Александр Ломм - Чудо в Марабране

• Название: Чудо в Марабране
• Автор: Александр Ломм
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Политиздат
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1964

Пытаясь заработать на религиозности людей, дельцы из некой страны Гирляндии создают машину, творящую чудеса. Заказ на первое чудо был получен от руководителей гирляндской религиозной общины.

Проведена большая работа по подготовке к чуду. Десятки тысяч верующих вышли в долину, моля всевышнего о ниспослании дождя. И чудо свершилось…

Действие фантастической повести чешского писателя Александра Ломма развертывается в вымышленной стране, где господствует религия, сочетающая в себе черты иудаизма, ламаизма, католицизма и других религий.

Читателю сначала кажутся необычными наименования священнослужителей, но затем за протерами, абами, митрархами и т. д. он начинает видеть иерархию, присущую многим современным религиям.

Яркие увлекательные эпизоды, приключенческий сюжет, гротескные ситуации как бы исподволь и естественно подводят читателя к признанию абсурдности идеи бога.

---

Калия ставит перед богом тарелку с целой горой свежей отварной рыбы и тонкие ломтики поджаренного хлеба. Бог с аппетитом принимается за еду…

После обязательного зеленого чая Дуванис с разрешения бога закуривает сигарету, а Калия, вся зардевшись от смущения, просит старца, чтобы он позволил ей расчесать ему волосы. Видя, что молодой женщине это доставит радость, бог соглашается. Калия, вооружившись гребнем и замирая от гордости и счастья, принимается расчесывать пышные седые кудри старца. Тому нежные прикосновения гребня, видимо, тоже приятны. Он жмурится от удовольствия, распускает по лицу широчайшую улыбку и не спешит начинать разговор, которого Дуванис ожидает с таким нетерпением.

Наконец молодой рабочий не выдерживает:

— Вы обещали, ведеор, рассказать о себе. Будьте же столь добры, если вам, конечно, не трудно…

— Нетрудно, голубчик, совсем нетрудно! — густо мурлычет бог, чуть приподняв веки. — Только куда же ты так спешишь?…

— Да нет, ведеор, я не спешу… А впрочем, почем знать, может, и спешить нужно. Каша-то ведь заварилась довольно крутая…

— Ты прав, Дуванис. Дело затеяно нешуточное… Ну, слушай. Эти двое на холме, что выдавали себя за деятелей кинематографии, ничего общего с фильмом не имеют. Они обманули тебя. Один из них, тот, что высокий, в кепи, — протер Гроссерии, один из вождей Барбитского Круга, личный секретарь моего самозванного сына гросса сардунского. А другого тебе следовало бы знать. Он владелец того завода в Марабране, на котором ты работаешь. Его зовут Куркис Браск…

— Не может быть! — с уверенностью возражает Дуванис. — Нашего хозяина я видел несколько раз! У него нет бородки!

— Бородки? Ну, бородка пустяк. Он мог себе ее приклеить, чтобы в Марабранской провинции никто не узнал его. А иначе ведь он похож на твоего хозяина?

— Иначе похож. Мне сразу показалось, что я где-то его встречал. Теперь я вспоминаю. Да, это был наверное Куркис Браск с приклеенной бородкой!

— Вот видишь… А теперь дальше. Что же эти двое делали на холме и какое они имеют отношение к опустошительному ливню? А вот какое…

И бог, стараясь выбирать выражения попроще и подоходчивее, рассказал Дуванису про аппарат «ММ-222», про пагубное чудо над полями его родной провинции, про собственное свое возникновение из крестьянского ментогенного поля.

— Тебе все понятно? — спрашивает он, закончив рассказ.

— То, что вы толковали, ведеор, мне понятно. Чудно, конечно, но в общем понятно. Но одно я никак не могу взять в толк… — Дуванис мнется, не зная, как бы это поудачнее выразиться.

Бог ему подсказывает:

— Тебе не ясно, что я, собственно, из себя представляю?

— Да, ведеор, именно это!

— А ведь это проще простого… Ты признался мне, что не веришь в бога. Я похвалил тебя за смелость, ибо твое неверие, Дуванис, — правильный и честный взгляд на устройство мира. Глупо и унизительно для человека верить в нечто, реальность чего недоказуема, а сама сущность глубоко абсурдна. Кто же я таков? В этом нужно разобраться. Ты уже понял, каким образом я возник именно в таком вот виде: при бороде, при мантии, усыпанной алмазами, при ременных сандалиях. Да, информация обо мне попала в ментогенное поле крестьян вместе с молитвой о дожде, а пройдоха Куркис Браск, укравший чудесный аппарат у одного своего инженера, вызвал этим аппаратом мою конкретизацию. Я не помню, как падал с высоты. Я осознал себя уже на земле, среди мрака и ливня за несколько минут до того, как ты на меня натолкнулся… Значит ли, однако, все это, что я именно тот бог, в которого по темноте своей верят эти добрые труженики? Нет, не значит. Бог любой из существующих на земле религий состоит из сплошных противоречий, и, следовательно, конкретизация его абсолютно невозможна. Я знал все это с первым же проблеском своего сознания, ибо добрые крестьяне, стремившиеся в простодушии своем наделить меня абсурдным божеским всеведением, дали мне, если можно так выразиться, безграничное себяведение. Я сразу понял, что я не бог и даже не воплощение идеи бога, ибо как сам бог, так и отвлеченная идея бога противоречат законам природы и в реальной жизни ни под каким видом недопустимы. Но возможно и даже безусловно необходимо иное: извечная мечта трудового народа о прекрасной, счастливой и полноценной жизни. Эта мечта растет и развивается вместе с человеком, она неотделима от человека, а следовательно, представляет собой реальнейшую из реальностей. С понятием бога эта мечта связана лишь по ошибке, да и то исключительно у людей хотя и не утративших самых чистых, самых благородных человеческих устремлений, но глубоко одурманенных и сбитых с пути религиозными предрассудками… Отсюда тебе, Дуванис, должно быть ясно, что внешняя моя форма — дело совершенно случайное, этакий каприз неведомого художника Гроссерии. Сущность же моя заключается в том, что я являюсь как бы неким энергетическим сгустком сокровеннейших чаяний и светлейших представлений твоих бедных односельчан о подлинном призвании человека. В их мыслях я был всемогущим, всеведущим, вездесущим и бессмертным. Ни одно из этих качеств я не приобрел, но тем не менее я многое знаю и многое могу. Не в силу своей божественности, а потому, что великие идеалы добра, справедливости и счастья светлы, бессмертны, непобедимы, равно как и потому, что жажда благоустроенности, мира и знаний в трудовом народе непреодолима, вечна и должна непременно воплотиться в реальность… Теперь тебе все понятно, дорогой мой друг Дуванис?

— Теперь, ведеор, понятно все!

— А тебе, Калия? — обращается бог к молодой женщине, продолжающей возиться с его белоснежными локонами.

— Мне тоже все ясно! — нараспев отвечает Калия.

— Вон как! Но что же тебе все-таки ясно, дочка?

— Мне ясно, ведеор, что вы бог для бедных. Ведь правда?!

— Да, в какой-то мере это правда, — улыбается бог и, помолчав, добавляет: — Ну, кончай, золотко, страдать над моей прической. Ты мне теперь понадобишься для более важного дела!

Калия убирает гребень и стоит перед богом, глядя на него сияющими, восхищенными глазами.

— Слушай, Калия! — говорит бог. — Ты пойдешь сейчас к вашему приходскому священнику.

— К его благочестию абу Субардану?

— Да, к абу Субардану. Ты скажешь ему следующее: «Ваше благочестие! Странствуя по земле, повелитель вселенной остановился в моем доме. Он призывает вас немедленно к себе!» Запомнишь?

— Запомню, ведеор!

— Ну, беги! Да смотри, по пути не заглядывай к своим подругам да кумушкам и не болтай никому обо мне!

— Не буду, ведеор!..

Калия птицей уносится прочь, торопясь выполнить поручение самого бога единого, повелителя вселенной…

ЩЕДРЫЙ ПОДАРОК ПОСТРАДАВШИМ

После ухода жены Дуванис вновь закурил сигарету. Он был явно чем-то взволнован и обеспокоен. Немного поколебавшись, он решительно обратился к богу:

— Можно вам задать один вопрос, ведеор?

— Конечно, можно, друг мой.

— Вы послали за нашим священником, абом Субарданом, ведеор. Это как же надо понимать? Вы собираетесь выступить перед местными верующими и просветить их относительно бога, да?

— Нет, Дуванис, этого я делать не собираюсь, — со всей серьезностью ответил старец. — К простым людям нужен в таком деле осторожный подход. Их нельзя оглушать ни с того ни с сего, как дубиной по голове: довольно, мол, дурака валять! Нет никакого бога, и все тут!.. Это может вызвать совершенно обратную реакцию и чрезвычайно усложнить положение. Этим я сразу подорвал бы свой божеский авторитет.

— А для чего вам божеский авторитет, если вы не бог? Неужели вы все-таки намерены морочить людям голову и выдавать себя за настоящего бога?

— Отчасти да. И пожалуйста, не смотри на меня с таким укором! Ты хороший парень, я уже успел привязаться к тебе, и поэтому мне будет очень больно, если ты станешь думать обо мне плохо… Давай разберемся в моем положении. Я возник из ментогенов честных тружеников. Эти люди постарались вложить в меня свои самые великие чаяния, самые светлые идеалы. Короче говоря, вся сущность моя состоит целиком и полностью из одних этих надежд и идеалов. Помимо них, во мне нет решительно ничего. А потому я не могу предать их, ибо тем самым предал бы самого себя. Но я не могу и не бороться за них, не стремиться к их осуществлению и реализации, ибо пассивность в данном случае для меня равносильна предательству. Значит, остается одно — действовать. Действовать решительно, смело, напористо, но вместе с тем продуманно и осторожно. Я должен использовать свое самое действенное, самое неотразимое оружие, чтобы наверняка добиться успеха. Таким оружием является моя «божественность». Фактического всемогущества у меня нет, но тысячелетний авторитет бога станет для меня верным залогом победы. Этим авторитетом я буду, конечно, пользоваться исключительно в интересах моих создателей и вообще всех несчастных и угнетенных тружеников. Но даже им я не могу до времени сказать о себе всю правду, ибо этим я не только лишил бы себя их доверия, но и отрезал бы себе все пути к победе над главным злом. А главное зло заключается именно в тех, кто сознательно распространяет религиозные предрассудки, умышленно забивает людям голову чудовищно нелепыми идеями загробного бессмертия, убивает в них естественную потребность жизнеутверждающего земного счастья, и все это лишь для того, чтобы сохранить за собой бесконечные выгоды и льготы сугубо материального характера… Первый удар я хочу нанести прямо по своему нареченному сыну, хищнику из хищников, гроссу сардунскому. А вашего аба я вызвал для того, чтобы с его помощью проникнуть во дворец гросса и, кстати, узнать, что сейчас творится в Гроссерии. Аб Субардан наверняка получил уже от гросса инструкции относительно моей особы. Вот для чего он мне нужен… Надеюсь, что теперь, Дуванис, ты больше не сомневаешься в моих добрых намерениях?