Юлия Остапенко - Русская фэнтези-2008

• Название: Русская фэнтези-2008
• Автор: Юлия Остапенко
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, ВКТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-051508-0, 978-5-9713-7875-4, 978-5-226-00327-1

Один из самых любимых жанров авторов и читателей фантастики в нашей стране. Фэнтези — во всем ее многообразии. Озорной юмор — и вполне серьезные проблемы.

Увлекательные приключения — и оригинальные философские концепции.

Мистические городские легенды — и неожиданные, таинственные повороты истории…

Многообразие сюжетов и образов, персонажей и ситуаций.

Повести и рассказы, относящиеся ко всем возможным стилям и направлениям фэнтези.

Содержание:

Юлия Остапенко. Лицо во тьме

Людмила Климкина. Глаза Бога

Алексей Молокин. Коробейник (Трое из сумы)

Галина Гриненко. Переэкзаменовка

Виктор Ночкин. Конь рыжий

Михаил Вайнштейн. Закон, порядок и справедливость

Виктор Шибанов, Сергей Белоусов. Паломничество в ад

Мария Парфенова. Ученик чародея

Генри Лайон Олди. Скорлупарь

Святослав Логинов. Белое и чёрное

Александр Зорич. Королева Кубков, Королева Жезлов

---

— Ищи, — повторил он снова. Обличье зашевелилось под его кожей, привычно ударило волной крови по сердцу, потом ещё и ещё раз. Оно искало.

— Дурная земля, — сказало оно наконец. — Дурное место.

— Я знаю, — пробормотал Киан, оглядывая пустошь.

— Дурная земля притягивает дурное. Они там, на северной оконечности, меж лесом и холмом. Едут спешно, но кони упрямятся.

Киан удовлетворенно кивнул. Он не стал добывать себе новую лошадь, ибо знал, чего стоит провести неподготовленное животное по Рокатанской пустоши — намаешься так, что проще уж пешком. Если бы всё шло по-прежнему, он бы обогнул это место. Крюк отнял бы лишний день пути, но оно того стоило.

— Дурное место. — Голос Обличья в нём звучал настойчивым, низким шипением, будто повторяя то, что он никак не хотел понять. — Дурное, дурное место. Дурное притягивает.

И тогда Киан понял. Конечно. Они пошли через пустоши не просто так — Эйда знает эти места, и не столь она глупа, чтобы рисковать встречей с волками или тварями похуже волков. Это Ярт потащил её туда.

— Напрямик, — сказало Обличье нараспев, тоненьким голосом, глумливо, но очень узнаваемо. — Напрямик пойдём, Эйда, я знаю, что говорю! Он поможет нам. Я к нему так и так собирался, попозже… мы с Гунсом и Лориком собирались… он нам поможет, вот увидишь!

— Так и так собирался, — повторил Киан и покачал головой. — До чего же глуп мальчишка.

Левая сторона груди садняще заныла, и он с силой растёр её ладонью, не обращая внимания на боль в порезах. Хмурясь, Киан смотрел через пустошь на далёкую ниточку дороги, овивавшей холм у самого горизонта. По ней почти никто не ходит, дорога непроезжая, но ведёт прямиком через лес — там-то они и прошли. Весь вопрос теперь в том, успеет ли он нагнать их прежде, чем они попадут в первую из Кмарровых ловушек.

Киан не стал размышлять над этим. Просто поднял с земли плащ и, набросив его на левое плечо, пошёл вперёд.

Он не успел. Знал, что не успеет. Обличье сказало ему ещё прежде, чем он завидел сполохи огня и почувствовал горький, густой запах дыма.

— Мы опоздали, — сказало оно, и тогда Киан ускорил шаг, обогнул склон холма и оказался перед стеной огня.

Стена была круглой. Она уходила в крутую спираль из центра, в котором стояли брат и сестра Овейны — и билась в корчах охваченная пламенем лошадь Киана. Кобыла Эйды бегала кругами в стороне от огня, ржала жалобно и испуганно. Лошади Ярта видно не было. Мальчишка Овейн, позеленев от напряжения, держал перед собой вытянутые руки, сцепленные в замок, и сорванным голосом выкрикивал что-то слово за словом, не умолкая ни на миг. Эйда стояла у него за спиной, обхватив руками за пояс и ткнувшись лицом ему в плечо. Косы её разлетелись по спине, кончики волос и подол обгорели, плащ теперь вместо серебряной тесьмы был оторочен широкой подпалиной. Надо же, подумал Киан удивлённо, мальчишка в самом деле немного колдун — сумел выставить защиту, и гляди ж ты, держится. Но надолго его не хватит. Он и выставить-то её успел лишь потому, что жеребец Киана носит клеймо Обличья уже третий год. Ловушка Кмарра, приготовленная для обличников, сразу почуяла его и накинулась сперва на лошадь, а потом уж заметила остальных. Если бы Киан шёл с ними, она первым делом вцепилась бы в него. А они успели бы отбежать и смотрели бы теперь, как он корчится, сгорая заживо.

И в этом, возможно, была бы своеобразная справедливость, подумал Клирик Киан, коротко и сухо улыбаясь, и сбросил плащ.

— Ярт! — крикнул он во всю мощь своих лёгких, перекрывая треск пламени, вой ветра, ошалелое ржание умирающего коня и надрывные крики самого студиозуса. Тот дёрнулся, обернулся — и Эйда тоже обернулась. Киан вскинул в воздух раскрытые ладони.

— Не шевелись! Стой, как стоишь! Продержись ещё немного! Я иду!

Тот что-то крикнул в ответ, и пульсирующая спираль огня рванулась в центр, но Ярт спохватился и успел снова замкнуть защиту. Через миг он вновь выкрикивал заклинание; его кадык ходил ходуном, по вискам катился крупный пот. Киан подошёл ближе, и его обдало волной жара. Воздух в шаге впереди колебался под ударами пламени, бесновавшегося совсем рядом. Хорошо держит мальчишка, не мог не оценить Киан. Был, похоже, и впрямь старательным учеником своих мракобесов-наставников. И сам стал бы знатным чародеем, если б длинный язык его раньше не сгубил. Киан глубоко вздохнул. Дрожащий над пустошью воздух полнился запахом палёной плоти и обрывками пепла.

Он сделал ещё один шаг вперёд. И сказал:

— Теперь пускай!

Ярт был, похоже, слишком перепуган, чтобы соображать, а уж тем более спорить. Хороший студиозус. Послушный.

Он разомкнул — с видимым трудом — сцепленные в замок руки и умолк.

И в то же мгновение спираль пламени, будто очнувшись от дурмана, всколыхнулась, взвилась до самого неба и жадно кинулась к Киану, оплетая его дрожащими огненными нитями.

Он смотрел сквозь эти нити, пожиравшие его плоть, на Ярта и Эйду Овейнов, стоявших на клочке серой земли, где надолго теперь останется выжженный спиралью чёрный след. Эйда всё ещё стискивала пояс брата, но теперь подняла голову, и сквозь прутья огненной клетки Киан смотрел в её лицо, подёрнутое дымкой раскалённого воздуха, — словно он был зверь, на которого она пришла поглазеть в ярмарочный балаган. Заговоренное Кмаррово пламя оплело его с ног до головы, примериваясь, выискивая свою добычу, — и впилось в грудь, как голодная пиявка. В долю мгновения оно выжгло, сожрало лик Обличья на его коже и, захлебнувшись от удовольствия, приостановилось, чтобы перевести дух и вгрызться снова. Это было мгновение, которое следовало использовать. Но прежде чем сделать это и выйти из огненной спирали, Киан ещё постоял внутри алого вихря, глядя в ярко-синие блестящие глаза, пылающий в огне, голый, свободный, постоял, украв у своего хозяина этот один-единственный миг, когда он мог снова быть собой и смотреть на неё так, как когда-то.

Потом он сплёл непослушные пальцы узлом, как его учили Святейшие Отцы, сказал четыре слова на запрещённом языке и вышел из своей огненной тюрьмы.

И огонь погас, ворча, облизываясь, довольный уже тем, чем удалось полакомиться.

Киан постоял на ногах ещё секунду-другую. Потом рухнул замертво.

Ярт Овейн стоял, растопырив руки и разинув рот, во все глаза пялясь туда, где только что было это страшное незнакомое колдовство — и вдруг сгинуло, оставив изуродованный лошадиный труп и обгоревшего, едва живого человека.

— Эйда! — крикнул он, очнувшись, когда его сестра вдруг резко отпустила его и бросилась вперёд. Она упала на колени в грязь и золу, схватила в ладони лицо Клирика, который шёл за ними, чтобы схватить и отвести на смерть, и стала звать его, кричать, трясти, бить по тёмным от щетины щекам, целовать в покрытые копотью губы, пока его веки не дрогнули и он не открыл глаза.

Ярт не мог допустить, чтобы он заговорил.

— Эйда, брось его! — подбежав и схватив сестру за руку, крикнул он. — Брось, идём!

— Пусти! — закричала она с диким гневом, который так пугал его в детстве. Ярт выпустил её, и Эйда, просунув руку в грязном рукаве Киану под шею, приподняла его голову и вытерла сажу с его лица. На всём его теле вздувались ожоги, но сильнее всего он обгорел там, где когда-то было Обличье. Теперь на месте татуировки зияла страшная чёрная рана, сочащаяся сукровицей — так, словно в грудь его ударила молния.

— Эйда. — Голос Клирика Киана звучал тускло, едва уловимо. — Эйда…

— Не разговаривай, молчи! Тебе нельзя! Ярт! Ярт, надо что-нибудь…

Тёмная рука легла на её руку — спокойным, почти отеческим жестом.

— Слушай меня, — сказал Киан. — Если ничего не делать, оно восстановится к утру. Может быть, раньше. Если посыпать ожог солью и… обмазать смолой, может, выиграете пару часов. Жаль, нет смолы… Ярт… у тебя не осталось смолы?.. А соль у вас есть?

Ярт тупо покачал головой.

— Боже, да что ты такое говоришь? — вскрикнула Эйда. — Что ты говоришь?! Какая соль, какая смола? Ты же умрёшь от этого!

— Хотелось бы, — прошептал он и слегка улыбнулся. Не единственной, для всех и всего заготовленной улыбкой Киана-Клирика. Другой, той, которую она помнила.

Потом он потерял сознание.

— Эйда, идём, — твердил Ярт.

— Помоги мне, — сказала она. — Возьми его за ноги. Надо унести его с пустоши.

— Да ты в своём уме?! Нам надо бежать! Теперь-то ты сама слышала — до утра он…

— Я не оставлю его, — просто сказала Эйда. — Помоги мне.

И Ярт, охая и кряхтя, проклиная её, себя, а пуще прочего — этого ублюдка, который когда-то брал его с собой на рыбную ловлю в пригород Бастианы, схватился за покрытые копотью сапоги Клирика Киана и с натугой поволок его прочь — от этого места, от мёртвой лошади, от чёрных следов на земле, обратно в ту сторону, откуда пришли они все.

За семь лет не было ни дня, чтобы она не ощущала своей вины. Она несла эту вину с таким же упорством, как и свою гордыню, и одинаково злилась — о, злиться она всегда умела! — если кто-то пытался поколебать в ней как одно, так и другое. Из обычной столичной горожаночки, дочери зажиточного купца, она превратилась в заносчивую провинциалку, непристойно богатую для такого городка, как Айлаэн, и непростительно, огорчительно недобрую для этого городка. Она была упряма и тверда в решениях, она занималась мужским промыслом и справлялась с ним на славу; её бы невзлюбили за это, будь она чуть менее красива. Да что там кривить душой — то, что её приняли в Айлаэне и уважали все эти годы, было всего лишь везением. И никто не знал, что толкнуло эту странную женщину, у которой, казалось, было в Бастиане всё, чего душа ни пожелает, на такой риск: бросить родной дом и перебраться в глушь, где никто её не знает и не спросит, откуда она и в чём её горести…