Алексей Годин - Адаптированный Гораций

• Название: Адаптированный Гораций
• Автор: Алексей Годин
• Жанр: Поэзия

---

II

Зимой, когда замерзает болото
И можно выйти из сел погонять медведей,
Прогуляться немного и пострелять соседей,

Чтоб не стучать о стакан зубами
Самое время вспомнить родную культуру,
Водку, наливку и прочию политуру,

Время забыть лозу винограда
И к корням вернуться, истокам, глубинам,
В теле сирокко разлить голубиный —

Время себе заказать погоду,
За недостатком печи забраться под одеяло,
Вместо свечи поставить сверху бухало

И пережить полгода зимы,
Остальное забыв, бестревожно
Став образом жизни, когда она невозможна,

Медленным зноем бредущих в песках Китая,
Засыпая, слонов считая,
Стужу, мраз бытия, огибая,

Проведя городами псоглавцев,
Диких бабищ, в Александрии краях, огнеядцев,
Время вывести их к Синаю,

Где под подушкой лежит Израиль,
Где-то в ногах непокорно шуршат арабы,
Теплое море шумит на остальном пространстве,

Чайки, зимуя не там, над одеялом летают,
В Эвбею летят, Ионию, Эолиду,
Трепетом крыл печаль разгоняя;

Так и бредут слоны…

III

Не грусти, Катулл, видно, ледняк этот вечный,
Раз уж боги судили, тебе уделом
Будет до смерти — а ведь глупо перечить
Своему уделу.

Крепче зубы сожми, поскольку это звучанье
Распугает муз, приведет несчастье,
У тебя не хватит денег и сил на то чтоб
Хотя бы выпить.

Наберись терпения чукчи: в тундре
Тоже теплые дни бывают,
Хотя не во всякой, увы, и десять лет я
Лета не видел;

Проще всего говорить: как худо, —
Но жизнь одна, и живи достойно,
Забудь о холоде, забей трубку,
Уже летят чайки.

IV

Страшный зверь лубоед, я тебя не боюсь,
Хоть ты и в чаще живешь,
Я с собой бутылку возьму,
Выпью и буду таков.

Ибо ты боишься вина, и
И бальзама боишься ты; запах
Запах виноградной лозы и трав
В тебе вызывает дрожь.

Я с собой булавку возьму
И, пронзив твой жирный хребет,
Возьму у тебя два крыла,
Чтобы самому улететь.

V

Не прячь, птенец, свой клюв под крылья,
Скажи мне все, что уже знаешь,
Как воздух клюв точит, шипя резко,
Крича, как чайка.

И лесть и бляди все сего прелестнаго мира
Уже не взволнуют тебя — пойдешь степенно,
Не глядя на ложь, на обманы гнусны,
Летом красавиц ноги.

Нету вообще ничего, даже сердца и крыльев,
Только твой черный клюв да чего-то значит,
А уж затем просторы, дорога, степной ветер
И молодые кобылы.

VI Унылые беседы с серафимами

Если выйти из дома купить сигарет,

То я сверху услышу знакомый привет.

Не забуду в аду, не забуду в гробу,
Я повсюду тебя, милейший, найду,
Я повсюду достану, страшон и могуч,
Чтобы знал, как парю меж лазури и круч,

Как Я птицу пугаю, взглянув между глаз,
Или рыбу, за жабру заткнув ватерпас;
То напротив, рудами гремлю под землей,
Рудокопов давлю, шелестя коноплей,

Как гляжу Я пластом, серебристой струей
В ледяную лазурь и земное нутро.
Расскажу, как все это сверну я в дугу
И никто не посмеет промолвить гу-гу.

Лучше сделай, чтоб не было больше зимы
И избавь мой народ от печальной чумы,
Не в аду клацнув зубом, до истин Твоих
И народу, и мне, что до девок тугих.

Чтоб чукча сеял ананас
К Магогу льды отправь в Техас.
Чтоб у Снегурочки растаяла слеза
Пора бы это, двинуть полюса.

Пошли, Господь, в Америку чуму
Бубонную, а сербов буйных загаси,
Всем остальным сверни рога
Чтобы вздохнуть спокойно мне.

Где лугами течет свята лабуда
Там услышишь последнее «да».
Сдохнешь ты, сдохнут все,
Сдохнут все на земле,

Только Я никогда не умру.
Пустоты той кору
Как водица пройду
И на небо как облак пойду!

Серафимы мои, серафимы,
Птички с крыльями вместо ушей!
Вы духовною жаждой томимы,
Обличать прилетайте людей.

* * *

Мы зовемся, увы, серафимы,
Но отнюдь посему не томимы,
Проживая не в Пантикапее,
Но туманной Кассиопее;
Там летает гугнивый сирокко
И ломает нам крылья жестоко,
Там играет святая водица,
Помавает хвостом кобылица, —
Прилетай посмотреть, как струится
Ледяная соленая…[1]

* * *

Проглоти уголек и тверди
Ту-ру-ру ла-ди-да ди-ла-ди.

* * *

Усни, мертвый человек, не тревожь наш дух,
Усни, мертвый человек, не тревожь наш слух
И не тревожь себя.

Услышь, вслушавшись, шептанье воды на дне,
Усни, вслушиваясь в шелест воды в Неве,
Свой молчок не бубня.

Вода движется, струящее никогда…

* * *

Ты привыкнешь жить без друзей, подруг,
Без надежд на что-либо-нибудь,
Твоя жизнь будет проще, чем ад,
Ибо ты не захочешь назад.

Ты привыкнешь жить в пустоте
Среди тысячи полых тел,
Твоя жизнь будет лучше, чем рай,
Это будет бесплатный трамвай.

Если даже и выйдешь куда
Всюду будет везде и всегда,
Ты бутылку откроешь свою,
Ты молитву закончишь свою.

VII Голоса

1-й

Ту-ру-ру, ту-ру-ру,
Я когда-нибудь умру.

Добрый дяденька пилот,
Забери меня в полет,
Если, сука, не возьмешь,
Значит, скоро я умру.

Ту-ру-ру, ту-ру-ру,
Значит, скоро я умру.

2-й

Уважаемый пилот,
Пропустите в самолет,
Если, сука, не возьмешь,
Значит, скоро я умру.

Ту-ру-ру, ту-ру-ру,
Значит скоро я умру.

3-й

Если ты меня не выручишь, пилот,
Если ты меня не пустишь в самолет,
То от холода и мраза на двору
Я зимою следущей умру.

Ту-ру-ру, ту-ру-ру,
Я зимою и помру.

Ту-ру-ру, ту-ру-ру,
Я зимою и помру.

VIII

Подонки пасть разевают и выдыхают: «Лето»,
И ха-ха идиота к лицу и в тему;
Гнус встает над болотом, гады ползут на стены,
Самое время в петлю.

Мирные чукчи, мы теплых ночей не знаем,
Все комары кусают, рядом матросы воют,
Ляжешь на землю — геморрой и чего похуже
Будут тебе наградой.

Сверху мелькнут, прокричав вья-а-кха,
И стремятся к югу обратно чайки.
Остановившимися глазами
Смотрю далеко.

Надо смириться и не мечтать о большем.
Лучше не думать, что будет дальше,
Чем сидеть и ждать смертного часа,
Пока не стукнет.

Как освоивший последние два квадратных,
Я края родные люблю, я здесь прижился,
И в раздольях вязких сырой земле
Кости свои отдам.

IX

1

Все на душе моей ангельския трубы,
Все надрываются оне, и ей неймется.
Но все равно поставь дурацкую пластинку,
Чтоб она крыльями махала.

Мусoргского далече забивая,
Крути, печаль, верти свою канцону.
Когда похабная зима прервется
Я подпою тебе, как раньше.

Давай с тобой поселимся в Иране,
Там, где в тени чинары реют баобабы,
Жара, в чадре стыдливо шастают юницы.
Переживем прелестные позывы.

И в жилах бьется ком вина густого,
Тяжелое струенье разгоняя.

2

То ангелы, а то стрекозы, в клюве
Несите ящерку. Златая младость
Вкушает радость и мученья
И в тишине любви неловкие движенья.

Помедли; еще раз мы вот что скажем:
Перед вами сухое иранское небо,
А я навеки пропал для мира и жизни
И вокруг меня ходят гнусные люди…

Летите скоро: рассекая воздух
Обжили небо перелетных стаи,
Стрекочет ширь звенящими крылами
И синевы уста смыкаются за нами.

1998 — 1999