Кристина Паёнкова - Бегство от запаха свечей

• Название: Бегство от запаха свечей
• Автор: Кристина Паёнкова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1970

Однажды в варшавское издательство «Искры» самотёком поступила рукопись никому неизвестного инженера-строителя, и вскоре польские читатели получили хороший подарок – вот эту книгу.

Судьба Катажины Дубинской, главной героини романа, напоминает биографии многих польских девушек, которым бурные общественные процессы после Второй мировой войны проторили путь к светлому будущему, помогли преодолеть лес бытовых предрассудков и условностей и найти своё счастье.

---

– Катажина дома? Видите, каким она пользуется успехом? Ну как, по-вашему? Выдадим мы ее замуж или нет?

– Катажина сама знает, что ей делать. Она уже взрослая и к моему мнению не прислушивается, – ответила бабушка вроде бы шутливо, но в ее словах я уловила обиду. – А вы изменились, повзрослели.

– Годы идут, где уж тут молодеть. А что касается Катажины, то вы правы. Она нас всех заткнет за пояс.

– О чем задумалась? Привет! – крикнул Збышек с порога моей комнаты. – Родная бабушка не имеет на тебя никакого влияния. Что из тебя получится?

– Что получится, то и получится. Вот сижу и думаю, как быть с Булицким.

– В самом деле? – Збышек пристально посмотрел на меня.

– Мама говорит, что любая девушка отнеслась бы к подобному предложению со всей серьезностью. Свободная, самостоятельная женщина – это звучит неплохо, но, откровенно говоря, надоедает. Мы уже сыты по горло эмансипацией. И раз нашелся, наконец, настоящий жених, то за него надо ухватиться.

– Да ты издеваешься! Как так можно, Катажина? Ты издеваешься надо всем на свете. Скажи серьезно, что ты об этом думаешь?

– О чем?

– О браке с Булицким.

– Ах, это тебя интересует! А не лучше ли подложить тебе свинью? Слова твоего папы запали мне в душу. Я прямо вижу, как он несет тебя к алтарю на руках. Вот был бы номер. Ха-ха-ха! Вот была бы потеха! Представляю выражение твоего лица при этом. Пожалуй, ради такого зрелища стоит испортить себе остальную жизнь.

По мере того как я говорила, Збышек мрачнел. Глаза у него потемнели, стали холодными и злыми.

– Заело? Ну что ж, это большая победа. Теперь, насколько я тебя знаю, ты мне скажешь в ответ пару теплых слов. Я жду.

– Так вот, я тебе скажу… – Збышек остановился. – Пойдем куда-нибудь на чашку кофе.

– Это что, месть? Может быть, ты хочешь выкинуть какой-нибудь номер в кафе?

– Нет, нет, – возразил он устало. – Посидим, выпьем кофе, поговорим.

– Пожалуй, я не стану рисковать. Сейчас спрошу у пани Дзюни, если у нас есть кофе, дома его выпьем.

Мы сидели за столом и пили кофе. Збышек молчал, думая о чем-то своем. Я включила радио.

– Ты ведь не думаешь всего этого всерьез. Булицкий по возрасту годится тебе в отцы. Я простить себе не могу, что познакомил вас. Если что-нибудь случится, это будет моя вина.

– Не беспокойся, я никогда не стану его женой. Выходить замуж по расчету мне пока рановато, может, еще удастся по любви.

– Теперь, надеюсь, ты говоришь серьезно? – переспросил Збышек. – Ты так изменилась, что я уже ничего не понимаю. Скажи, что стало с тем мужчиной, которого ты ждала. Помнишь?.. Прошлой осенью.

– Ничего. Живет, работает и вообще процветает. Я с ним встречаюсь на совещаниях в тресте. Он теперь в Клодзке.

– Ты все еще любишь его?

– Збышек! Мне бы следовало обругать тебя последними словами! Ты что себе позволяешь? – Я взглянула на него и осеклась. На этот раз он не смеялся, это его в самом деле интересовало. – Видишь ли… Там уже давно все кончено. Мне не хочется говорить об этом, не надо спрашивать.

– Ладно, не буду, я человек послушный.

– Ты сегодня так не похож на себя, что я уж думаю, не заболел ли ты.

– Вот именно, заболел. Ну, мне пора. Будь здорова.

Домой я возвращалась поздно. Иногда ночью. На стройке работали в две смены, а нас было всего двое с Мендрасом. Погода, наконец, установилась, и на холод больше никто не жаловался.

На пасху мы с пани Дзюней ненадолго съездили в Валим. Только такой отдых я и могла теперь позволить. Мама со Стефаном поехали в Вислу, где они обвенчались. Я чувствовала, что мое присутствие на свадьбе нежелательно. Родным Стефана незачем знать, что у его жены такая взрослая дочь; пусть думают, что я еще девочка.

Вернувшись во Вроцлав, я с головой ушла в работу. Дома я наспех проглатывала ужин и тут же ложилась спать. Бабушка, хозяйничавшая теперь на кухне, ждала похвал.

– Бабушка, после Первого мая я тебе подробно опишу, как все это вкусно. А пока я даже не замечаю, что ем. Дай мне, пожалуйста, завтра с собой побольше хлеба, сегодня мне не хватило.

Я засыпала каменным сном и просыпалась в испуге от ощущения, что забыла, упустила что-то важное. Кроме напряженного труда на стройке, я была занята партийной работой. Проходила отчетно-выборная кампания. Меня еще раньше откомандировали в помощь райкому, и теперь мне приходилось посещать, по меньшей мере, два партийных собрания в неделю.

Как-то выдался особенно трудный день. Утром на стройку прибыла комиссия из обкома ПОРП. Один из будущих жильцов нашего дома написал жалобу на меня, утверждая, что работы ведутся вопреки правилам строительной техники, дом вот-вот рухнет, а сроки сдачи не будут соблюдены ни в коем случае.

Комиссия состояла из трех человек. Один из них, в кожаном пальто и сапогах, сказал мне прямо:

– К нам поступила жалоба. Прочтите.

Я прочитала три страницы, на которых обеспокоенный гражданин объяснял, почему дом должен рухнуть, и попутно жаловался на свои теперешние квартирные условия.

– Если во второй части письма, где он жалуется на плохое жилье, столько же правды, сколько в первой, то у него должны отобрать ордер на новую квартиру.

– У нас теперь ежедневно бывает инспектор по надзору, – добавил Мендрас, прочтя жалобу. – И сами мы тоже не сапожники. Свое дело знаем.

Члены комиссии ходили, смотрели, а когда час спустя собрались уезжать, главный, в кожаном пальто, обратился к другому:

– Ну как, товарищ? Теперь вы успокоились?

– Что? – Я остановилась. – Значит, это было ваше письмо?

– Да.

– Я вас не понимаю. Если вам хотелось увидеть свою квартиру или разрешить какие-нибудь сомнения, можно было это сделать иначе. Так не поступают!

Комиссия уехала. Целый час пропал даром. А нужно проверить арматуру, уже пора бетонировать, нужно посмотреть, как кладут плитку в ванных комнатах, потому что плиточники любят халтурить, нужно…

Прямо с работы я помчалась на отчетно-выборное собрание в одну строительную организацию – последнюю из шести, к которым меня прикрепили. Кроме меня, там должен был присутствовать секретарь райкома ПОРП: это была очень крупная организация.

Я проголодалась, а так как не была уверена, что там удастся перекусить, то решила дорогой съесть хлеб, захваченный из дому. Я вытащила кусок из портфеля и съела его тут же на ходу. Нечего стыдиться. Стыдно только воровать.

Людей собралось много. Я искала секретаря партийной организации, чтобы доложить ему о своем приходе, как вдруг меня окликнули:

– Привет, Дубинская! Вот так встреча! Как поживаете? – Сквозь толпу ко мне пробирался товарищ Фронтчак.

– Ох, как я рада вас видеть! Уже начинают собрание? Нет? Отлично. Успею немножко отдохнуть. Живется мне теперь неплохо. Я окончила техникум. Самостоятельно руковожу стройкой и вроде справляюсь. Теперь вот к нам пристали с ножом к горлу, и к Первому мая мы сдаем дом, досрочно! Работы масса, но и удовлетворение я получаю громадное. Никто меня больше не преследует, не допрашивает. Коллектив у нас отличный. В общем, я довольна.

– Ну и прекрасно! А ваше дело в управлении госбезопасности – досадное недоразумение. Вам кто-то хотел напакостить, но ничего не вышло. Вы молодчина: несмотря ни на что, делали свое дело. Так и надо. Я рад, что у вас все хорошо. А знаете, что Влашик сидит? – спросил он, закурив. – Наших в прошлом году посылали в деревню убирать картофель, и он там вдвоем еще с одним крал гусей и продавал. Скандал был жуткий. Я присутствовал на бюро райкома, когда его исключали из партии.

Собрание длилось долго и было похожим на все другие. Всюду одни и те же вопросы: рост механизации работ, применение готовых панелей, повышение техники безопасности, улучшение социально-бытовых условий. Но на этот раз в зале присутствовал Фронтчак, и, когда я вспоминала об этом, на душе сразу становилось веселее.

Апрель. Месяц как месяц, но для нас он был явно коротким. Столько еще оставалось дел!

Обстановка на стройке напоминала преддверие ада. Мы каждый день писали суточные отчеты. Каждый день приезжал инспектор по надзору. Каждый день нужно было заново искать рабочую силу.

Раз в неделю появлялась очередная большая комиссия. Начальник снабжения прибегал теперь сам, без вызова.

Паркетчики не хотели настилать линолеум, а других специалистов не было. Калькуляция оплаты за настил одного квадратного метра получилась настолько соблазнительной, что я сказала плотникам:

– Половина перекрытий у вас уже готова. Вторую половину можно делать медленнее. Самое главное теперь – тот дом, который мы должны сдать. Разделитесь на две группы. Одна пусть продолжает делать перекрытия, а другая будет настилать линолеум. Это совсем нетрудно. Нужен только хороший метр и острый нож.

Плотники согласились и прекрасно справились. Паркетчики ушли обиженные.

Мендрас следил за тем, чтобы мы в потоке отчетов и графиков всегда хоть немного перевыполняли план.