Эва Качиркова - Предсказание прошлого

• Название: Предсказание прошлого
• Автор: Эва Качиркова
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1990
• ISBN: 5-05-2558-3

В настоящий сборник включены произведения, в детективном жанре рассматривающие существенные стороны жизни чехословацкого общества. Героиня повести «Предсказания прошлого» чешской писательницы Э. Качирковой, живущая по эгоистическим нормам прошлого, проходит неслучайный путь от звериной алчности до кровавого преступления.

---

Я попытался взглянуть на дом так, как это от меня требовалось, – глазами специалиста. Передо мной стояла большая двухэтажная вилла в живописном обрамлении соснового леса. Творение искусного мастера не смогла изуродовать даже отвратительная штукатурка. Вероятно, отштукатурили, уступая вкусам богатого мясника, или кто он там был, этот Ганичкин, как намекал Йозеф, папаша-толстосум. Потом я решил, что наверняка первоначально фасад был другим. Меня ведь предупреждали, что вилла построена сразу же после войны, а кто, кроме мясника, мог в те времена позволить себе столь дорогую загородную резиденцию? За тридцать-то лет и эта багровая краска приобрела бы более сносный оттенок.

Я сделал несколько шагов вдоль забора, который сам по себе являлся чудом профессионального мастерства. Сосновое дерево над зубчатым каменным цоколем. Грозное собачье рычание прервало мои усердные и добросовестные исследования. Невысокая загородка – сомнительная тюрьма «добряка» Амиго – примыкала к боковой стороне забора. Вилла стояла на косогоре, спускавшемся от шоссе. Земельный участок был расположен на южной стороне, и солнце уже вовсю заливало сад. За забором лес был вырублен, в просвете виднелось поле и часть шоссе, которым мы приехали. Услышав грохот мчавшегося на полной скорости грузовика и следующего, который только приближался, я отметил эту деталь как небольшой изъян усадьбы.

Осторожно спускаясь с откоса вдоль забора, я краем глаза поглядывал на злую собаку. Пес не двигался с места, но рычал как заведенный. Косогор резко обрывался, внизу была полоса заболоченного луга. Среди высоких болотных трав поблескивала стоячая вода. «Рассадник комарья», – злорадно взял я на заметку. Так-то прикидывать небось проще, чем оценивать недвижимость профессиональным оком строителя.

Взгляд мой скользнул дальше по веселой панораме зеленеющих полей, затем переместился правее, где я приметил среди лиственных деревьев кусок водной глади. Там искрился большой расчлененный пруд или даже два-три. Справедливости ради я отметил это как плюс. Вслед за этим я с удовлетворением констатировал, что парадный забор окружает сад лишь с трех сторон. Внизу, над заболоченным лугом, его заменяла проволочная сетка. Имелась там и покривившаяся калитка, укрепленная куском ржавой проволоки.

Словно прочитав мои мысли, верный страж владений издал угрожающий звук.

– Заткнись! – сказал я ему.

Пес ринулся к забору. Из пасти его капала слюна, глаза горели красноватым огнем. Во время прыжка он смешно кувыркнулся в воздухе и шлепнулся на землю. Длинная тонкая цепь была одним концом прикреплена к его ошейнику, другой же свободно передвигался по скрытому в траве проволочному тросу. Пес хрипел и задыхался.

– Вот видишь, болван, – дружески сказал я ему. – Такой старый – и такой глупый!

Можно было себе это позволить. Собака имела довольно ограниченный радиус действия. Я мог себе позволить еще больше, что и сделал. Быстро сбежал с откоса, через пару шагов набрав полные туфли воды. И совершенно напрасно – вдоль забора тянулась сухая тропинка. К калитке я кинулся, готовый одолеть последнее препятствие.

Препятствия не оказалось. Проволока проржавела так, что давно распалась на куски. Калитка не была преградой.

Войдя в сад, я по каменным ступенькам двинулся к покоробленной деревянной беседке. Сел там на рассохшуюся скамейку и разулся. Пес бесновался за своей загородкой. Я не обращал на него внимания. Он находился метрах в четырех от меня и был крепко привязан. Оставив носки и туфли на скамейке, я направился к дому, ступая босиком по упругой свежескошенной траве.

С этой стороны вилла выглядела еще внушительнее, чем от шоссе. Два низких, у самой земли, окна явно вели в полуподвальное помещение. Так же как и окна на фасаде, они были забраны решетками, но уже без всяких украшений. Грубая и некрашеная поделка какого-нибудь деревенского кустаря. Сад был неухоженный, запущенный. Две низкорослые яблони кто-то недавно – для нынешнего года уже слишком поздно – пытался обрезать. Несколько кустиков мелких красных роз чахли среди сорняков.

Имелась тут и дверь – крепкая, окованная и, разумеется, запертая. Пес неистовствовал совершенно напрасно, когда я взялся за ручку. Мне надоело его слушать. Ганка Дроздова все не возвращалась, и я, чтобы выполнить ее пожелание и свои обязанности, решил пройтись вокруг дома. В песчаной почве была протоптана узкая тропинка. Я пошел по ней, подгибая пальцы босых ног – камешки кололи мне ступни. Завернув за угол, я наткнулся на еще одну дверь в выступе красной стены. Я поднял глаза кверху – на втором этаже одно-единственное широкое окно было распахнуто настежь.

Я возмутился такой неосторожностью. Решетки, собака, и на тебе – это окно, укрытое со стороны шоссе за выступом стены и потому спрятанное от чужих глаз. Прямо напротив находился лес, сейчас, правда, безлюдный, но ведь мог же он соблазнить на отдых хотя бы тех же мчащихся по шоссе водителей?

Отойдя к самому забору, я принялся изучать это вызывающе распахнутое окно. Вопреки ожиданию, там не было внутренних решеток. Я вернулся обратно и на всякий случай нажал на дверную ручку. Дверь открылась. Такие прочные окованные двери обычно ведут в котельную. Узкая лесенка круто подымалась наверх. Я непроизвольно обтер босые ступни о штанины и начал подниматься.

Через несколько ступенек лестница резко сворачивала и вела дальше еще к одной двери, распахнутой настежь. По мере подъема взгляду открывалось тесное помещение с деревянным полом, шириною не больше метра, – скорее всего, какой-нибудь чулан, где хранят старый хлам.

Поднявшись на последнюю ступеньку, я огляделся и замер. Какое там старый хлам! Правда, немало людей, в особенности женщины, именно так пренебрежительно назвали бы предметы, заполнявшие полки вдоль стен и огромный стол, занимавший две трети помещения. Но у большинства мужчин от трех до девяноста лет сердце, как сейчас у меня, запрыгало бы от восторга.

Здесь стояли модели судов от исторических кораблей до самых наисовременнейших. Выполненные с абсолютной точностью до последней детали, крошечные и огромные, вплоть до метрового авианосца. Модели боевой техники: танки, бронетранспортеры, пушки, которыми командовал Наполеон еще в бытность свою артиллерийским офицером, и реактивные установки времен второй мировой войны. Величественные монстры «фау», у которых все линии рассчитаны на увеличение скорости, каждая в пестром камуфляже своего «стойла», со всеми полагающимися маркировками. И целые эскадрильи самолетов.

Это не были серийные изделия. Некоторые модели представляли собой точные копии заграничного производства, рассчитанные на коллекционеров; если я не ошибаюсь, такие и на Западе стоят дорого. Тот, кто все это здесь собрал, должно быть, потратил уйму денег и годы жизни.

Я осторожно прикасался к этим волшебным игрушкам для взрослых и вдыхал воздух, пропитанный синтетическим клеем, нитролаком и еще чем-то, вроде бы хорошо мне знакомым. Я не стал гадать, что это за запах. Восхищенно смотрел я на огромный стол, где сверкала рельефная карта железнодорожного узла с электропоездами, вокзалом, туннелями, эстакадами, охраняемыми переездами, сигналами и стрелками с дистанционным управлением.

Вот это был шедевр! Здесь же разместился экзотический пейзаж со стадами и пастухами в широких сомбреро. Не в силах оторвать глаз, я ходил вокруг стола. И с трудом удерживался, чтобы не нажать на помещенную в углу стола кнопку панели управления.

Наконец мое внимание отвлекла картина, висевшая на стене у окна. Нет, не какая-нибудь уместная здесь гравюра, изображающая, скажем, морской бой, динамичная, навевающая ужас. Другая, совсем неподходящая.

Над длинным рабочим пультом, установленным под тем самым распахнутым окном, висела написанная маслом картина – два желтушных и три синюшных цветка на фоне цвета фекалий. Такой опус, будь он повешен над обеденным столом, весьма способствовал бы умеренности в еде. И тем не менее почти что под ней, рядом с будильником и деталями какой-то недостроенной модели, стоял стакан молока и надкушенный кусок хлеба с маслом.

Из сказочного мира игрушек я вернулся в действительность. Протиснувшись узким проходом между столом и полками, решил выглянуть в окно – ведь кто-то оставил здесь недоеденный завтрак! Странно, что мы не встретились с ним в саду.

Встретиться с ним я не мог. Он лежал, скорчившись, на дощатом полу под столом. Виднелись лишь грудь и желтое лицо с сине-фиолетовыми, как те цветы на картине, губами. Только тут до меня дошло, что над всеми мирными запахами в этой мастерской царит запах стреляного пороха…

Внизу под окном раздался звонкий голос: «Эй, вы там?» На лестнице зазвучали легкие шаги.

Ганка посмотрела на меня, и улыбка на ее разрумянившемся от бега лице сменилась вопросительным выражением. Шагнув мне навстречу, она скользнула взглядом вниз и охнула. Мгновенно, без колебаний кинулась к лежащему на полу. Ударилась боком о перевернутый стул, но даже не заметила этого.