Линн Абби - Взлет и падение короля-дракона

• Название: Взлет и падение короля-дракона
• Автор: Линн Абби
• Жанр: Фэнтези

Книга — сенсация!

Хаману Невинный — его родители были убиты вторгшимся войском троллей.

Хаману Выживший — он стал солдатом, превратив себя в такого же лишенного сердца наемника, которые убили его родителей.

Хаману Победитель — могущественный король-вошебник, бич Пустых Земель.

Хаману Лев Урика, Король Мира… Король-Дракон? Он стал величайшей угрозой городу Урик, и, одновременно, его величайшей надеждой. Множество сил составили заговор, чтобы воспользоваться его смертельной метаморфозой, но он — единственное возможное спасение Урика. Это история Хаману… рассказанная им самим.

Последний роман из серии «Хроники Атхаса».

---

— Замечательно, Ваше Всеведение.

— Правда. Слишком-печальная-правда. Он был так целеустремлен, спасая меня, что дал преступникам возможность убежать.

— Убежать, Ваше Всеведение? Определенно не надолго.

— Нет, нет, дорогой Энвер. Они живы, по меньшей мере двое из них. Кажется — как чудесно ты как-то раз выразился? — кажется они получили хороший урок, и для чего мне изменять приговор булочника, разве не так?

Энвер покачал головой. — Но вы наблюдаете за ними, Ваше Всеведение?

— Дорогой Энвер, ну конечно я наблюдаю за ними. Даже сейчас я присматриваю за этими юными бандитами. Но мы говорили о булочнике, не правда ли? Да. У меня задание для тебя. Я хочу, чтобы два мешка самой лучшей муки — не муки из таможни, а моей муки, белой химали из дворца — привезли в лавку этого булочника на Площади Столяров и добавили еще кошелек с серебром — а то он топит свои печи навозом иниксов! Скажи ему, чтобы он испек из них хлеба, самого лучшего белого хлеба, который он может испечь, и доставил его во дворец еще до заката.

Улыбка дварфа была такая же широкая и круглая, как Гутей накануне Нового Года. Исполнитель быстро считал и хорошо знал окольные пути, несмотря на свое абсолютную честность. На кошелек с серебром Ноери сын Ноери может купить годовой запас угля, и если этот человек не полный профан в своей профессии, он сможет выпечь сотни батонов хлеба из двух мешков лучшей дворцовой муки.

— Я понимаю, Ваше Всеведение, — сказал Энвер, еще более энергично чем раньше. — Самые богатые купцы, высшие темплары, аристократы, и все их повара, я позабочусь, чтобы они тоже узнали об этом, Ваше Всеведение. К закату весь город будет знать, что вы едите хлеб, испеченный Ноери сыном Ноери. Они все выстроятся в очередь у его дверей.

— Имей в виду, дорогой Энвер, что это маленькая лавка на маленькой плошади. Так что я думаю, что половины города будет вполне достаточно. А может быть и четверти.

— Слово распространится, Ваше Всеведение.

Хаману кивнул. Никто бы не заметил трех тел в переулке. Никто и не заметил труп, который он оставил рядом с дверью на юг от площади. Но благородный жест, типа этого, может изменить жизнь людей так, как даже он не в состоянии предсказать.

— Это все, Ваше Всеведение?

Король кивнул, потом опять позвал своего стюарда. Если он собирается сделать благородный жест к человеку, который спас ему жизнь, он мог бы сделать такой же жест и к тому, чью жизнь он позаимствовал. — Там есть нищий на веранде. Мальчик-человек с искалеченной ногой. Брось что-нибудь полезное в его чашку.

— Да, конечно, Ваше Всеведение. Что нибудь еще, Ваше Всеведение?

— Последняя вещь: прежде чем вернуться во дворец подойди к фонтану на Площади Льва и брось в него монетку.

Улыбка Энвера исчезла, глаза расширились. — Ваше Всеведение, что я должен пожелать?

— Ну — чтобы хлеб этого Ноери сына Ноери был также хорош, как и его молоток, что же еще?

Вторая Глава

Утренняя аудиенция Хаману началась когда Энвер ушел с крыши. Она закончилась, когда король сломал печать на последнем свитке из корзин на его мраморном столе, и призвал, мгновенным псионическим усилием, последнего просителя из приемной, находившейся под крышей. Окон в ней не было, зато было душно и жарко.

Иногда просители переставали добиваться личной аудиенции еще до того, как они с незабываемым ужасом чувствовали присутствие их короля в своих мыслях. Иногда Хаману в полной мере оправдывал дурные предчувствия просителя. А в других случаях он следовал за мягкосердечным сознанием по всему Урику и даже за его пределами; была у него и такая сила. После тринадцати столетий практики Хаману мог дать своим прихотям волю и отправить их гулять по его городу, как он сам почти всегда делал по ночам, заимствуя тело и память — настоящая кража! — и на мгновение, год или столетие живя чужой жизнью.

У Хаману было полным-полно таких своевольных причуд и украденных тел, шляющихся по его городу прямо сейчас, и он слегка коснулся их, когда последний на сегодня проситель карабкался по ступенькам в приемную. Вор, который уже показал фантазию и умение в своей нелегкой профессии, схватил женщину — на самом деле ребенка, вдвое его моложе — и бросил ее на землю в кухонном дворике ее скромного дома.

Король сжег тело и сознание вора одной мыслью. Последней картиной, промелькнувшей перед глазами вора, была кричащая женщина, на которую хлынула горячая кровь насильника. Потом вор стал безусловно мертв, а последний проситель пересек крышу дворца.

Темплары гражданского бюро, готовившие петиции — за деньги, взятки и прочие подношения — написали заявление от купца по имени Эден. Хаману, по ошибке, решил что Эден — имя мужчины, и ошибся еще раз, когда коснулся сознания купца, решив что это сознание мужчины. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Вопреки утверждениям Энвера, Хаману не был всеведущ и знал далеко не все. Никто, даже он, не в состоянии знать все обо всяком живом существе. О мертвом, совсем другое дело. Сознание мертвого выдавало все свои секреты, а потом уже было бесполезно. Впрочем, Хаману не убивал ради секретов.

Обман совсем другое дело.

Он смотрел как эта женщина-купец — Эден — поднимает подол своего платья и перешагивает через обожженные остатки очередного неудачливого просителя. Самого неудачливого просителя, на самом деле.

В ее сознании было отвращение, но не страх. Отвращение к трупу, решил с надеждой Хаману. Он сам — Хаману, Король Урика — имел дело с очень немногими женщинами, не считая женщин-темпларов и проституток. На его репутации висели тяжким грузом события давно прошедших лет. Почтенные семейства прятали от него своих жен и дочерей, как если бы от него можно было что-то спрятать.

Эта Эден, в белом льняном платье, с пышными черными волосами и ненакрашенным лицом, была воплощение респектабельности. Значительно более респектабельна чем юный аристикрат — последний перед ней — чьи кишки уже начали вонять под кровавым светом черного солнца.

Хаману в общем-то было все равно, что Ренади Солеюз унаследовал свое состояние убив отца, братьев и всех остальных родственников; король не вмешивался в дела семьи. Хаману не был разгневан и тем, что обвинения водяного вора Ренади против соседей не стоили выеденного яйца эрдлу; напротив, наглость была верным путем к королевской милости. Но молодой лорд соврал, когда Хаману задал несколько вопросов о финансовом положении поместья Солеюз, и, что еще хуже, дурак рассчитывал на заклинание осквернителя-шарлатана, которое тот спрятал в коже ящерицы и которое якобы сможет защитить его, пока он врет.

За ложь Хаману убивал.

Наследственная гордость Солеюзов была уничтожена мыслью и огнем — в основе их обоих есть что-то от волшебства — с точностью солдата. Теперь Хаману и Урику была нужна семья аристократов, которая могла бы управлять поместьем и людьми, лордом которых был покойный Ренади. Скорее всего он предложит эту честь Энверу. После более чем векового присмотра за личной жизнью короля, решил Хаману, дела по управлению поместьем будут детской игрой для такого как Энвер. Но, возможно, он предложит наследство Солеюзов этой Эден, плоскогрудой женщине-полуэльфу с мужским именем.

Ему не хотелось убивать ее. Двое просителей в одно утро: слишком расточительно.

— Почему ты здесь? — спросил Хаману. Его темплары написали, что она предлагает сделку. Это не удивтельно: она купец, торговля — ее работа и ее жизнь. Но что за сделку? — Расскажи подробно.

Она заколебалась, беспокойно облизывая губы своим бледным языком и теребя руками свое льняное платье. — О Могучий Король Урика, Король Атхаса, Король Гор-. — Ее лицо стало бледно, как платье: она сбилась с рима, забыла его титулы и ее сознание — Хаману знал это наверняка — стало пустым.

— И так далее, — сказал он, помогая ей. — Я внимательно слушаю тебя.

— Я пришла с посланием от моего мужа, Чорласа, он входит в Дом Верлизаен.

— Я знаю о Доме Верлизаен, — согласился Хаману. Как и следовало из их имени, Верлизаен были чистокровные эльфы. Три поколения назад они обменяли свои стада канков на шум и крики Эльфийского Рынка Урика, почти легального. Примерно сто лет назад кое-кто из племени ушел из Урика, основав торговый дом, который действовал вполне цивилизованными средствами. Шаг вниз, без сомнения, с точки зрения клана Верлизаен, и вполне достаточно, чтобы объяснить плоские, разбавленные человеческой кровью черты лица Эден.

В прошении стояла сделка, а не послание, но знание иногда важнее воды или золота, и является хорошим основанием для сделки. Эден еще не соврала ему.

— Что за сообшение? — продолжил король, заинтересовавшись, какую сделку может предложить ему эта женщина.

Эден сделала то, что на первый взгляд могло показаться еще одним нервным жестом.: она стала ласкать большие бледно-зеленые бусины на своем браслете. Потом раздался клик, привлекший внимание Хаману, и когда ее пальцы разомкнулись, свернутая к кольцо полоска пергамента оказалась в ее трепещущих пальцев.