Варткес Тевекелян - Гранит не плавится

• Название: Гранит не плавится
• Автор: Варткес Тевекелян
• Издательство: Издательство «Удмуртия»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

Книга известного советского писателя В. Тевекеляна посвящена «рыцарям революции — чекистам».

Главный герой романа — Иван Силин, чекист, воспитанный на славных традициях Ф. Э. Дзержинского. Судьба ставит перед ним нелёгкие жизненные испытания, из которых он выходит победителем благодаря своей верности идеям коммунизма, несгибаемой честности, высокой принципиальности.

---

— Вам повезло! Придёт Силин, и вы можете высказать ему всё, — сказал Гогоберидзе.

— Мне не хотелось бы встречаться с ним, — ответила та.

— Что-то я не понимаю вас!.. На родину ехать не желаете, встречаться с Силиным тоже. Как же в таком случае мы установим истину?

Белла молчала.

— Сколько вам лет? — неожиданно спросил Гогоберидзе.

— Двадцать три.

— Жаль мне вас!

— Не понимаю…

— Роль свою плохо играете! Образованная, воспитанная девушка, а говорите неправду… Товарищ Силин, вы всё слышали? — обратился он ко мне.

Я подошёл к столу. Увидя меня, Белла вздрогнула, побледнела.

— Да, всё слышал…

— Итак, вы продолжаете утверждать, что он вас оклеветал?

Молчание.

— Ну, а теперь расскажите нам, с кем вы здесь встречались и какие планы намечали на будущее?

— Я вам ничего не скажу!

— Вот как! То прикидывались смирной овечкой, то ничего не скажете… Ладно, на сегодня хватит, поговорим завтра. Можете идти.

Когда часовой увёл Беллу, я спросил Гогоберидзе:

— Почему вы так долго возились с ней?

— Очень просто, — чтобы обезоружить её, дать понять, что игра в прятки бесполезна. Поверь мне, завтра она заговорит по-другому!

Было очень поздно, когда я вышел от Гогоберидзе.

Тишина, безлюдные улицы. Звёзды начали бледнеть, приближался рассвет. Зашёл в парк, долго бродил по пустынным аллеям. Белла не выходила из головы. Сколько коварства, сколько лжи, — и всё для того, чтобы жить за чужой счёт! Я-то знал, что у Беллы и её друзей нет никаких идей, никаких убеждений… И почему именно на мою долю выпала неблагодарная задача копаться в этой грязи? Как было бы хорошо в тех же железнодорожных мастерских, учиться, заниматься музыкой. Музыка… сколько времени я не садился за рояль!..

Однако кому-то нужно ведь заниматься и всем этим, чтобы честным людям жилось спокойно и счастливо! Так, кажется, говорил Челноков?..

В приморском городе

Шагая под моросящим дождём по чистеньким улицам портового города, я думал: что ожидает меня на новом месте, каких встречу людей?..

Неожиданно вышел на набережную. Вот оно, море!.. Я ещё ни разу не видел его, и, глядя сейчас в туманную даль, в которой серое небо сливалось с зеленоватым морским простором, на бегущие одна за другой, пенящиеся волны, наблюдая за полётом чаек, я испытывал непередаваемое волнение.

Возле причалов стояло множество пароходов, баркасов, шаланд, а между ними сновали катера и ялики.

Протяжный гудок большого парохода под иностранным флагом вернул меня к действительности. Нужно было доложить начальству о своём прибытии.

Вошёл я в кабинет коменданта, протянул круглолицему, с бритой головой человеку свои документы, отрапортовал:

— Иван Силин явился в ваше распоряжение.

— Наконец-то! — Комендант встал из-за стола и, вразвалку подойдя ко мне, протянул большую сильную руку: — Здорово, тёзка! Меня тоже зовут Иваном! Иван Мефодьевич Яблочко. Слыхал такую фамилию? То-то, не слыхал, — единственный в своём роде! — Он был небольшого роста, кряжистый, в суконных брюках клёш, в чёрной куртке, из-под которой виднелась тельняшка, в чёрных ботинках, начищенных до блеска, на боку, на длинных ремнях, висел маузер. Яблочко хлопнул меня по плечу и предложил сесть. — Ну, рассказывай, откуда родом, в каких местах побывал, чем промышлял?

Внимательно слушая меня, он время от времени кивал головой.

— А языки? Ты по-иностранному хорошо балакаешь?

— Только по-французски.

— Кроме французов, ну, скажем, турки, итальянцы, англичане поймут тебя?

— Итальянцы ещё может быть, остальные нет.

Яблочко задумался.

— Понимаешь, нехорошо получается! Они бормочут на своём языке, а ты — дурак дураком, хлопаешь ушами и ни черта не понимаешь! Да ладно, как-нибудь… Сейчас я представлю тебя нашим хлопцам. — Он приоткрыл дверь и крикнул: — Васька, свистать всех ко мне!

В кабинет один за другим вошли человек пятнадцать молодых, загорелых парней и четыре девушки. Когда все расселись, Яблочко поднял руку, чтобы прекратить шум.

— Митинг… Тьфу ты чёрт, собрание, значит, считаю открытым, — начал он, стоя за столом. — К нам приехал новый товарищ, Иван Силин. — Жест в мою сторону. — В отличие от вас, чертей, он знает иностранные языки, — стало быть, отныне работать нам будет легче. Приказываю ввести товарища Силина в курс дела и соблюдать железную революционную дисциплину, работать так, чтобы ни один сукин сын не околпачил нас и не вывез за границу народное достояние в виде золота, бриллиантов и других ценностей, чтобы ни одна контра не ускользнула от нас! Ясно?

— Ясно, — дружным хором ответили собравшиеся.

— Завтра отплывает большой итальянский пароход. Смотрите в оба, подготовиться как следует!

Отпустив сотрудников, Яблочко повёл меня в город.

— Здесь живёт наша братва, — сказал он, останавливаясь у двухэтажного каменного дома. — Я приготовил твой кубрик, пойдём покажу.

То, что он называл кубриком, действительно походило на пароходную каюту. Узкая прямоугольная комнатка, железная кровать, две табуретки, вешалка и крошечный столик.

— Я живу тут, за стеной, — Яблочко ударил рукой по стене. — Тихо тут, спокойно, посторонних не бывает. Оставь вещи — и марш в Чека! Представлю тебя начальству.

Мы побывали с ним у председателя Чека, у двух его заместителей. Заходили к начальникам отделов. Яблочко везде держался непринуждённо, ко всем обращался на «ты», шутил, балагурил. Видно было, что здесь его любят и давно привыкли к его чудачествам. Меня же руководители Чека встречали с плохо скрываемым разочарованием. Они, как и Гогоберидзе, ожидали, наверное, встретить солидного, опытного работника, а вместо этого перед ними стоял худой девятнадцатилетний мальчишка.

Яблочко повёл меня и в финчасть, познакомил с главным бухгалтером, приговаривая, что «Сидор Яковлевич — светлая голова и самая главная фигура во всём Чека». А с начхозом у него вышла маленькая перебранка.

Зайдя к нему, он ещё с порога закричал:

— Эй ты, скупердяй! Выдай моему помощнику такую робу, чтобы все барышни заглядывались. Лучше, конечно, морскую.

— Опять ты за своё! Что, по-твоему, здесь: Чека или Управление военно-морского флота? Откуда я возьму морскую одежду? — досадливо морщась, огрызнулся тот.

— Управление не управление, а хорошую робу подавай! Иначе душу из тебя вытряхну.

— Морской волк нашёлся, не испугаешь! Нет у меня ничего.

— Открой кладовку, сам посмотрю, — не отставал Яблочко.

— Не могу.

— Почему?

— Не положено!

— Значит, мой помощник должен ходить в обносках? Пойми ты, дурья голова, не для форсу прошу, — он с иностранцами будет разговаривать на их языке, со всякими там капитанами, импортёрами и офицерами!

Последние слова Яблочко произвели впечатление, и начхоз, чертыхаясь, повёл нас в кладовую. Морской формы там действительно не оказалось, зато нашлись замечательные синие галифе, шерстяная гимнастёрка, кожаная куртка, мягкие шевровые сапоги и тонкое бельё. Завязав всё это в узелок, я расписался в получении и вслед за Яблочко вышел на улицу.

Проходя мимо ресторана под золотой, во всю длину фасада вывеской «Италия», Яблочко предложил зайти туда и пообедать. Сели за стол. Мой начальник широким жестом завсегдатая заказал два борща по-украински, натуральный бифштекс с жареной картошкой и спросил, буду ли я пить водку.

От водки я отказался. Он попросил подать бутылку красного вина и заказал себе двести граммов водки. Поймав мой недоуменный взгляд, подмигнул:

— Хочешь, угадаю твои мысли? Ты сейчас подумал: «Откуда у этого чёрта деньги на такое угощение?» Ну как, угадал?

Я невольно рассмеялся.

— Я, брат, богат, как Ротшильд! Тридцать миллионов получил. Порядок есть такой: за пойманную контрабанду Сидор Яковлевич нам проценты начисляет. Дело-то, конечно, не в деньгах, — разъяснил Яблочко, намазал на ломтик чёрного хлеба горчицу, посыпал солью и положил перед собой.

Официант принёс маленький графин водки, открыл бутылку вина и бесшумно исчез. Яблочко наполнил мой бокал вином, себе налил полную рюмку водки и, выпив и закусив хлебом с горчицей, сказал:

— Будем здоровы!

Борщ подали в металлических мисках, от него шёл пар, сверху плавал жир в палец толщиной. Я давно не ел горячего. Не дожидаясь, пока официант перельёт борщ в тарелку, я взял ложку и начал хлебать прямо из миски.

Когда мы принялись за сочный бифштекс, к нашему столику подошёл прекрасно одетый человек лет тридцати пяти, высокий, стройный, с тонкими чертами лица.

— Моё вам почтение, Иван Мефодьевич! — Он низко поклонился. — Никак не ожидал встретить вас здесь…

— А… Граф, здравствуйте! Вот зашли с помощником пообедать. Нужно же как-нибудь отметить его приезд.