Джин Рис - Антуанетта

• Название: Антуанетта
• Автор: Джин Рис
• Издательство: Континент-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7523-0003-7

---

Затем, к моему удивлению, Антуанетта вдруг перестала плакать и спросила совершенно спокойно:

– Неужели она красивее, чем я? Неужели ты меня совсем не любишь?

– Нет, не люблю, – сказал я и вспомнил, как Амелия спрашивала меня: «Правда, мои волосы красивее, чем у нее?» – Сейчас не люблю, – сказал я.

На это она только расхохоталась, как безумная.

– Ну вот, сразу ясно, кто ты такой – камень! Но так мне и надо. Ведь я не поверила тете Коре, а она мне говорила: не выходи за него! Даже если бы он был набит брильянтами. И она мне говорила еще много чего. Про Англию… Про то, как дедушка поднимал стакан над графином и вспоминал всех своих ушедших навсегда друзей, которых ему не суждено увидеть, и слезы текли у него по щекам. Нет, это не имеет никакого отношения к Англии, о которой я знаю.

И она запела:

Рука над водой, нога над водой.

Пошли Бог Чарли покой…

Она пропела это хриплым голосом и снова поднесла к губам бутылку.

– Не надо, – сказал я, теряя прежнее спокойствие, схватил одной рукой ее запястье, а бутылку другой, но когда она вцепилась мне в руку зубами, я уронил бутылку. Комнату наводнил запах рома. Теперь меня стала разбирать злость, и она это увидела. Она схватила другую бутылку, отбила донышко об стену и стояла, сжимая в руках зазубренное орудие. В ее глазах появилось убийственное выражение.

– Только дотронься до меня. И ты сразу поймешь, так ли я труслива, как ты.

Затем она стала поносить меня, мои глаза, губы и все прочие части тела. Мне казалось, что я вижу дурной сон: большая пустая комната, освещаемая неровным пламенем свечей, растрепанная, с воспаленными глазами незнакомка – моя жена! – осыпает меня оскорблениями. Именно в этот кошмарный миг я услышал спокойный голос Кристофины.

– Замолчи и перестань плакать! Его слезами не проймешь. Я тебе уже говорила это. От слез никакого толка нет.

Антуанетта рухнула на софу и снова зарыдала. Кристофина взглянула на меня, и в ее маленьких глазках появилась печаль.

– Зачем вы это сделали? Почему вы не отправились с той никчемной девицей куда-нибудь в другое место? Она любит деньги так же горячо, как и вы. Вот почему вы сошлись. Свой своего узнает издалека.

Больше я не мог сносить происходящее и потому вышел на веранду и там сел.

Рука моя кровоточила и болела, я обмотал рану платком, но все равно не мог избавиться от ощущения, что вокруг все настроено против меня. Телескоп словно отпрянул от меня, говоря: «не касайся меня!». Деревья превратились в неприятелей, и их тени угрожающе двигались по веранде. Зеленая угроза. Я почувствовал ее сразу же, как только оказался в этих местах. Мне нечем было утешиться.

Я прислушался. Кристофина что-то тихо втолковывала Антуанетте. Та плакала. Затем закрылась дверь. Они вошли в спальню. Кто-то пел «Ма belle Kadit». А может, это была песня об одном дне и тысячелетии? Но что бы вокруг ни пели и ни говорили, это было направлено против меня. Я должен был защититься. Я тихо прошел по темной веранде и увидел, что Антуанетта лежит у себя на кровати. Неподвижно, как кукла. Да и когда она угрожала мне бутылкой, в ее движениях было что-то от марионетки. Я услышал какие-то слова на патуа, и кончик-узелок платка превратился в тень на стене, напоминавшую палец. Прислушиваясь, я вдруг начал ощущать сонливость. Мне стало холодно.

Я вернулся в большую освещенную свечами комнату, где по-прежнему крепко пахло ромом. Несмотря на это, я открыл комод и вынул еще одну бутылку. Когда вошла Кристофина, я как раз думал, не выпить ли последнюю на сегодня хорошую порцию рома и не лечь ли спать, предварительно крепко заперев дверь.

– Надеюсь, вы довольны, – сказала она. – Очень даже довольны. Только не надо говорить мне неправду. Я прекрасно знаю, что вы делали с той девицей. Не хуже вашего знаю. А может, и лучше. И не думайте, что вы меня можете напугать.

– Значит, она прибежала к вам и сказала, что я дурно с ней обращаюсь? Как это я сразу не догадался!

– Она ничего мне не сказала, – возразила Кристофина. – Ни единого слова. Старая история. Гордости нет ни у кого, только у вас! Дудки! У нее гордости больше вашего, и она не сказала мне ни слова. Но я увидела ее у своей двери с таким лицом, что сразу поняла: стряслась беда. Я поняла, что нельзя даром терять времени. Надо было что-то делать.

– Понимаю, понимаю. Но что же ты такое сделала, отчего она пришла в свое нынешнее состояние?

– Что я сделала? Слушайте, не надо выводить меня из себя. Я и так уже вне себя. Я сказала ей: doudou, если с тобой случилась беда, ты правильно сделала, что приехала ко мне. И я ее поцеловала. Тогда-то она и заплакала – не до того. Слишком долго она держала все в себе. Потому-то я дала ей выплакаться. Пусть поплачет, все легче будет. Когда она наплакалась, я дала ей чашку молока. Хорошо, что оно у меня было. Она не могла ни есть, ни говорить. Тогда я сказала: ложись, doudou, на кровать и поспи. А обо мне не беспокойся, я могу поспать и на полу. Она бы, конечно, сама по себе не заснула, но я сделала так, что к ней пришел сон. Вот что я такого сделала. А что сделали вы – это особый разговор, и за это вы еще заплатите. Когда они доводят себя до такого, сначала им надо дать выплакаться, а потом отоспаться. И не говорите мне, что тут нужен доктор. Я знаю больше любого доктора… Потом я раздела Антуанетту, чтобы она могла спокойно поспать, и увидела, что вы с ней грубо обходитесь. – Тут она весело расхохоталась и продолжила: – Но это все ерунда. Сущие пустяки. Вот когда в углу стоит мачете – длинный сверкающий нож, тут уж может произойти такое – не посмеешься… – Кристофина немного помолчала и затем снова заговорила: – Как-то ночью мне пришлось держать нос, чтобы он не отвалился. Не мой, а другой женщины. Муж ударил ее по лицу мачете. Я стала держать нос, а мальчика послала за доктором. Тот примчался, хоть и крепко спал: пришлось его будить. Но он проснулся, оделся и примчался. Он сразу же взялся пришивать нос. Когда нос был пришит, он сказал: «Кристофина, у тебя есть мужество». Вот так. А муж к тому времени пришел в себя и сидел и плакал навзрыд. «Доктор, – говорил он, – я нечаянно, я не хотел». – «Понимаю, Рупер, – отвечал доктор. – Только больше так не поступай. Держи мачете в другой комнате». Тут я и говорю: «В другой комнате они спят, доктор. Если держать мачете там, они изрубят друг друга на куски». Доктор сильно смеялся. Хороший был доктор. Нос пришил, и хотя лицо не стало таким, каким было прежде, нос остался, где ему положено быть. А человека с мачете звали Рупертом. Тут многих так зовут. Есть Принц Руперт. А другой Руперт торгует песнями в городе, у моста. Когда я приехала сюда с Ямайки, то тоже жила в городе. Красивое имя Руперт. Откуда оно взялось – наверное, со старых времен… А доктор тот был из прежних. Очень хороший доктор. Понимал, что к чему. Не чета нынешним. Они чуть что кричат: «Полиция!» Я не люблю ни этих докторов, ни полицию…

– Могу себе представить, – улыбнулся я. – Но ты так и не сказала, что сделала с моей женой, когда она посетила тебя.

– Женой! Это же курам на смех! Не знаю всех ваших проделок, но кое-что мне известно. Все говорят: вы женились на ней из-за ее денег и забрали себе все до последнего гроша. А теперь вы задумали ее извести, потому как завидуете ей. Она лучше вас, в ее жилах кровь поблагородней. Она не трясется над деньгами – для нее это ерунда. Я про вас все поняла, как только первый раз взглянула. Вы молоды, но сердце ваше очерствело. Вы одурачили девочку. Она подумала, что для вас она все – и солнце, и луна.

Может быть и так, думал я. Очень может быть. Но лучше промолчать. Тогда они обе от меня отстанут и я смогу наконец выспаться. Это будет глубокий сон и далеко отсюда.

– А потом, – продолжала Кристофина своим строгим судейским голосом, – вы внушали ей, что любите ее, и она опьянела от этого хуже, чем от рома. Она не могла жить без вас и вашей этой любви. Теперь уже вы для нее стали солнцем. Она видит только вас. А вы хотите ее извести. Хотите восторжествовать над ней.

Хочу, но не так, как ты это представляешь, подумал я.

– Но она еще держится. Пока что держится. Увы.

– И тогда вы прикинулись, что поверили тому, что наплел тот чертов ублюдок…

Да, поверил тому, что наплел этот чертов ублюдок.

Теперь все, что она говорила, эхом отдавалось в моей голове.

– … с тем, чтобы она оставила вас в покое.

Оставила в покое.

– Так и не объяснив ей, в чем дело.

В чем дело.

– Любовь, значит, умерла?

Любовь… умерла…

– Но тут-то и вышла на сцену ты, – холодно сказал я. – Ты хотела отравить меня.

– Отравить? Еще чего не хватало. Вы что, спятили? Она просто пришла ко мне и попросила сделать так, чтобы вы снова полюбили ее. Но я сразу сказала: нет, в такие дела я не вмешиваюсь. Это же просто глупость…

Глупость, глупость…

– Но даже если это и не глупость, это слишком трудно.