Валерия Вербинина - Синее на золотом

• Название: Синее на золотом
• Автор: Валерия Вербинина
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33809-2

Амелия была даже не знакома со своим женихом, виконтом Оливье де Вильмореном – об их браке договорились родители. Молодая женщина как раз ехала к нему через охваченную смутой Францию, когда едва не стала жертвой разбойников. Спас ее таинственный незнакомец Луи, солдат французской революции. Судьба свела их, подарив краткие мгновения счастья, и сразу же разлучила… Прибыв в замок жениха, Амелия обнаружила, что виконт и его друзья – заговорщики, которые стремятся свергнуть власть республиканцев. Амелии ничего не оставалось, как присоединиться к ним. Так она и Луи оказались по разные стороны баррикады. Может, это поможет ей справиться с внезапно вспыхнувшим чувством к нему?..

---

Амелия нерешительно взглянула на Браницкого.

– Может быть, вы все-таки отпустите этих несчастных, кузен? – проговорила она. – Я знаю, что не смею просить вас, но что, если вы все-таки ошибаетесь?

Браницкий вздохнул. Упорствовать и далее было бы неделикатно по отношению к молодой женщине; да и по лицу лейтенанта Плауца он видел, что тот испытывал облегчение. Браницкий поймал лукавый взгляд Луизы (эта женщина понимала его без всяких слов) и напустил на себя строгий вид.

– Генрих! – Именно так он называл ее при посторонних.

– Да, господин полковник.

– Сегодня какой день?

– Третье сентября, – удивленно отозвалась его любовница.

– Я знаю, но какого святого?

Луиза задумалась.

– Кажется, святой Розалии.

– А вот и нет, – возразил парень со шрамом. – Сегодня день святого Ремакля. День затворницы Розалии будет завтра.

– Откуда ты знаешь? – с любопытством спросил Браницкий.

Пленник дернул плечом.

– Так, – ответил он. – Я пел в церковном хоре. Ну и…

Он тяжело покраснел, потому что Браницкий расхохотался. Нет слов, не слишком вежливо, но он даже вообразить себе не мог, что этот широкоплечий, крепкий парень пел когда-то в церковном хоре и получал тумаки от кюре за невыученную латынь.

– И кто такой этот святой Ремакль? – спросила Луиза. – Что-то я совсем его не помню.

– Арденнский епископ, – мрачно бросил парень. Больше всего его задело то, что над ним смеялись при Амелии, а он ничего не мог поделать. Он был очень гордым и тяжело переживал нанесенные оскорбления.

– А мы почти в Арденнах, – заметил Браницкий, перестав смеяться. – Ладно! В честь дня святого Ремакля я, так уж и быть, отпускаю вас, но вы обязаны немедленно покинуть город. Если я еще раз вас увижу, то велю повесить, слышите? И тогда все святые и епископы, вместе взятые, вас не спасут!

Он кивнул Плауцу, поклонился Амелии и двинулся прочь. Луиза зашагала следом.

– Ах, сударыня, – простонал смазливый, – вы даже представить себе не можете, что вы для нас сделали!

Амелия молча отстранилась, высвобождая подол. Почему-то теперь, хотя она знала, что поступила как должно, ей было немного неприятно. И эти люди, попавшие в беду, теперь тоже не вызывали у нее ничего, похожего на сочувствие.

– Идем, Ева, – сказала она. – Нам пора ехать.

Похожий на священника громко пререкался с одним из солдат, требуя, чтобы тот вернул ему золотую цепочку. Смазливый, поднявшись на ноги, отряхивал колени. К Плауцу подошел человек со шрамом.

– Чего тебе? – неприязненно спросил лейтенант.

– Мою саблю. Ты ее забрал, а на дорогах неспокойно.

Лейтенант посмотрел ему в глаза и молча бросил саблю в грязную лужу у ног пленника. Солдаты рассмеялись.

– Попадись ты мне! – добавил лейтенант, чтобы последнее слово осталось за ним.

На скулах человека со шрамом дернулись желваки, но усилием воли он все же овладел собой и подобрал испачканное оружие. Отойдя от пруссаков на достаточное расстояние, он вытер его и повесил на пояс, после чего направился к реке. Примерно в том же направлении только что удалилась зеленоглазая незнакомка, но, конечно, это было лишь совпадением.

В толпе на мосту Святого Креста он увидел Амелию, которая разговаривала с каким-то господином в сером сюртуке. Они обменялись несколькими словами, господин учтиво поклонился, и молодая женщина села в карету. Человек со шрамом проводил ее глазами и вздохнул.

Он двинулся к воротам Сент-Мену, не заметив, что в толпе стояли трое его знакомых, и эти трое тоже чрезвычайно внимательно смотрели на свояченицу полковника Браницкого.

– А дамочка-то богатая, – сказал тот, что смахивал на священника.

– Одни сережки сколько стоят, – поддержал его смазливый.

– Черт бы побрал этих пруссаков, – тоскливо промолвил маленький. – Мародеры им, видите ли, не нравятся. Синие[5] тоже сволочи порядочные, но хоть грабить не мешают.

– Ты это, язык не распускай, – шепнул священник. – Мало ли кто услышит.

– Чё делать-то будем? – деловито спросил смазливый.

– У меня есть одна мысль, – объявил маленький. – Надо только к куму Жильберу наведаться. У него лошади – просто загляденье.

– Правильно, – одобрил священник. – Надо убираться отсюда поскорее, а не то этот полковник еще про нас вспомнит. Вы как хотите, но у меня нет никакой охоты болтаться на веревке.

– Тогда айда, – сказал маленький. – Он недалеко живет.

Полчаса спустя трое всадников выехали через ворота Сент-Мену. Маленький мурлыкал какую-то песенку, в которой смешались мелодии и мотивы по меньшей мере пяти разных песен. Слова он тоже помнил нетвердо, так что порой у него выходила совершенная бессмыслица.

Спускаясь с холма, кавалькада попалась на глаза одинокому путнику, который шагал по дороге. Заметив трех друзей, он нахмурился и проводил их взглядом. Шагов через тридцать сошел с дороги, осмотрелся и свистнул. В чаще неподалеку послышался топот, и из-за деревьев выскочила светлая лошадь. Завидев человека со шрамом, она испустила радостное ржание и закружила на месте. Он похлопал ее по холке, чтобы успокоить, поднялся в седло и подобрал поводья. Всадник не сразу тронулся в путь, видимо, колеблясь, в какую сторону свернуть, но в конце концов принял решение, дал шпоры и углубился в лес.

Глава 3

Пока Амелия в сопровождении Евы едет в карете и ничего особенного не происходит, мы скажем о ней несколько слов, дабы благосклонный читатель не ломал себе голову.

Анна-Мария-Амелия, которую близкие называли просто Амелией, происходила из старинного рода фон Мейссенов, с незапамятных времен обосновавшегося на рейнских берегах. Род вел свое происхождение от Робера Гискара – норманна, который завоевал Сицилию и часть Италии, и его сына князя Отрантского, который отличился в Первом крестовом походе. О первом из Мейссенов летописи сохранили немногое. Он приходился князю незаконным сыном и не мог рассчитывать на отцовское наследство. Скитаясь по Европе, встретил свою будущую жену, за которой получил в приданое небольшой замок и землю Мейссен, давшую имя роду. Последующие поколения Мейссенов, как и подобает настоящим рыцарям, принимали деятельное участие во всех войнах, которые хоть как-то их касались, а еще больше в тех, которые их не касались вовсе. Но время шло, люди становились все более цивилизованными, и нравы Мейссенов тоже смягчились. После XV века среди них попадались не только воины, но и путешественники, и поэты, и даже коллекционеры; а отец Амелии, Леопольд фон Мейссен, был одним из самых образованных людей своего времени. Он переписывался с Вольтером и Дидро, сочинял ученые статьи и придерживался весьма прогрессивных взглядов. Так, он защищал право каждого человека на свободную любовь, что было с его стороны чистым лицемерием, ибо Леопольд много лет прожил душа в душу со своей супругой Аделаидой и даже не помышлял о том, чтобы изменить ей. Единственным, что омрачало их брак, было то обстоятельство, что из всех детей остались в живых только две дочери, Шарлотта и Амелия, а стало быть, со смертью Леопольда старинный род должен был оборваться. И Леопольд, вздыхая, смотрел на герб над входом в замок, изображающий феникса и прочие геральдические прелести, и думал о поколениях, чья жизнь прошла в этих стенах. Сам он был бесконечно далек от свирепых рыцарей, жестоких и прекрасных дам, крестоносцев, авантюристов и норманнских бродяг, но чем-то они его привлекали. Вместо сказок он рассказывал дочерям истории о предках – сюжеты, которые могли дать сто очков вперед легенде о Синей Бороде или заурядному повествованию о Красной Шапочке, чья выжившая из ума бабушка зачем-то поселилась по соседству с серым волком и едва не погубила и себя, и внучку.

Впрочем, сами дочери Леопольда вполне могли стать героинями какой-нибудь сказки, где старшая сестра непременно самая умная, а младшая самая красивая. С детства роли между ними распределились именно так. К четырнадцати годам Шарлотта уже прочитала всех передовых европейских писателей и изумляла отца здравостью суждений. Под его влиянием она стала сторонницей справедливости, гуманизма и просвещения, чем порой ставила в тупик свою практичную мать, которая помнила, что мужчины любят слушать склонных к философии девушек, но не любят на них жениться. Хорошо хоть, за младшенькой Амелией ничего подобного не водилось. Она была хорошенькая, зеленоглазая и лучезарная, и все встречные ловили себя на том, что готовы ей улыбнуться. Самой умной книге она предпочитала роман с картинками, игра с кошкой была ей милее, чем общество философа, а среди разговора о деспотизме, свободе и необходимости перемен она могла вдруг замолчать и загадочно улыбнуться. Однако Шарлотта первая заметила, что сестра вовсе не так проста, как кажется. На приеме у местного князя, куда семья выбиралась раз или два в год, юную Амелию приметил какой-то нахал и стал допытываться у нее, почему она не ест артишоки. По своему обыкновению, Амелия отмалчивалась до последнего, но, когда настырный собеседник наклонился к ней слишком близко, отодвинулась и звонко объявила: