208 базы) получал домой, но все равно оба сидели полуголодные. Но это еще у нас! Иждивенцы по карточкам сейчас ничего не получают, кроме хлеба и соли. Служащим за январь выдали только по 300 гр. крупы, больше ничего, детям кое-что дают, но до 3-х лет.

Тем, кто обедает в столовой, вырезают из карточки талоны на мясо, жиры, крупу — почти целиком. Кормят же в столовой похабно. Зина обедала около месяца. В столовой ИТР: вода с капустой, на второе — как правило — картошка или каша. Раза два-три дали котлеты, пару раз — рыбу. Жена Миши Штиха работает в «Крокодиле» и питается в общей столовой. Меню: раз в день только первое (щи из пустой капусты), на другой день — щи и вареная картошка. В типографии появились случаи дистрофии.

Война есть война.

Местком достал и раздал картошки и муку (закупали в дальних колхозах). Раздали по 30 кг. картошки и по 10 кг. муки. Все сейчас этим и подкармливаются. Все жрут лук. В связи с недостатком витаминов большой популярностью пользуется в Москве чеснок.

30 января.

Наступление развивается. Прорвали блокаду Ленинграда по краю Ладожского озера. Ликование. Идет жестокая борьба за мгинский ж.д. узел — это дало бы ж.д. путь в Ленинград. Немцы сопротивляются озверело: бросают в один налет на один участок там по 50 Юнкерсов в сопровождении 50 истребителей.

Начал Брянский фронт. За три дня прорвались на 50 км и заняли свыше 200 селений. В районе Сталинграда: перебитие остатков окруженных дивизий заканчивается. Бои идут в Ворошиловграде — там держатся. С Кавказа немцы поспешно выбираются, оставили сегодня Майкоп, Тихорецк. Именно поэтому так держатся они у Луганска, чтобы сохранить ворота (ростовские) для выхода своих армий. Очевидно, основная цель у них сейчас: сохранить живую силу. В самой Германии объявлена тотальная мобилизация.

Пару раз мы слушали их передачи. Сводки их Верховного командования необычайно лапидарны и неконкретны: «тяжелые оборонительные бои», «превосходящие силы русских», «протекали действия по планомерному сокращению фронта» и т. д. Голос диктора — унылый.

По-прежнему холодно. Правда, на улице потеплело — 18–20°. Но дома — не больше 9°. Сплю в свитере, накрываюсь поверх ватного одеяла пледом. Сегодня был в гостях — сидел в своем кожане, сверху меня закутали шалью, а на колени я набросил шинель. В комнате там, ну +4°.

Людмила Пожидаева, работающая в студии «Мультфильм», рассказывает, что у них там минус 2. Она — художница — работает так: в полном облачении (пальто, шляпа) закутывается в байковое одеяло, садится с ногами на стул, на руках — перчатки, с обрезанными кончиками пальцев, как у кондукторов трамвая, и так рисует. Дома у них установлена печка. Недавно она была где-то в гостях и принесла оттуда родителям подарок — 5 поленьев. До этого стопили ящики, старые стулья, кое-какие книги отца-профессора.