Гусейн Аббасзаде - Генерал

• Название: Генерал
• Автор: Гусейн Аббасзаде
• Издательство: «Язычы»
• Жанр: О войне
• Год: 1986

Гусейн Аббасзаде — видный азербайджанский писатель, лауреат Государственной премии Азербайджанской ССР.

Роман писателя «Генерал», посвящен дважды Герою Советского Союза генералу Ази Асланову, командиру 35-й танковой бригады.

---

— А я без тебя и жизни не мыслю. Когда ты со мной, я забываю все на свете.

Пронин встал, взял в свои тяжелые руки маленькие, легкие руки девушки и поднес их к губам…

Потом они долго бродили по лесу. Наконец, вышли на опушку; впереди расстилалась бескрайняя равнина.

Пожилой крестьянин, собиравший хворост, разогнулся над вязанкой, попросил:

— Помоги мне, молодой человек.

Николай помог старику закинуть вязанку за спину. С болью в сердце отметил, что старик одет в немыслимые лохмотья, что худое лицо его изборождено глубокими морщинами, что, наверное, он болен и голоден, и ему стало неловко за свой цветущий вид, за то, что он сыт, обут и с иголочки одет. «Все отдают армии люди, — подумал он. — И ждут от нас только одного: победы. А до победы еще ой как далеко».

— Спасибо тебе, сынок, — сказал старик и перекрестился. — Да не разлучит вас господь, дети мои.

Старик видел, как целовались Николай и Лена, и, не желая их смущать, отошел подальше. Но они, сами того не ведая, снова вышли на него.

— Далеко ли идти? — спросил его Николай. — Может, помочь?

— Нет, дорогой, донесу сам. И не командирское это дело — таскать дрова. Спасибо. Будьте здоровы. — И старик, кряхтя, пошел через поле кратчайшей дорогой в село. Из-под огромной вязанки хвороста виднелись только голова и ноги.

— Неужели и мы постареем и станем такими, как он? — Николай провожал старика взглядом.

— Если останемся жить, конечно, постареем, — бодро подтвердила Лена.

— Это ты-то станешь бабушкой, а я дедушкой? — Николай сел на ствол спиленного дерева и усадил Лену на колени. — Не верится что-то… А хотелось бы увидеть детей и внуков…

То, о чем так часто говорил Николай, отвечало желаниям Лены: мысль о детях согревала ее сердце с тех пор, как она познакомилась с Николаем; мечта стать матерью жила в ней давно.

— Как только кончится война, поедем в Лугу и там сыграем нашу свадьбу, — решительно сказал Пронин. — Ну, а потом поедем погостить у вас на Урале. — Он вдруг улыбнулся тому, как далеко унесла его фантазия. — А потом самолетом махнем на Черное море, погреться на южном солнце.

Лена засмеялась.

— Не согласна я с тобой, Коля. Почему свадьба должна быть в Луге? Если останемся живы, давай сыграем две свадьбы, но сперва у нас на Урале, а потом уж в Луге, раз ты хочешь, чтобы мы там остались жить.

— Пусть будет по-твоему!

Он взял Лену за руку и они направились через лес в лагерь.

Глава третья

1

Пожалуй, один только командир полка, не считая, конечно, часовых, бодрствовал в столь поздний час. Даже неугомонный замполит Филатов заснул прямо с газетой в руках, и, повернувшись спиной к стене, храпел так, что с непривычки человеку стало бы не по себе. Но Ази не обращал внимания на такие мелочи; он весь углубился в письмо из дому. Очень хорошее, немногословное письмо, но дорогое и радостное — первое письмо, написанное сыном. Не раз с утра доставал Ази из кармана и читал-перечитывал маленький листок бумаги, и никак не мог от него оторваться. Нетвердый почерк, неровные крупные буквы, бесхитростные простые слова ребенка разжигали в сердце Ази нежность и жгучую тоску по дому, и в то же время будили отцовскую гордость.

Он представил себе маленькую ручонку сына, крепко державшую перо, и почувствовал себя счастливым; теперь ему и горя мало, сын уже пишет ему письма!

Он прибавил свету в десятилинейной лампе, развернул на столе письмо, расправил его. И снова сложил и опустил в нагрудный карман. Сел. Достал бумагу и принялся писать ответ сыну.

«Здравствуй, сыночек, джейранчик мой, Тофик! Получил я твое письмо, радуюсь ему, горжусь, что ты уже большой мальчик и сам можешь писать письма, и отца своего не забываешь.

Не тоскуй обо мне, дорогой сынок. Вот прогоним врагов с нашей земли, закончим войну, вернутся домой отцы и братья, и я тоже домой приеду. Посажу тебя на одно колено, Арифа — на другое и буду рассказывать вам сказки. Таких вы и от бабушки не услышите, и из книг не вычитаете.

Пиши мне почаще, сынок. Будь умницей, хорошо учись, не огорчай бабушку и маму.

Целую тебя, а ты поцелуй вместо меня бабушку, маму и своего младшего брата.

Твой отец Ази».

Он свернул письмо, вложил его в конверт, надписал адрес. Поднявшись, прошелся по землянке. Потом снова вернулся к столику, достал из кармана кителя фотокарточку и долго смотрел на нее. Оба сына были сняты рядом, голова к голове. «Дорогие вы мои, как я хотел бы увидеть и послушать вас. Подросли с тех пор, как уехали, наверное, уже большие… Пройтись бы вместе по улице, посмотреть на море… И ведь не так уж далеко Ленкорань, да ничего не поделаешь — не прибежишь, не приедешь, не прилетишь…»

До войны Ази Асланов служил в одной из воинских частей в пограничном городе Золочеве. Как обычно, отпуск он проводил на родине, в Ленкорани. Весной сорок первого они договорились со своим другом Сергеем Сиротой, что половину летнего отпуска проведут на Кубани, а потом поедут в Ленкорань, сообщили об этом своим домашним. И, конечно, в станице Славянской и в Ленкорани родные готовились достойно встретить дорогих гостей. Сергей Сирота даже подарки купил для Нушу хала, и почти в тот же день Ази запасся подарком для матери своего однополчанина.

Сергей Сирота был немного моложе Ази, и жена его Наташа тоже была моложе Хавер, но разница в возрасте ничуть не мешала многолетней дружбе. Если часть переводили с одного места на другое, они старались, чтобы их семьи поселились рядом. Если Наташа шла на базар или еще куда-либо, она была спокойна за детей — за ними присматривала Хавер, которая тоже могла не волноваться, если ее дети оставались на попечении Наташи. Дружба родителей сближала и детей, они вместе играли, вместе ели и отдыхали, можно сказать, и жили вместе.

В субботу, двадцать первого июня, был день рождения Любочки, дочери Сергея Сироты. Отметили этот день весело; дети, в том числе и именинница, к вечеру так набегались и наигрались, что вскоре отправились спать, а взрослые сидели, беседовали до полуночи, а когда гости разошлись и мужья тоже легли отдыхать, Хавер и Наташа принялись мыть посуду. Едва, закончив эту работу, легли отдохнуть, как сторожную тишину пограничной полосы разнесло вдребезги свистом снарядов и грохотом разрывов. Хавер вскочила с постели, кинулась к кроваткам детей.

Ази уже одевался.

— Что это, Ази?

— Это на границе… Не знаю, что, но хорошего не жду…

— Война? — прошептала Хавер.

— Время такое, что всего можно ожидать. Может, провокация, а может… Ази затянул на гимнастерке ремень и надел фуражку. — Хавер, я бегу в часть. Смотри за детьми. Если сразу не вернусь — не волнуйся. Держись около Наташи, старайтесь друг друга не потерять.

— Ази! — окликнул из коридора Сергей.

— Иду, иду! — и уже в дверях сказал: — Не беспокойся, Хавер. Да оденься! — Жена все еще стояла в ночной сорочке, босая. — Простудишься ведь. И смотри, береги себя…

С того часу он не видел ни жены, ни детей.

Из части Ази уже не вернулся — начался бой, из которого пограничники и передовые подразделения войск не выходили до поздней ночи. Затем пришлось отходить, и тут выяснилось, что многих уже нет в строю. В том бою пропал Сергей. Видели его в начале боя, а что с ним случилось потом, никто не знал.

Той порой командование приняло меры к эвакуации семей комсостава; Наташа и Хавер, ничего не зная о мужьях и подчиняясь приказу, в спешке похватали самое необходимое, подхватили детей и отправились в долгий путь. Много чего пришлось им перенести в дороге; поезд не раз бомбили, пока, наконец, он не вырвался из прифронтовой полосы. В пути Хавер распрощалась с Наташей. Звала Наташу к себе, но та, поколебавшись, решила ехать к родителям, в Славянскую, а Хавер отправилась дальше, в Баку, а оттуда в Ленкорань.

Только получив весточку о том, что семья благополучно добралась до отчего дома, Ази немного успокоился.

…Ази положил карточку в карман. Постоял в задумчивости. Потом открыл дверь землянки. Порыв сырого холодного ветра откинул в сторону упавшие на лоб черные волосы.

Небо было аспидно-черным, и звезды, сверкавшие на нем, напоминали золотые пуговицы на черной атласной рубахе. Эти звезды видны отовсюду… Может, в этот самый час их видит и Хавер. Видит, но не знает, где он и откуда смотрит на это небо, о чем думает.

Ему стало грустно при этой мысли. Образ жены и образ матери, дорогие лица детей возникли перед ним как наяву, и он вспомнил похожий вечер, когда они всей семьей вышли погулять по родному городу. Арифа он усадил себе на плечо, и младший сын чувствовал себя на седьмом небе от радости, свысока глядя на прохожих. А Тофик вышагивал рядом, стараясь попасть в ногу с отцом; мать и Хавер, улыбаясь, шли сбоку. Когда это было? И было ли? Если и было, то так давно, что и поверить уже страшно…