Элизабет Джордж - Тайник

• Название: Тайник
• Автор: Элизабет Джордж
• Издательство: «Эксмо»; «Домино»
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 978-5-699-33970-9 (кн. 1) ; ISBN 978-5-699-33971-6 (кн. 2)

Внезапная смерть Ги Бруара потрясает обитателей острова Гернси, щедрым покровителем и благодетелем которого Бруар был долгие годы. В убийстве обвиняют молодую американку Чайну Ривер, гостившую в доме Бруара. Ее брат ищет помощи у единственного знакомого ему в Англии человека — у Деборы Сент-Джеймс, жены известного эксперта-криминалиста. С ужасом узнав, что ее старинная подруга арестована, Дебора уговаривает своего мужа Саймона поехать вместе с ней на остров, чтобы предотвратить судебную ошибку и найти настоящего преступника.

Элизабет Джордж — выдающийся мастер детективного романа. Ее творчество завоевало признание читателей во всем мире, в том числе и в России. Ее книги издаются миллионными тиражами, становятся основой для телефильмов, получают престижные литературные премии.

Впервые на русском языке!

---

— Но при очень сильной боли дозу все равно придется сделать адекватной. А я знаю, что морфин делает с человеком. Вы ведь не станете утверждать, что он не расслабляет.

— Если у вас будут такие проблемы, если вас все время будет клонить в сон, мы можем уравновесить действие морфина чем-нибудь другим. Например, метилфенидатом, он стимулирует.

— Еще один наркотик. — Горечь, которая прозвучала в голосе Рут, была сопоставима с болью, которая терзала ее кости.

— Разве у вас есть выбор, Рут, не считая того, что вы уже имеете?

Это был вопрос, на который нелегко ответить, а еще тяжелее с этим ответом смириться. Вариантов было три: наложить на себя руки, с радостью принять муку, точно христианская святая, или обратиться к наркотику. Решать ей.

Она обдумывала, что же выбрать, за чашкой кофе, которую зашла выпить в гостиницу «Адмирал де Сомаре». Там, всего в нескольких шагах от Бертело-стрит, огонь пылал в камине, и ей повезло найти крохотный свободный столик прямо рядом с ним. Осторожно опустившись на стул, она заказала кофе. Пила его не спеша, наслаждаясь горьковатым привкусом и наблюдая, как языки пламени жадно лижут поленья в камине.

Она не создана была для такой жизни, устало подумала Рут. В юности она думала, что выйдет замуж и у нее, как у других девушек, будет своя семья. Но ей исполнилось сначала тридцать, потом сорок, а семейная жизнь все не получалась, и тогда она решила, что будет жить для брата, который был для нее всем. Значит, она не создана для другого, сказала она себе тогда. Так тому и быть. Она будет жить для Ги.

Но жить для Ги означало время от времени сталкиваться с тем, как жил сам Ги, а принять это ей было трудно. Со временем она научилась, убеждая себя в том, что его поведение — это просто реакция на раннюю потерю родных и бесконечную ответственность, которая свалилась на него в результате этой утраты. Частью его сердечной заботы была сама Рут. Она ему многим обязана. Такие мысли позволяли ей закрывать глаза на его слабости до тех пор, пока она не поняла, что больше у нее нет сил.

Она много думала о том, почему трудности, пережитые в детстве, так сильно влияют на характер человека. Что придает одному сил, для другого становится оправданием слабостей, но, так или иначе, опыт, полученный в детстве, все равно стоит за всеми нашими делами. Этот несложный принцип был очевиден для нее всегда, когда бы она ни задумалась о жизни брата. Его стремление добиться успеха и показать всем, чего он стоит, определялось преследованиями и утратами, которые ему пришлось перенести в раннем возрасте. Его неудержимая бесконечная погоня за женщинами была простым отражением чувств ребенка, изголодавшегося по материнской любви. Его безуспешные попытки исполнить роль отца указывали на то, что его отношения с собственным отцом были прерваны в самом начале, не достигнув расцвета. Она понимала это. И много над этим размышляла. Но она никогда не задумывалась над тем, как тот же принцип главенствующей роли детства срабатывает в жизни других людей, не похожих на Ги.

К примеру, в ее жизни — существовании, пронизанном страхом. Взрослые обещали ей, что вернутся, и ушли навсегда. Таков был задник, на фоне которого она играла свою роль в затяжной драме, ставшей ее жизнью. Но жить, беспрерывно боясь, невозможно, поэтому надо хотя бы притвориться, что страха не существует. Мужчина может бросить, значит, надо найти такого, который не сможет этого сделать. Ребенок может вырасти, измениться, покинуть родное гнездо, значит, надо предупредить такую возможность простейшим способом — не иметь детей. Будущее может принести с собой проблемы, решение которых нужно будет искать в неизвестной сфере, значит, жить надо в прошлом. Да, надо превратить свою жизнь в воздаяние прошлому, стать его хроникером, его жрицей, его памятью. Так она научилась жить вне страха, что оказалось равнозначным тому, чтобы жить вне самой жизни.

Но разве это так уж плохо? Рут так не казалось, особенно когда она размышляла над тем, к чему привели ее попытки жить внутри жизни.

— Я хочу знать, что ты намерена делать, — подступила к ней Маргарет утром. — Адриана лишили того, что принадлежало ему по праву, и не только в материальном отношении. Тебе это прекрасно известно, поэтому я хочу знать, что ты намерена предпринять. Скажу тебе честно, меня не интересует, как именно он этого добился; и какие юридические па ему пришлось для этого вытанцовывать, меня не касается. Я хочу знать только одно — как ты намерена это исправить. Вот именно, Рут. Как? Ты отлично знаешь, куда это тебя заведет, если все останется как есть.

— Ги хотел…

— Мне наплевать на то, чего он, по-твоему, хотел, потому что я точно знаю: хотел он того же, что и всегда.

Маргарет вплотную подступила к Рут, которая сидела за туалетным столом, пытаясь придать своему лицу искусственный румянец.

— Она ему в дочери годилась, Рут. Да что там, его собственные дочери старше, чем она. Уж казалось бы, на нее у него не могло быть никаких видов. Но его и это не остановило. И ты знаешь об этом, правда, Рут?

Руки у Рут задрожали так сильно, что она не смогла даже раскрыть тюбик помады. Маргарет заметила это и немедленно бросилась в бой, вообразив, что Рут не намерена отвечать прямо.

— Господи, да ты и вправду знала, — сказала Маргарет хрипло. — Ты знала, что он планирует ее соблазнить, и даже не попыталась остановить его. Ведь ты считала — ты всегда так считала, — что чертов Ги — совершенство и все, что он делает, благо, и не важно, если кому-то это повредит.

«Рут, я хочу этого. И она тоже».

— Да в конце концов, разве имело какое-то значение то, что она стала последней в длиннющем списке соблазненных им женщин, мимо которых он просто не смог в свое время пройти? Разве имеет какое-то значение то, что, соблазнив ее, он совершил предательство, которое нельзя ничем загладить? А он всегда притворялся, будто делает своим пассиям большое одолжение, наш джентльмен. Расширял их кругозор, брал под свое крыло, спасал от неприятностей, известно каких. На самом деле он просто развлекался, причем самым несложным способом. Ты это знала. Ты видела. И не возражала. Как будто у тебя никогда не было обязательств ни перед кем, кроме себя самой.

Рут опустила руку, которая тряслась так, что толку от нее никакого не было. Да, Ги грешил. Она это признает. Но он никогда не делал этого намеренно. Он никогда ничего не планировал заранее… и даже не думал… Нет. Он не был таким чудовищем. Просто однажды она пришла, и с его глаз словно упали шоры, как падали всегда, когда он внезапно видел женщину, и так же внезапно им овладевало желание, и он уже не мог удержаться, потому что «это она, Рут, та самая». Все женщины Ги были только из этой категории, чем он и оправдывал свои поступки. Поэтому Маргарет была права. Рут знала о грозящей опасности.

— Ты следила за ними? — спросила Маргарет.

До сих пор она смотрела на Рут со спины и видела только ее отражение в зеркале, но теперь подошла и встала так, чтобы Рут пришлось смотреть ей в лицо, а на случай, если та отвернется, Маргарет выхватила у нее помаду.

— Так было дело? Ты была там? Тебе надоело играть при Ги роль Босуэла[23] с иглой, и ты решила сыграть активную роль в драме жизни. Или ты заделалась любопытной Варварой? Или, как Полоний в юбке, спряталась за гобеленом?

— Нет! — вскрикнула Рут.

— А, значит, держала нейтралитет. Что бы он ни вытворял.

— Неправда.

Это было выше ее сил — терпеть свою собственную боль, переживать из-за убийства брата, быть свидетелем крушения надежд, любить людей, находящихся в конфликте друг с другом, да еще и наблюдать круговорот преступных страстей Ги, неизменный даже в финале. Все шло по заведенному порядку. Даже после того, как он в последний раз сказал ей: «Это точно она». Это была не она, но он должен был сказать себе эти слова, ведь иначе ему пришлось бы взглянуть в глаза правде о самом себе и признать, что он — старик, так и не справившийся с горем, которому никогда не предавался. Да он и не мог позволить себе такую роскошь, ведь наказ «заботься о сестренке» стал для него девизом, который он мысленно начертал на своем воображаемом гербе. Так разве она имела право призывать его к ответу? Какие требования могла она ему предъявить? Чем угрожать?

Ничем. Она могла только уговаривать. Но уговоры не возымели действия, потому что были обречены в тот самый миг, когда он снова сказал: «Это она», как будто не повторял тех же самых слов раз тридцать. И тогда она поняла, что остановить его можно только хитростью. Для нее это был совершенно новый путь, пугающий и неизведанный. Но пройти его было необходимо.

Так что Маргарет ошибалась, по крайней мере, в этом. Она не была Полонием в юбке, который подсматривает и подслушивает, чтобы подтвердить собственные подозрения, а заодно и получить удовлетворение вприглядку. Она все знала. И пыталась воздействовать на брата словами. Когда это не помогло, она приняла меры.