Элизабет Джордж - Тайник

• Название: Тайник
• Автор: Элизабет Джордж
• Издательство: «Эксмо»; «Домино»
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 978-5-699-33970-9 (кн. 1) ; ISBN 978-5-699-33971-6 (кн. 2)

Внезапная смерть Ги Бруара потрясает обитателей острова Гернси, щедрым покровителем и благодетелем которого Бруар был долгие годы. В убийстве обвиняют молодую американку Чайну Ривер, гостившую в доме Бруара. Ее брат ищет помощи у единственного знакомого ему в Англии человека — у Деборы Сент-Джеймс, жены известного эксперта-криминалиста. С ужасом узнав, что ее старинная подруга арестована, Дебора уговаривает своего мужа Саймона поехать вместе с ней на остров, чтобы предотвратить судебную ошибку и найти настоящего преступника.

Элизабет Джордж — выдающийся мастер детективного романа. Ее творчество завоевало признание читателей во всем мире, в том числе и в России. Ее книги издаются миллионными тиражами, становятся основой для телефильмов, получают престижные литературные премии.

Впервые на русском языке!

---

Голосом, все еще дрожащим от слабости, она спросила:

— Чайны больше нет, правда? Расскажи мне. Думаю, что я услышу, если ты сядешь поближе.

Этого ему как раз и хотелось. Поэтому он осторожно опустился рядом с ней на больничную койку и рассказал все, что ему было известно. А заодно и то, что утаил от нее раньше. И сознался, что скрыл это из желания наказать ее за непослушание в той истории с кольцом, а больше всего за взбучку, которую он сам получил тогда от Ле Галле. Он сказал ей, что, узнав от американского поверенного Ги Бруара о черном растафарианце,[32] который принес в его контору чертежи, он убедил Ле Галле расставить ловушку на убийцу. Раз это один из них, то отпустить следует обоих, предложил он главному инспектору. Пусть себе катятся на все четыре стороны, только с условием, что они покинут остров с утра первым же рейсом. Если мотивом убийства была картина, найденная в дольмене, то убийца придет за ней… если, конечно, убийца — один из них.

— Я ожидал, что им окажется Чероки, — сказал Сент-Джеймс на ухо жене. И замялся, перед тем как сделать очередное признание. — Я хотел, чтобы им оказался Чероки, Дебора.

Дебора повернула голову и посмотрела на него. Он не знал, услышит ли она его, если он не будет шептать ей на ухо, и сможет ли прочесть по его губам, но все равно продолжал говорить, а она не отводила от него взгляда. После всего, что он натворил, он обязан был исповедаться перед ней до конца.

— Я все время задавал себе один и тот же вопрос: дойдет когда-нибудь до этого или нет, — сказал он.

Она то ли услышала его слова, то ли прочла по его губам. Не важно. Важно то, что она сказала:

— До чего до этого?

— Я против них. Такой, какой я есть. И они такие, как есть. Твой выбор против того, что ты могла бы иметь в ком-то другом.

Ее глаза округлились.

— Чероки?

— Кто угодно. На нашем крыльце возникает незнакомец, какой-то тип из Америки, о котором ты, по-моему, никогда даже не говорила с тех пор, как вернулась оттуда, и оказывается, что он тебя знает. И ты его тоже знаешь. Он явно часть того времени. А я — нет. И уже никогда не буду. Это сразу засело у меня в голове, и началось: оказывается, этот симпатичный, здоровый парень явился затем, чтобы увезти мою жену на Гернси. Потому что к этому все идет, что бы он там ни твердил про американское посольство. И я знаю, что может из этого выйти. Но не хочу этого допустить. Она всматривалась в его лицо.

— Как ты мог подумать, что я оставлю тебя, Саймон? Ради кого бы то ни было. Разве так поступают с человеком, которого любят?

— Дело не в тебе, — сказал он. — А во мне. Ты такая… Ты никогда ни от чего не уходила и не станешь, потому что если бы ты уходила, то не была бы такой, какая ты есть. Но я-то вижу мир глазами человека, который уходил, Дебора. И не раз. И не только от тебя. Поэтому для меня мир — это место, где люди только и делают, что губят друг друга. Губят своим эгоизмом, жадностью, чувством вины, глупостью. Или страхом, как в случае со мной. Чистейшим животным страхом. Который начинает мучить меня всякий раз, как кто-нибудь вроде Чероки Ривера внезапно появляется на моем крыльце. Страх снедает меня, и каждый мой поступок окрашен им. Я хотел, чтобы он оказался убийцей, потому что только так я мог быть уверен в тебе.

— Неужели ты правда считаешь, что это так важно, Саймон?

— Что — это?

— Ты знаешь.

Он опустил голову и поглядел на свою руку, лежавшую поверх ее ладоней, так что она вряд ли смогла бы прочесть по губам его следующие слова.

— Мне было трудно даже добраться до тебя, любимая. Там, в дольмене. Таким, какой я есть. Поэтому да. Для меня это очень важно.

— Но только если ты считаешь, что я нуждаюсь в твоей защите. А это не так. Саймон, мне ведь давно не семь лет. И то, что ты делал для меня тогда… теперь мне это больше не нужно. Более того, твоя забота мне только мешает. Все, что мне нужно, это ты сам.

Он выслушал ее слова и попытался их переварить. Он стал калекой, когда ей исполнилось четырнадцать, через много лет после того дня, как он разобрался с кучкой ребятишек, не дававших ей житья в школе. И он знал, что они с Деборой вошли в ту стадию отношений, когда ему полагается доверять силе, которую они составляют вместе как муж и жена. Но он не был уверен, что способен на это.

Для него это был миг перехода через Рубикон. Он видел переправу, но не мог различить, что там, на другом берегу. Чтобы отважиться и шагнуть вперед, требовалась недюжинная вера. Где ему взять такую веру, он не знал.

— Я попытаюсь привыкнуть к тому, что ты уже взрослая, — сказал он наконец. — Это все, что я пока могу тебе обещать, и то, наверное, буду постоянно делать глупости. Стерпишь ли ты их? Захочешь ли стерпеть?

Она повернула свою руку в его руке и ухватила его за пальцы.

— Лиха беда начало, — был ее ответ. — Я рада, что ты решился.

31

Сент-Джеймс поехал в Ле-Репозуар на третий день после взрыва и обнаружил там Рут Бруар и ее племянника. Они как раз проходили мимо конюшен, возвращаясь с заброшенного луга, куда пошли по просьбе Рут — ей хотелось увидеть дольмен. Разумеется, она всегда знала, что он там, но думала о нем лишь как о древнем могильнике. О том, что ее брат исследовал этот холм, нашел вход в него, оборудовал и превратил в свой тайник, она не имела ни малейшего понятия. И Адриан тоже, как убедился Сент-Джеймс.

Среди ночи они услышали грохот, но что это было и где, так и не поняли. Соскочив с постелей, они бросились в коридор, где и встретились. Рут не без смущения призналась Сент-Джеймсу, что с перепугу решила, будто взрыв имеет прямое отношение к возвращению племянника в Ле-Репозуар. Чутье подсказало ей, что где-то взорвали бомбу, и она связала это с настойчивым желанием Адриана накормить ее ужином, который он помешивал на плите, когда она вошла в кухню. Она подумала, что он подмешал ей в еду снотворное. Поэтому когда от взрыва задрожали стекла в окне ее спальни и по всему дому захлопали двери, она никак не ожидала встретить в коридоре одетого в пижаму племянника, вопящего что-то про упавший самолет, утечку газа, арабских террористов и боевиков Ирландской республиканской армии.

Она призналась, что решила, будто он хочет причинить поместью вред — не досталось мне, так не доставайся же ты никому. Но, понаблюдав, как он взялся за дело: вызвал полицию, «скорую», пожарную команду, — она переменила свое мнение. Без него она просто не справилась бы.

— Я поручила бы все Кевину Даффи, — сказала Рут Бруар. — Но Адриан сказал «нет». Он сказал: «Даффи не член нашей семьи. Мы не знаем, что произошло, и, пока не узнаем, будем все контролировать сами». Так мы и сделали.

— За что она убила отца? — спросил Сент-Джеймса Адриан Бруар.

Это привело их к разговору о картине, которая, насколько удалось установить Сент-Джеймсу, и была целью Чайны Ривер. Но конюшни были не самым подходящим местом для разговора о полотне семнадцатого века, и потому Сент-Джеймс спросил, не могут ли они пройти в дом, чтобы поговорить в непосредственной близости от дамы с пером и книгой. Ведь с ее судьбой еще не все ясно.

Картина оказалась наверху, в галерее, занимавшей почти всю длину восточного крыла дома. На обшитых ореховыми панелями стенах расположилась собранная Ги Бруаром коллекция современной масляной живописи. Красивая дама, лежавшая без рамы на столике для миниатюр, выглядела здесь не на месте.

— А это что? — спросил Адриан, подходя к столу.

Он зажег лампу, и отблески света заиграли в волосах святой Варвары, пышным покрывалом спадавших на ее плечи.

— Отец ведь не собирал такие вещи.

— Это та самая дама, с которой мы обедали, — ответила Рут. — Когда мы были маленькими, она висела в нашей столовой в Париже.

Адриан посмотрел на нее.

— В Париже? — Его голос посерьезнел. — Но после Парижа… Как же она сюда попала?

— Ее нашел твой отец. По-моему, он планировал для меня сюрприз.

— Где он ее нашел? Как?

— А вот этого я никогда не узнаю. Мистер Сент-Джеймс и я… Мы подумали, что он, наверное, нанял кого-то. Она пропала после войны, но он никогда не забывал о ней. И о них тоже: я имею в виду нашу семью. Все, что от них осталось, это единственная фотография — пасхальный обед, помнишь? Ну, та, у отца в кабинете, на которой есть и эта картина. Наверное, поэтому он и не забыл. Их вернуть он, разумеется, не мог, но найти картину было в его силах. И он ее нашел. Она была у Пола Филдера. А он отдал ее мне. Наверное, Ги просил его сделать это, если… Ну, в общем, если что-нибудь случится с ним раньше, чем со мной.

Адриан Бруар был не дурак. Он взглянул на Сент-Джеймса.

— Это имеет какое-то отношение к его смерти?

— Не вижу связи, дорогой, — сказала Рут.

Подойдя к племяннику, она встала рядом с ним и стала рассматривать картину.

— Она ведь была у Пола, так что вряд ли Чайна Ривер могла о ней знать. И даже если бы она узнала, если бы отец сам рассказал ей по какой-то причине, что с того, ведь это просто воспоминание, последняя память о нашем семействе. Она имеет ценность лишь как воплощение того обещания, которое дал мне твой отец в детстве, перед отъездом из Франции. Она помогает восстановить чувство семьи, которую он так и не смог мне заменить. Кроме того, это просто красивая вещь, но и только. Просто старая картина. Какое значение она может иметь для кого-то еще?