Лючано Де Крешенцо - Елена, любовь моя, Елена!

• Название: Елена, любовь моя, Елена!
• Автор: Лючано Де Крешенцо
• Издательство: Пилигрим
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-85498-002-9

Роман итальянского писателя Лючано Де Крешенцо выдержал только за полгода несколько изданий и переизданий в Италии, США, Англии, Швеции, Германии и других странах. В нем весело, с живостью и юмором писатель излагает «свою точку зрения» на Троянскую войну и бессмертные древнегреческие мифы.

---

Выслушав эту гневную отповедь Ахилла, Феникс взял руки героя в свои и сказал:

– О Ахилл, воин с добрым сердцем и грубыми речами, когда ты еще мальчишкой[68] отправился в Трою, твой отец сказал мне: «Феникс, будь всегда с ним рядом, подкрепляй его дух своими советами», – и одному только Зевсу известно, в каком я долгу теперь перед отцом твоим Пелеем. В детстве ты плохо ел, и мне приходилось уговаривать тебя. Сейчас я обращаюсь к тебе с мольбой: смири свое гордое сердце и не прогоняй посланцев, не выслушав их до конца. Придет день, когда ахейцы за одно это будут почитать тебя наравне с богами.

Тут Ахиллу пришлось сменить тон, хотя он по-прежнему оставался непреклонным.

– О мой добрый Феникс, о мой дорогой па,[69] не проси меня о помощи Агамемнону, слишком жестокую обиду нанес он мне при всех аргивянах! Но если ты настаиваешь, сделай мне сегодня подарок: останься у меня ночевать, как в те добрые давние времена, когда ты рассказывал мне перед сном о подвигах героев. А завтра вместе подумаем, как нам быть. Что лучше – стать свидетелями разгрома ахейцев или покинуть эту злосчастную землю и вернуться во Фтию, до которой отсюда всего три дня плавания на корабле?

Тут от группы слушателей отделился Терсит. Он и прежде все время порывался что-то сказать, но то ли из благоразумия, то ли желая дать возможность посланцам выполнить свою миссию до конца, помалкивал. Последние же слова Пелида вывели его из равновесия: неужели этому греку так безразлична судьба его соотечественников?!

– О могучий сын Пелея, – воскликнул урод, бросаясь Ахиллу в ноги, – прости своего раба Терсита за его последнюю попытку убедить тебя вновь взяться за оружие: к дарам, обещанным Агамемноном, я хочу добавить и свой скромный подарок – медный обол. Иногда и один обол может перевесить чашу весов в ту или другую сторону. Я бы, конечно, мог истратить его в лавчонке Телония на кубок вина, но, думаю, лучше отдать его тебе, лишь бы увидеть победу ахейцев! Но и это еще не все: я готов даже стать твоим любовником, если Агамемнон не захочет вернуть тебе Брисеиду.

Дружным хохотом встретили присутствующие эту остроумную шутку Терсита, но наш уродец уже поднялся с земли и, тыча пальцем в Пелида, стал осыпать его оскорблениями:

– О убивец юношей в храмах,[70] о растлитель беспомощных дев, как смеешь говорить о честном бое ты, не ведающий даже, что такое честь! Рука твоя сильна, да зрение плоховато: ты не видишь ничего, что выше твоего эгоизма. Только и слышишь от тебя, что о дарах, да о разделе добычи, о разграбленных городах и прекрасных наложницах, словно война – это дело алчных торгашей, а не защита родины, и трофеи – не возмещение причиненного ей ущерба. О чудовище в человеческом облике…

Тут горбун был вынужден прервать свою тираду, так как Ахилл, словно дикий зверь вскочил с места с одним лишь желанием – убить провокатора. Но, к счастью для Терсита, все присутствующие стали удерживать героя, и горбун успел бежать прежде, чем до него дотянулась рука Ахилла. В поднявшейся суматохе на Эвании распахнулась накидка, спасавшая его от холода, и Леонтий заметил на его груди цепь, украшенную клыками вепря, – цепь Неопула.

КЛЫКИ ВЕПРЯ

Глава IX,

из которой мы узнаем о том, как Нестор допрашивал Эвания; об охоте на калидонского вепря, о внезапном нападении троянцев на собравшихся ахейцев и о том, как по просьбе Нестора Патрокл облачился в доспехи Ахилла.

Леонтий жаждал немедленного отмщения. Уже одного того, что Эваний носил ожерелье его отца, было более чем достаточно, чтобы приговорить предателя к смерти. Теперь оставалось только схватить критца и заставить его признаться в преступлении. Но осмотрительный Гемонид посоветовал Леонтию сначала хорошенько подумать, чтобы не наделать ошибок.

– Ведь мы стремимся не к кровной мести, о Леонтий, а к установлению истины. У меня же история с отравлением Неопула вызывает немало сомнений. Так, например, хотелось бы знать, кто был организатором убийства. Не твой ли дядюшка Антифиний? И почему это Эваний без смущения носит при себе вещи, казалось бы, явно выдающие его вину? Почему тело твоего отца так и не было найдено?

Я тоже хочу это знать, Гемонид, – ответил юноша, – но не вижу иного способа установить истину: по-моему, надо любыми средствами заставить открыть ее человека, которому она ведома. А разве вежливыми расспросами можно добиться от убийцы полного признания?

– Да, если спрашивать будет уважаемый человек, которому он не сможет солгать.

– И кто же это?

– Ну, хотя бы Нестор, Агамемнон или Феникс, а то и все они вместе. Публичное признание в присутствии всеми почитаемого царя или его приближенных само по себе может стать нравственным приговором твоему дяде Антифинию, а это в политическом отношении тебе выгоднее, чем кровная месть – поспешная и уж во всяком случае бессмысленная.

– Ты твердишь о политических выгодах, – воскликнул вконец раздосадованный Леонтий, – а я вспоминаю, как в детстве, сидя на руках у отца, всегда хватался за эти подвески, словно только они одни и не позволяли мне упасть. Ты продолжаешь верить, будто на убийцу могут произвести впечатление седины уважаемого всеми царя, а я считаю, что лишь острый меч, приставленный к горлу негодяя, может заставить его признаться!

Жилище Нестора Геренского считалось самым большим и самым богатым во всем ахейском лагере – в отличие от многих других, оно было сложено воинами из камня на манер микенских домов. Шесть маленьких комнат располагались вокруг мегарона, прямоугольного помещения с жаровней посередине. В центре его крыши, сплетенной из тростника и соломы и обмазанной глиной, было квадратное отверстие, через которое выходил дым.

Старый царь молча и очень внимательно выслушал Леонтия и Гемонида. Ничего не сказал он и тогда, когда Гемонид поведал ему об ответе оракула. А затем послал гонца в лагерь критцев позвать Эвания и передать, чтобы тот прихватил с собой нагрудную цепь с клыками вепря. Между тем пришла девушка-фракийка и поставила на стол большую медную чашу, украшенную двумя парами золотых целующихся голубков. Налив в нее прамнейского вина, девушка добавила туда золотистого меда, горсть ячменной муки и немного тертого козьего сыра.[71] Нестор собственноручно разлил напиток по кубкам и предложил гостям отведать его.

– Выходит, ты единственный сын благородного Неопула? – спросил старец, когда Леонтий окончил свой рассказ.

– Да. У меня есть только сестра – Ланикия, годом старше меня.

– Я знавал Неопула еще до твоего появления на свет. В то время ему было столько, сколько тебе сейчас, а может, даже меньше. Ты так на него похож! Увидев тебя под портиком моего дома, я даже решил, что это его призрак явился ко мне из Аида.

– О благородный геренец, – воскликнул Леонтий, осмелев от ласковых речей царя, – я был мал, когда отец покинул Гавдос, и, конечно же, плохо его помню. И потому очень прошу тебя рассказать мне о нем. Как он выглядел? Какой у него был нрав? Действительно ли он был так мудр, как говорят люди? Я думаю, что если все до сих пор так хорошо его помнят и называют Честным, значит, он того заслуживал.

– Ты правильно думаешь, – подтвердил Нестор, гладя юношу по голове. – Насколько мне известно, твой отец никогда никого не обманывал, и ни у кого не было оснований обижаться на него. Мы с ним познакомились во время охоты на калидонского вепря: твой отец был самым молодым из собравшихся героев, но никому не уступал в храбрости.

Я слышал об этой охоте не от отца, а от других. Но, увы, каждый новый рассказчик добавлял и новые подробности, упоминал новых героев. А ты, о благородный государь, имевший счастье лично участвовать в этой охоте, можешь поведать нам всю правду и о ней, и, главное о том, как вел себя в Калидоне Неопул.

– Поскольку сам Зевс осчастливил меня, позволив участвовать в охоте вместе с благородными и отважными героями – а некоторые из них были даже сынами богов, я в ожидании прихода критца постараюсь вспомнить, как было дело. Надеюсь, память мне еще не изменяет.

Как и всегда когда Нестор начинал какой-нибудь рассказ, вокруг него тотчас собиралась жадная до интересных историй аудитория. Из соседних комнат вышли его многочисленные домочадцы, наложницы, старые слуги и воины. Все молча расселись у ног рассказчика. Историю о калидонском вепре всегда слушали с особым вниманием. Услышать же истинную правду из уст самого участника охоты – такое доводилось не каждому.

– Все началось с того, что не была принесена жертва Артемиде. Царь Калидона и мой близкий друг Ойней забыл внести эту богиню в список тех, кому приносились ежегодные жертвы, и обидчивая дочь Лето решила, как это ей свойственно, проучить обидчиков, наслав на этолийские поля вепря – огромного, высотой с доброго коня и весом с быка. Крестьяне Калидона стали приходить к царю с жалобами: у одного страшный зверь убил сына, пропоров ему клыком горло, у другого погубил целое стадо. Где бы ни прошло чудовище, повсюду оно оставляло за собой кровавый след: вырванные с корнем деревья, опустошенные поля и трупы животных. Тогда сын Ойнея Мелеагр решил устроить охоту на зверя и разослал по всей Элладе гонцов, чтобы они призвали в Калидон героев, особо отличившихся в копьеметании. На призыв откликнулись спартанцы Диоскуры, мессенские близнецы Идас и Линкей, а также Тесей, Ясон, Адмет, Теламон, Пирифой, Пелей и еще много других – всех сейчас и не перечислить.