Гусейн Аббасзаде - Генерал

• Название: Генерал
• Автор: Гусейн Аббасзаде
• Издательство: «Язычы»
• Жанр: О войне
• Год: 1986

Гусейн Аббасзаде — видный азербайджанский писатель, лауреат Государственной премии Азербайджанской ССР.

Роман писателя «Генерал», посвящен дважды Герою Советского Союза генералу Ази Асланову, командиру 35-й танковой бригады.

---

— Чего ж ты так старательно завернул ее, а? — спросил Киселев. Боишься, как бы петушиный хвост тебя не выдал?

Кузьма округлил глаза, кивнул неприметно в сторону старшины:

— Помалкивай. Потом объясню.

Но Вася Киселев не утерпел и развернул тщательно свернутую гимнастерку Кузьмы. Тот не успел помешать дружку — полосатая тельняшка красовалась на развернутой гимнастерке.

— Эх, Кузьма, предаешь ты танкистов!

— Я? Чем это их предаю?

— А тем, что ставишь моряков выше танкистов. Хлеб кушаешь наш, а спишь и видишь себя моряком. И старшины не боишься. А ведь он, лютый, тельняшку тебе носить запрещает. По табелю не положено — раз, в стирку возьмешь, а заменить нечем, — два.

— Ладно, ладно, нашел время… Об этом можно и потом погутарить…

— Потом поздно будет! — не унимался Вася. — Ты честь танкистов унижаешь перед моряками.

— Да что ты привязался с этой честью? Можно подумать, что я меньше тебя люблю танкистов!

— Рано-поздно я эту злополучную тельняшку украду и порву.

— От тебя всего можно ожидать.

Илюша видел: друзья вот-вот опять сцепятся.

— Отставить! — рявкнул он что есть силы. — Что это за разговорчики? Не нравятся мне они. Если «троица» ругается, то что же делать остальным?

— Есть отставить! — оба спорщика снова стали по стойке «смирно».

— Вот это другое дело! Вася, ты что прицепился к этой рваной тельняшке? — Тарников подмигнул Киселеву. Если мозолит глаза, возьми и порви, если нет прихвати с собой, постирай. Ну, в баню ша-го-м… марш!

И Вася, и Илюша расхохотались. Улыбнулся и Кузьма. И все трое ворвались в палатку.

Шариф посторонился перед ними и голой ногой толкнул в сторону собранные обмылки, потом сделал вид, что намыливает ногу, наклонился, собрал обмылки, скатал их в шарик и, прикрыв платком, который принес стирать, ушел одеваться.

Мыльная вода из палатки вытекала по желобу в воронку от бомбы.

Баня работала до наступления темноты.

Смыв с себя грязь и пот, танкисты повеселели, и смех, и шутки слышались в разных концах лагеря до самого отбоя.

2

С вечера пошел снег. За ночь замело воронки от бомб и снарядов, следы танковых гусениц, автомобильных и тележных колес, конских копыт и солдатских сапог. Все вокруг обновилось, все словно белой простыней покрылось, а воздух посвежел, очистился от запахов войны.

— Замаскировало нас любо-дорого, — смеялся Асланов, обойдя роты. Ну, комиссар, давай обедать!

На обед был приготовлен плов — такой, каким его представляют армейские повара. И все же это была не обычная пища.

Филатов быстро управился с полной тарелкой, вытер губы краем салфетки аккуратно свернутая белая салфетка выглядела странно в темной руке Филатова, в темной палатке, на грубом столе, сколоченном из снарядных ящиков.

— Честно говоря, я впервые в жизни ем настоящий плов. Слышать о нем слышал, и немало, а попробовать не удавалось…

Асланов разбросал ложкой горячий плов по тарелке.

— Значит, у тебя исторический день, Михаил Александрович.

— Выходит, да. Ваши люди так расхваливают эту восточную еду, что думаешь, это что-то недосягаемое. Все же однажды я уговорил жену приготовить плов, сам ей помогал, но, как мы ни старались, ничего путного не получилось. Рис разварился, получилась обыкновенная каша.

— Приготовить плов, да еще по всем правилам, конечно, не просто. Надо, как говорится, знать, из чего. И уметь… Вот этот плов, Михаил Александрович, не так уж и хорош, в нем многого не хватает. Но он мне приятен, как и домашний. Вот покончим с фашистами и, дай бог, будем живы, приедешь к нам, в Азербайджан, угостим тебя настоящим пловом. Убедишься: не зря так много говорят об этом блюде. Моя мать готовит плов из ленкоранского риса, с цыплятами… Джуджа-плов называется… Аромат один чего стоит.

— А что? Я бы с радостью приехал, поглядел на ваши края… Мы с женой еще до войны мечтали побывать в Закавказье. Не довелось.

— Охоту любишь?

— Еще бы.

— Охота у нас богатейшая. Кстати, плов с дичью у нас тоже готовят. А если дичь еще самим добыта — она вдвойне вкуснее… Ну, а пока будем кушать то, что наш повар предлагает. Сдается мне, что этот рис — ленкоранский. Ну да, наш! — Ази с изумлением смотрел в тарелку. — Наш рис! В каком котле ни вари, он своего вкуса не теряет.

— И в самом деле… Я забыл тебе сказать — среди подарков из Азербайджана рис тоже был.

— А, вот то-то же!

Лейтенант Смирнов, офицер для поручений, для краткости именуемый адъютантом, на цыпочках подошел к командиру полка.

— Это вам… — и положил на стол два письма.

Ази отодвинул тарелку, разорвал конверт и принялся за письмо.

На одно только мгновение. Филатов отвернулся, чтобы не смущать командира, а когда вновь на него глянул, поразился тому, как изменился в лице Асланов — казалось, вместо него посадили за стол другого человека враз постаревшего, бледного, неузнаваемого. Письмо дрожало у Ази в руке, дрожали губы, как у ребенка.

— Что случилось, Ази Ахадович? Откуда письмо?

— Из дому. О брате Гаджибабе. Сообщают: погиб.

— Когда? Где?

— На фронте. Месяц назад… Вот, письмо из воинской части приложено. Нет брата…

Два белых конверта лежали на темном столе.

Плов в тарелках остывал.

Филатов не знал, что сказать.

Смирнов стоял неподвижно в углу землянки. Несчастье, свалившееся на командира полка, он воспринимал, как свое. Но тоже не знал, чем помочь.

— Случившегося уже не исправишь, Ази Ахадович, — пытался утешить командира полка комиссар. — Жаль человека. А вернуть невозможно.

Ази Асланов вытер глаза. На сердце легла свинцовая тяжесть.

Минуту спустя он поднялся, чтобы выйти на воздух.

— Оденься, — сказал Филатов.

— Подождите, товарищ подполковник, — Смирнов метнулся к вешалке, подал Асланову шинель и шапку-ушанку.

Ази долго ходил взад-вперед около землянки, но и на воздухе ему казалось тесно и душно.

Начиная с прошлого лета, он получил из дому и от знакомых немало писем, в которых сообщалось о смертях или ранениях многих его сверстников, товарищей детства и юности. Но такого тяжкого известия не получал еще никогда…

Не зная о том, что случилось, к Асланову подошел капитан Макарочкин.

— Разрешите обратиться? — спросил он.

— Да, говорите.

— Не знаю уж, как вы отнесетесь… Неловко как-то.

— Говорите, в чем дело.

— Вы ведь, наверное, знаете, что я родом из Абганерово… Вот если бы разрешили мне съездить туда, узнать что-либо о своих домашних? Может быть, мать вернулась домой…

В день освобождения родного города капитан Макарочкин мчался на танке по своей улице. Увы, он не увидел ни своего дома, ни близких своих, ничего не мог узнать о матери. От хаты осталась только красная кирпичная труба, а у нее не спросишь, где хозяйка.

Подполковник задумался. Макарочкин стоял в ожидании его решения.

Наконец Ази Асланов спросил:

— Одного дня хватит?

— Вполне, товарищ подполковник.

— Танки у тебя отремонтированы?

— Да. Все на ходу.

— Хорошо. Оставь вместо себя одного из командиров взводов и езжай.

— Спасибо! — тихо сказал Макарочкин. — Разрешите идти?

— Ты что, хочешь пешком?

— Честно говоря, еще не думал, как. Может, на попутных.

— Подожди. Начальник снабжения собирался послать в Абганерово машину за продуктами. Если не уехал, поезжай с ним, а если уехал, то скажи от моего имени Чеботареву, пусть тебе даст машину!

Ази смотрел вслед Макарочкину, пока тот не исчез из виду.

«Бедные матери! — подумал он, представив себе, как старая мать встретит Макарочкина. — Сколько горя им достается, бед и тревог… Как теперь моя мать? Что делает? Знает ли о брате? Хоть бы не сказали ей о гибели Гаджибабы. Не выдержит она такого удара…»

Глава шестнадцатая

1

Перед армейским складом на станции Абганерово выстроилась вереница крытых грузовиков, прибывших из частей за продуктами. Начальник склада принимал товар, и делал это обстоятельно, не спеша, а снабженцы из частей нервничали, жгли папиросу за папиросой и время от времени зло поглядывали на работников склада.

— Этот лишний раз не почешется…

— А что ему? Спешить некуда. Никто у него над головой не стоит, сам себе хозяин, живет в тепле и сытости, проверяющий раз в год навещает… Сверху ему не каплет, пули не свистят… Не жизнь, а малина!

Начальник склада и его бойцы, несомненно, слышали все это, но пропускали мимо ушей: привыкли к нелестным словам, а дело делать надо, что бы ни говорили.

Шариф Рахманов, прибывший в Абганерово вместе с начальником снабжения полка, сразу понял, что торчать у склада придется не час и не два, и незаметно улизнул от товарищей, занятых разговором. У него были на станции свои дела, и он намеревался провернуть их, пока его не хватятся.