Ирвин Ялом - Психотерапевтические истории. Хроники исцеления

• Название: Психотерапевтические истории. Хроники исцеления
• Автор: Ирвин Ялом
• Жанр: Психология
• Год: 2005

Ирвин Д. Ялом, доктор медицины — известный практикующий психотерапевт и автор нескольких нашумевших книг, в числе которых — роман «Палач любви», ставший в США национальным бестселлером.

«Хроники исцеления» — весьма необычная книга. Это дневник сразу двоих людей — врача и пациентки. Две точки зрения на процесс, две личности в сложных, глубоких отношениях. И именно эти отношения, а не «магические» терапевтические приемы позволяют героине изменить свой взгляд на себя и на мир.

Психотерапия — тяжкий путь, который двум людям нужно пройти вдвоем. Путь, который делает нас ближе — в первую очередь к самим себе.

Впервые на русском языке.

---

19 ноября

Доктор Ялом

На Джинни джинсы с заплатками, и выглядит она как-то по-особому кротко и хрупко. Спокойным тоном она призналась, что не принесла отчета за прошлую неделю. Она стала писать его только спустя пять дней после нашей последней встречи, еще не отпечатала и вполне возможно, что вообще его потеряла. Я понял, что это архиважно и что мы потратим на это дело очень много времени. Но она уперлась и ни в какую не хотела говорить. Когда я поднял этот вопрос, у нее в этом отношении не было никаких идей или ассоциаций. Каждый раз, возвращаясь к этому вопросу, я становился все настойчивей, заявляя, например, — маловероятно, что она вдруг забыла о своем задании. Почему в этот раз она приступила к составлению своего отчета только спустя пять дней, тогда как раз раньше она начинала писать его на следующий день? Когда она ответила, что ей лень, я подтолкнул ее дальше и спросил, почему сейчас ей лень, но не получил ответа. Я был уверен, что она не способна будет говорить о чем-нибудь еще — так оно и оказалось. Путаясь, она попыталась затронуть другие темы, но безуспешно. В самом начале сеанса она упомянула, что поругалась с Карлом по поводу психиатров, так как он считает, что психиатры не нужны и бесполезны. Я вслух поинтересовался, считает ли она, что должна сделать выбор между мной и Карлом. Но это также ничего не дало. Чуть сердясь на нее, я дал ей время понаслаж-даться своей беспомощностью.

Сейчас, когда я вновь обдумываю эту ситуацию, мне кажется, что поворотной точкой оказался тот момент, когда я загадочно произнес: «Чудес, в конечном счете, не бывает». Джинни спросила, что я имею в виду, хотя знала ответ. И она согласилась, что знала, даже после того, как задала вопрос. Я имел в виду, что нет ничего удивительного в том, что я забрал ее из группы и стал заниматься с ней индивидуально, что ничего не случится, пока она сама не захочет. Она немного обеспокоилась и поинтересовалась, не забрал ли я ее из группы специально, чтобы показать, что вне ее самой для нее надежды нет. Я ее, конечно, уверил, что это не так, но пока она не выйдет за пределы себя, для нее действительно нет надежды.

Всю остальную часть сеанса я старался втянуть ее в дискуссию о ней и обо мне. В один момент она сказала, что я похож на одного старого соблазнителя из фильма, который она недавно видела. На мой вопрос относительно сексуальных чувств, которые она, может быть, испытывает в отношении меня, никаких намеков я не получил. Затем я стал расспрашивать ее, как бы она хотела, чтобы я ее рассматривал; в какой степени она подбирает свои высказывания для того, чтобы вызвать у меня те чувства, которые она ожидает. Она сказала, что хочет только, чтобы я знал, — она старается быть в порядке. Но не обманывает ли она нас обоих, так как призналась, что большую часть времени ленится это делать?

Только позже в ходе занятия она смогла поговорить о том, что хочет передо мной выглядеть женщиной (сидя вот здесь, как ребенок). Она хочет выглядеть привлекательной для меня, но сегодня тем не менее на ней эти потертые джинсы, потому что прошлым вечером ей было плохо и в автобусе хотелось спать. (Прошлым вечером у нее разыгрался приступ мигрени, а второй приступ произошел непосредственно перед визитом ко мне.) Сегодня я был с ней довольно груб. Например, недвусмысленно заявил ей, что хотя она говорит, что хочет мне понравиться, тем не менее намеренно делает все, чтобы разонравиться мне, т. е. не выполнила письменного задания. Я снова подчеркнул, и на этот раз это, кажется, до нее дошло, что за этим что-то кроется, и это, вероятно, связано с ее чувствами по отношению ко мне. Удивительно, но одновременно с тем, что она перестала писать, она перестала и разговаривать во время сеансов. Я также решил помочь ей проанализировать реальность, указав, что составление письменного отчета о прошедшем занятии является обязательным — это часть зрелого (хотя я употребил другое слово) контракта, который она заключила. Осталась невысказанной только скрытая угроза (и тут я совершенно серьезен), что я перестану с ней заниматься, если она не будет выполнять эту часть контракта. Это ее, кажется, немного охладило. Она сказала, что чувствует себя, как молодая студентка перед внештатным преподавателем.

Позже при обсуждении ее привлекательности как женщины она выразила определенное недовольство своим телом, в частности своими удлиненными малыми половыми губами. Из-за них она чувствует себя уродливой и не похожей на женщину. Подозреваю, что это сродни мужским опасениям, что у них маленький пенис. Так как она никогда фактически не сравнивала эту часть своего тела с чьим-либо еще и скрытно использует это для подпитки негативного мнения о самой себе, я в шутку спросил ее, на ком проводилась проверка. Затем я задал вопрос, считает ли она, что теперь нра вится мне больше. Она ответила, что да. Я спросил, когда это началось. Она заплакала, бормоча сквозь слезы, что, ей кажется, она должна говорить о себе неприятные вещи, чтобы понравиться мне и самой себе. Я так не считал и так ей об этом и сказал. Я рад, когда она просто более искренна в проявлениях своих чувств и перестает сопротивляться и отрицать проблемы. Пока она откровенна, мне лично все равно, приятные это по своей природе темы или неприятные. Она, кажется, это услышала, и мы закончили, полагаю, на более близкой и гармоничной ноте, хотя данный сеанс был для нее не очень приятным. Я попытался немного приободрить ее, напомнив, что следующая среда предшествует Дню благодарения, но я буду здесь, если она планирует прийти. Полагаю, что на самом деле я сказал следующее: «Вы мне действительно небезразличны, и я буду здесь, хотя это будет практически выходной день».

19 ноября

Джанни

Садясь в автобус, я сказала «рассеянная», и это стало ключевым словом для всей первой половины дня. Три четверти занятия я таковой себя и чувствовала. Чтобы не оказаться глупой или нудной, я должна была сосредоточиться на том, что делала. Я должна говорить фразы типа: «Я что-то бормочу себе под нос», даже если вы это видите. Сначала я должна проговаривать такие фразы про себя, как будто делюсь с вами впечатлениями, чтобы вы были в курсе дела. Та часть меня, которой я с вами делюсь, в действительности глубоко меня не трогает, хотя я и бормочу о ней минут сорок. Это как пойти в зоопарк и смотреть на животное, но сфокусировать взгляд на клетке. А из-за клетки не видно животного.

Что касается моей фразы, что вы выглядите как Дон Лопес из «Тристана», так я сначала сказала это Карлу в виде прикольной шутки. Повеселилась за ваш счет. Но в моих глазах это было неплохо. Мне хотелось бы суметь ызвать такой сон, в котором вы сыграли бы активную роль.

Впервые я стала ощущать себя реально в ходе занятия, когда сказала, что мне грустно, так как понимала, что разочаровываю вас. Я никогда не думала, что разочаровываю вас, когда занималась в группе, так как полагала, что вряд ли вы ожидаете чего-либо особенного. Там было много и других безмолвных лиц. Тогда вы казались более нереальным, чем сейчас. Затем я начала разговор и стала говорить такие вещи, которые можно занести либо в «сексуальную категорию», либо в «плохие дела». Но, по мере того, как я их говорила, я увидела, что оказалась укутанной в эту одежду, в гетрах, с улыбкой маленькой девочки. Думаю, что когда я начинаю ощущать присутствие этой девочки внутри, то всегда начинаю плакать. Чувствую себя так, как будто так и должна таскать повсюду этого жалкого, но реального ребенка во мне. А самый важный ваш вопрос: «Вы считаете себя женщиной?» Я знала: «Нет, нет». Вот почему всегда присугствует определенная степень игривости и флирта, но с женской идентичностью больше флиртую я. Меня действительно нельзя взять силой. Я не та женщина, которую можно соблазнить. И когда я ссорюсь с домовладелицей, мы не две женщины. Это сумасбродка и маленькая девочка, что-то натворившая и старающаяся исправить свою оплошность.

Затем вы спросили: «Вы мне угодили?» Я знала, что да. Но когда мы начали это анализировать, опять была вызвана другая часть меня, та нереальная равная, которой, по моему ощущению, я должна стать. Я хочу только, чтобы вы меня укутали и покачали на руках. Думаю, я сбилась со следа. Именно тогда я согласилась с категориями. Ненавижу так оглядываться назад и всегда это делаю. Вы росите об этом. Вы вынуждаете меня анализировать ощущения, тогда как я просто хочу их иметь. Но до этого, пока я говорила, я переживала приятные ощущения. Как хорошо поговорить, не сохраняя такого лица. Конечно, мой мелодраматический, саркастический агент зачислил меня в резерв под названием «Странная». Как бы для того, чтобы, поддразнивая, выманить меня из моих ощущений и сменить тему.

Так что когда я сказала: «Будет так ужасно, если эти мысли выйдут наружу», я не имела в виду, что стараюсь умиротворить свою саркастическую часть и согласиться с нею. В действительности я была благодарна. Выглядело это так, словно я говорила не о фактах, а просто о чувствах.