Blackfighter - Черный истребитель

• Название: Черный истребитель
• Автор: Blackfighter
• Жанр: Научная Фантастика

Жила да была девушка-москвичка в наше время… жила да была девушка-командир эскадрильи в Империи «far far away…», а что между ними было общего?

Данный текст для издания НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕН. Читать — читайте, а дурацкие вопросы задавать не надо.

---

— И кем ты там была?

— Пилотом экспериментального истребителя, а если совсем точно, то, скорее, истребителя-бомбардировщика. Командиром эскадрильи — спустя какое-то время.

Саша задумался, укладываясь возле Таньки.

— Тань, мне вот что непонятно. Димка — десантник, ты — пилот… А простые люди оттуда здесь есть?

Танька поразмыслила несколько минут.

— Думаю, есть. Только там не так уж сильно все отличается от здешнего. На первый взгляд все, конечно, по-другому. А по сути — одно и то же. Жизнь, работа, семья, покупки, мода. Все то же самое. Поэтому, наверное, не вспоминается. Вот ты запросто можешь быть оттуда же. Ну, был ты каким-нибудь… инженером. Или парикмахером. Жил себе. Никто тебя не трогал. А многих военных — и нас, и десантников, и других — их модифицировали. Очень сильно. Перекраивали почти целиком. И тело, и психику. Психику — куда сильнее. Ставили импланты — полная голова железа. Вживляли другие штуки. А психику просто переделывали. Под боевые задачи. Саш, я могла какую-нибудь женщину с ребенком на руках лучом крест-накрест располосовать, а видела я ее — как тебя. И мне это было смешно. Сначала — смешно. А потом просто нудная рутина. Корпус «Василиск» — он как раз для акций устрашения и создавался. Эмблема там такая, соответственная. Череп с крылом — раз увидишь, второй не захочется. Мы восставшие планеты не захватывали по новой, мы их запугивали такими акциями до того, что они сдавались.

— Ничего себе… — почесал в затылке Саша.

— Вот именно что. А раса, в принципе, не агрессивная. Очень забавная такая раса, где люди от природы настроены на взаимодействие, а не на агрессию. Для обычного человека драка — что-то не особенно позволительное. Поэтому этого человека нужно переделать. Так, чтобы он человеком быть уже перестал. Железом и психотехниками разнообразными. Чтобы в нем от психики осталось процентов двадцать, остальное — управляющие контуры.

— А зачем это все? Если так все продвинуто — почему просто автоматы не делать?

— Автоматы делали. Когда-то давно. Но оказалось, что это бесперспективно. Потому что на каждый автомат противник тут же создает такой же. Машинная логика предсказуема. Они друг друга просчитывают, и получается вечная ничья. А человеческий мозг, даже такой, перекроенный — у него есть фантазия, интуиция, крыша у него набекрень, в конце концов! И это дает преимущества. Мы просто были одним из блоков машины. Таким вот генератором случайных чисел.

— Так, теорию я понял. А практика?

— Что — практика? — недоуменно спросила Танька.

— Ну, как для тебя это было — твой истребитель, эти твои акции устрашения?

— Ой, Саш… это рассказать — я не знаю, получится или нет. Это надо испытать. Ну, система управления так сделана, что ты и машина — это одно. Тебе больно, если в нее попадают. Попали по крылу — ты это чувствуешь так, как будто тебя в руку ранили. И это ты летишь. Ты, а не машина отдельно. Ты все видишь, в голове, а не на приборах. Такой спектр ощущений, цветов, запахов, звуков… для этого просто слов нет в русском языке. Ибо ощущений и цветов нет. Вот, слушай песенку. Как раз на эту тему.

Танька взяла гитару, осторожно коснулась ладов, вспоминая сложную мелодию.

Не знаю слов —
Не подобрать
Из лексикона.
Нет термина руке,
Приравненной к крылу,
Нет термина для звука
Ветра
На губах,
И нет закона,
Что подтвердит:
Разбившись — не умру.
Умру —
От старости, болезни, катастрофы,
А в небе —
Сброшу кожу, как змея,
Останусь ветром,
Градом,
Снегом,
Штормом,
Всем тем, чему
Слов подобрать нельзя.
Нет терминов —
Не стиснуть в рамках слов
Цвета
И звуки
В единеньи с небом,
Стальной
Брони
Чувствительность и дрожь.
Она подобна
Телу — но без кожи,
Но только в миллионы
Раз
Живей.
Не высказать
Словами
Вкус зари,
В которую врываешься
На полной,
Горит заря —
И ты зарей горишь,
Ее огнем,
Но — неуместно слово «больно».
Слияние
В маневре на двоих
Не запихнешь в эротики
Стандарты,
В нелепость слов,
В увертки.
Не любовь — единство
Бытия,
Безжалостная
Радость
Переплавки,
Сливающая двух
В единый сплав…
Нет терминов
Для уходящей
Ввысь
Безумной радуги
Пятнадцати оттенков,
Для капли
На крыле,
Для смысла «вверх» и «вниз»
В контексте
Птицы, падающей в небо.
Слова —
Тошнит словами,
Но
Нет слов,
И терминов,
И параллелей нет,
И врет ассоциаций ряд,
А образы нелепы.
И только небо,
Сумрачное небо
Смеется
Над попыткой
Рассказать…

— Вот примерно так… — она еще раз взяла последний аккорд.

Саша потер ладонями глаза и лоб. Вид у него был какой-то наполовину загипнотизированный.

— Ты здорово поешь. У тебя песни — как фильмы. Слушаешь — а какие-то картинки перед глазами.

Танька польщенно улыбнулась:

— Я стараюсь. Я рассказываю криво, а когда стихами выражаю — иногда ничего так получается.

— А все-таки, попробуй что-нибудь еще рассказать словами. Хоть криво, хоть как. Какую-нибудь историю.

— Историю? Хорошо. Только это будет невеселая история. На одной из пограничных планет штурмовики Олигархии устроили показательную акцию устрашения. Подчистую разнесли единственный крупный город. А они работали куда страшнее нас. Мы просто убивали — они убивали так, что нас тошнило. Зачем туда притащили нас — вопрос к эсбэшникам, ну, службе безопасности, и психологам. Наверное, просто посмотреть, чтобы злее были. Нас — это два крыла.[6] В частности, мою и еще одного офицера эскадрильи. Был такой дядя, мы с ним друг друга еще с летной школы знали. И, надо сказать, друг друга терпеть не могли. Без особых поводов — просто так с молодости повелось. Не то чтобы завидовали друг другу или ссорились, но обходили друг друга стороной. А у него в пилотах был молодой еще совсем мальчик. Несколько лет, как пришел в Корпус. В Корпус, кстати, брали только имперскую аристократию. Для остальных были прочие возможности, но Корпус «Василиск» — только для дворян. И только для тех, кто при этом по остальным параметрам проходит. Короче, никто не знает, зачем понесло родителей этого мальчика на планету-форпост. И в СБ об этом не знали.

Танька замолчала, сжимая и разжимая кулаки.

— Ну, наверное, все-таки действительно не знали. Потому что они сволочи, конечно, но всякому сволочизму есть предел. Должен быть. В общем, нас высадили посмотреть на это все. Мы посмотрели. Меня стошнило, честно скажу. Это после всего, что я видела и делала. А этот мальчик… он посмотрел на свой дом. На то, что от него осталось. И на то, что осталось от его семьи. Он ничего никому не сказал. Он вернулся на базу. Тот офицер, он в него не вглядывался, у него своих впечатлений хватало, и мы все были бледно-зеленые от этих самых впечатлений. А мальчик каким-то чудом добыл очень тяжелые наркотики и покончил с собой.

Танька опять замолчала, стараясь дышать размеренно. Ее трясло мелкой дрожью, как всегда, когда она вспоминала эту историю. История была когда-то давным-давно, но для нее она всегда была рядом, за правым плечом.

— Ты понимаешь, такого никогда не было. Ни до, ни после. Обойти контрольные цепи имплантов — это нереально. Ты не можешь застрелиться, отравиться, с небоскреба спрыгнуть, машину разбить. Просто — не получится. А у него — получилось. Это был шок почище того города. И когда все выяснилось, оказалось, что виноватым сделали его командира. Дескать, у него была информация по всем своим, и он должен был ее учесть. От него все наши отшатнулись. Получилась такая мертвая зона вокруг него. И мне это показалось такой подлостью… в общем, одна я с ним и беседовала. Долго. И мне удалось его напоить. А потом мы устроили большой и красивый погром. Это уже было нормально. И еще я очень хорошо погрызлась с другими офицерами и даже с Полковником. Я никогда не умела читать пропагандистские речи, но тут я их убедила. И перед ним даже извинились. Потом. Когда нас из изолятора выпустили. Такая вот сказочка.

Саша молчал, прикрыв глаза и заложив руки за голову.

— Саш… — попинала его Танька ступней в бедро. — А у нас выпить есть?

— Нет. Я почти не пью. А тебе купить не додумался. И спать пора. Я завтра рано уеду, я насчет паспорта договорился. Так что — на горшок и спать.

Таньке не понравилась его заторможенность. Говорил он как будто сквозь сон. Но дергать его она не стала. Сходила, умылась, поплескала себе в лицо ледяной водой, стараясь унять дрожь в губах. Когда она вернулась в комнату, Саша лежал на диване с краю. Увидев Таньку, он чуть-чуть улыбнулся и похлопал по дивану у себя за спиной. Танька замерла на пороге.