Гусейн Аббасзаде - Генерал

• Название: Генерал
• Автор: Гусейн Аббасзаде
• Издательство: «Язычы»
• Жанр: О войне
• Год: 1986

Гусейн Аббасзаде — видный азербайджанский писатель, лауреат Государственной премии Азербайджанской ССР.

Роман писателя «Генерал», посвящен дважды Герою Советского Союза генералу Ази Асланову, командиру 35-й танковой бригады.

---

Натягивая на себя легкое пуховое одеяло, он подумал: «Где-то сейчас Ази?! Что делает? Если не в бою, так все равно чем-либо занят, забыл, когда отдыхал, а я вот тут сибаритствую в его доме». Ему стало как-то неловко от этой мысли.

Повернувшись на правый бок, он закрыл глаза. И словно утонул в мягкой перине.

3

Напористый дождь в полчаса вымочил все вокруг, прибил пыль на дорогах и тропах, смыл листву деревьев. Чистый, ясный воздух был напоен запахом сырой земли, ароматом южных цветов и плодов, под тяжестью которых гнулись ветви. Птицы, попрятавшиеся перед дождем под кустами и листьями, под крышами домов, теперь звонко щебетали, радуясь солнцу.

Пронин не раскаивался в том, что приехал к Аслановым. Приветливость и предупредительность хозяев, принявших его, как родного, очень его тронула и покорила, от его сомнений, правильно или нет он поступил, послушавшись командира полка, и следа не осталось, и только мысль о том, чем он может ответить на доброту и ласку Хавер и бабушки Нушаферин, тревожила теперь его. Воздух Ленкорани тоже пошел ему на пользу. На впалых, бледных щеках майора появился румянец, лицо округлилось, как у юноши; глядя в зеркало, Николай усмехнулся: «Ну и ну! Отъелся на даровых хлебах». А тетушке Нушу, которая без устали хлопотала вокруг него, ласково говорил: «Избаловали вы меня, мама. Барином сделаете! Не успею глаза открыть, как у вас уже все готово. Привыкну, а потом что буду делать на фронте?»

Старушка уже привязалась к нему, как к родному. «Ты не из таких, сынок, — отвечала она. — Но пока здесь, отдыхай как следует! Может, еще все и кончится до твоего возвращения на фронт… Молю аллаха, чтобы пригнул он этих немцев к земле. Тогда и моя кровиночка домой вернется, вместе бы и отдохнули… А я такой обет дала: пусть только мой Ази живым и здоровым вернется, месяц буду держать пост».

Пронин недавно бросил палку. По мере того, как уменьшались боли в ногах, настроение у него поднималось, но вместе с тем усиливалась тоска по родной части, и он не знал, куда себя деть и чем заняться. Часами вышагивал он по двору и по улице, вновь возвращался во двор, а там тоска тотчас брала его за сердце. Хорошо еще, что подвернулся киномеханик Полад. Парень наведывался почти ежедневно, оказывал ему всяческое уважение, и всякий раз, когда демонстрировался новый фильм, сам приходил за Николаем. Юношеская искренность и восторженность, сердечная открытость парня пришлись Пронину по душе. Иногда Пронин и сам во время прогулок сворачивал в сторону кинотеатра; он любил наблюдать, как Полад деловито колдовал у своего аппарата. У парнишки всегда была тьма новостей и тьма вопросов о фронте, об Асланове, о танкистах — ну, практически, обо всем казалось, парень живет в Ленкорани, а сердцем — весь на войне…

Наконец, нашлось дело для майора, которое сразу его захватило.

На общем собрании колхоза, которым руководил Рза, было выдвинуто предложение: собрать молодежь, которая достигла призывного возраста, подготовить ее и отправить с пополнением в танковую бригаду Ази Асланова. Предложение получило поддержку и моментально облетело весь район и город. От юношей, в том числе и живущих в самых отдаленных селах, полетели заявления в военкомат. Пронин, узнав об этом, прямо-таки ожил и на другой день появился в военкомате.

Военный комиссар, приняв во внимание просьбу Пронина, поручил ему подготовку допризывников с таким уклоном, чтобы они могли служить именно в танковых войсках. Пронин разработал детальный план обучения, и, не будучи педагогом, но прекрасно зная предмет обучения, с первых же занятий увлек молодежь, да и сам увлекся. Магически действовало на ребят и то обстоятельство, что он служил с Аслановым, рассказывал об Асланове и обещал после обучения повезти ребят к Асланову. Немудрено, что к нему тянулись и те, кто не вышел годами.

Однажды, после очередного занятия, Пронина перехватил на пороге военкомата Полад.

— Дядя Николай, здравствуйте!

— Здравствуй, здравствуй, рад тебя видеть, как поживаешь?

— Спасибо, хорошо, — Полад уставился в землю и сказал, смущаясь: — У меня к вам дело, дядя Николай. Все хотел вам сказать, да вы теперь у нас не появляетесь… Я хотел попросить… Думаю, вы поможете…

— Пожалуйста, Полад, скажи только, в чем дело.

Полад проглотил слюну.

— Совершенно пустяковое дело для того, кто за него возьмется…

— Ты растолкуй сначала, что это за дело такое, а потом уж посмотрим, пустяковое оно или нет.

— Дядя Николай, вы майор, а он — капитан. Если вы скажете, он вас послушает… — Полад протянул Пронину, видимо, давно приготовленную и сложенную вчетверо бумагу.

Ничего не понимая, Пронин взял листок.

— Я там изложил свою просьбу, — решил пояснить Полад.

Просьба была изложена в заявлении, адресованном военному комиссару города Ленкорани.

«Хотя я не достиг призывного возраста, — писал Полад, — я хочу добровольно пойти в армию, в часть, которой командует наш земляк, полковник Ази Асланов. Даю слово, что не отстану от тех ребят, которых решили послать в танковую бригаду. Я совершенно здоров, немного разбираюсь в радиотехнике и могу быть стрелком-радистом. Очень прошу не отказать мне в моей просьбе».

Майор, свернув заявление, внимательно оглядел Полада. Тот выпрямился, поставил ноги по-военному: пятки вместе, носки врозь. Пронин невольно улыбнулся.

— Ростом ты ничего… Но выполнить твою просьбу не так-то легко. В этом деле я не могу указывать капитану. Военком мне не подчинен. Я могу попросить его, а ты возьми пока свое заявление; понадобится, — отнесешь.

Полада, который так надеялся на помощь Пронина, этот ответ обескуражил совершенно. Он молча сложил заявление, которое вот уже несколько дней носил с собой, и спрятал его в карман.

— Извините, что задержал вас, дядя Николай.

Донельзя обиженный Полад, направился в кинотеатр. До начала сеанса оставалось с полчаса, а сделать надо было многое. И Полад жалел, что потерял столько времени, ожидая Пронина, и, главное, зря!

Пронин, конечно, почувствовал, что Полад обиделся на него. Он решил помочь парню, но обещать что-либо, не зная, что получится, не хотел.

На следующий день он имел разговор о Поладе с военкомом. Решили написать в военный комиссариат республики и просить разрешения учесть просьбу несовершеннолетнего добровольца, а пока суть да дело, капитан позволил Поладу заниматься вместе с допризывниками.

Свое решение Полад скрыл от матери. Забежав однажды в кинотеатр, мать не застала там сына. Спросила у Хавер, где Полад. Хавер обо всем ей рассказала. Ну а вечером Сария упала к ногам Полада, умоляя его забрать заявление обратно. Что же ты хочешь, сынок, причитала она, оставить меня одну? Отец погиб под Керчью, разве мало с нас этого? Полад не знал, как ее успокоить, и сказал, что он передумал, не пойдет в армию, пока не призовут, но мать не поверила и тайком от сына явилась к военкому — все с той же просьбой не отправлять сына на фронт. Вдобавок, из военкомата республики пришел отрицательный ответ: не достигших призывного возраста в армию брать нельзя!

И Полада отстранили от участия в занятиях, которые вел Пронин.

Полад обиделся на мать, затаил глубокую обиду на Хавер, которая открыла его намерения матери, вообще на всех, кто, по его мнению, помешал ему. Придя в кинотеатр, он первым долгом выставил за дверь Таваккюля, Сары и Рашида и решил управляться с работой в одиночку. А после работы нарочно задерживался в кинотеатре допоздна, не хотелось идти домой, — едва он успевал переступить порог, как мать принималась плакать, и без того еще больше растравляя ему сердце.

Только от Пронина он не отвернулся, и в свободное время по-прежнему приходил к майору, все еще не теряя надежды, что Николай поможет ему. Хотя ему запретили ходить на занятия, которые проводил с призывниками Пронин, он каждое утро, сказав дома, что идет на работу, заходил в военкомат и со двора, куда выходили окна комнаты, где вел занятия Пронин, внимательно слушал каждое слово майора. В этом деле помогал ему Керим Керимов, работающий в кинопрокате и знавший Полада. Чтобы Поладу было лучше видно, что чертил Пронин на доске, и слышно, что он рассказывал, Керим приоткрывал половинку окна. Но вскоре какой-то работник военкомата поймал Полада на попытке «узнать военную тайну», и парня перестали пускать во двор, и таким образом перекрыли для него источник военных знаний. Тогда Полад снова явился к Пронину. Все с той же просьбой.

Увидев его во дворе, Нушаферин, стегавшая на веранде одеяло, перегнулась через перила.

— Это ты, Полад? Опять насчет фронта? Да ведь ты еще ребенок! Образумься, детка, пожалей мать. После гибели твоего отца несчастная осталась одна с тремя сиротами на руках. Вот ты чуть-чуть подрос, и на войну рвешься. А ведь у нее на тебя вся надежда. Если ты уйдешь на фронт, что она делать будет? В доме не останется ни одного мужчины! Разве ты не знаешь, что в трудную минуту нельзя оставлять мать одну. Это и людям не по душе, да и аллах не простит такого…