Линн Абби - Медный гамбит

• Название: Медный гамбит
• Автор: Линн Абби
• Жанр: Фэнтези

Роман имеет отношение к серии «Темное солнце» Троя Деннинга.

Хаману, король-волшебник Урика, пережил и смерть Дракона и гибель своих товарищей, тиранов других городов. В своих сверкающих доспехах он вернулся в свой город, лежавший у недалеко от вулкана Дымящаяся Корона. Когда он шагал по мерцающей в лунном свете пустыне его массивное тело, едва прикрытое одеждой, казалось телом человека-льва. Потом король поднялся на высочайшую башню Урика и обратился к своим подданным. Его слова, усиленные мощью Невидимого Пути, проникли в ум каждого человека в каждом уголке его города.

Борс Дракон мертв.

Подавляющее большинство из тех, кто слышал его громкий, раскатистый голос, даже не знали, что у Дракона есть имя.

Волшебник Раджаат мертв.

Еще меньше было тех, кто вообще когда-либо слышал имя этого древнего волшебника, и никто не знал, был ли Раджаат перед смертью им другом или врагом.

---

— Принесли мне мою шляпу и вуаль, малышка. Они уже среди деревьев. Мы же не хотим заставить их ждать, правда?

— Нет, Бабушка, — согласился ребенок, забирая бокал из ее рук, прежде чем снять соломенную шляпу с колышка в центре ее хижины.

Телами наклонила свою голову, но совсем чуть-чуть. Когда-то она была высока как Акашия; теперь она не выше этого ребенка с дырками между зубов. Закутав тонкой вуалью свою шею и плечи, она взяла свой верный деревянный посох и вышла из ее тенистой хижины.

Но обжигающий солнечный свет жег даже через вуаль. Девочка повела ее к центру поселка, где уже дожидались путешественники и чужак.

Любое путешествие в Квирайт требует больших усилий. А когда путешествие совершается во время шторма от Дымящейся Короны, чью ярость Телами почувствовала во время мысленного контакта с Акашией, путешествие становится тяжелее вдвойне. Ничего удивительного, что все они ослабли и выглядели полностью истощенными. Каши потребовались надежные руки друзей и соседей, чтобы слезть со своего канка. Руари, сидевший на канке позади нее, щеголял распухшим, обесцвеченным коленом и нуждался в немедленной помощи. И даже Йохан медленно и с трудом спустился с седла канка.

Но, похоже, тяжелый путь, ветер, буря и грязь никак не подействовали на оборванного незнакомца, сидевшего в седле канка-солдата. Он был, как девочка-ребенок и пообещала, огромный человек, хотя из-за того, что сидел в седле великана-канка, казался еще больше. Его лицо было испорчено много раз сломанным носом. Старый шрам змеился по его верхней губе, а новый пересекал щеку. Она взглянула на него внутренним зрением, и увидела, что он еще молод, только на несколько лет старше Каши.

Где Каши нашла его? Спящего пьяным в одном из переулков Урика?

Пятна и порезы на одежде незнакомца явно были старше, чем ураган. Его волосы и борода не расчесывались неделями. Да, похоже за всем этим стоит долгая история, и она уже предчувствовала, как ее старые кости устанут, пока она будет слушать ее.

Ее мысли были прерваны стайкой детей, принесших три бокала воды Квирайта, для каждого из вернувшихся: Акашии, Руари и Йохана. Но не бокал для незнакомца, который еще не часть их коммуны и их традиций.

На Кулаке Солнца такие огромные, здоровенные люди страдают не меньше великанышей. Жажда незнакомца витала в оздухе вокруг него как аура, аура, в которую она вонзилась взглядом через свою вуаль. Он стоял спокойно, как канк, пока другие пили, и ничего нельзя было сказать о его характере.

Действительно странный человек, если он мог стоять и спокойно смотреть как брызги воды изчезают в грязи, даже не моргая глазами и не облизывая языком свои потрескавшиеся губы.

Где Каши нашла его?

И хотя она только подумала об этом, Каши взглянула на нее, прежде чем вернуть свой бокал детям. Потом она указала детям на него и слегка подтолкнула их в его направлении, потом вышла вперед.

— Я привела незнакомца в Квирайт, Бабушка, — формально и сухо сказала она, как того и требовала ситуация. — Он называет себя Просто-Павек. Он действовал без раздумий, когда спас жизнь Руари во время…

— Он не незнакомец! Он — темплар! — прервал ее Руари, внезапно появляясь между только что названным Павеком и детьми, а затем выбивая бокал в драгоценной водой из рук детей прежде, чем незнакомец успел сделать хотя бы один глоток. — Уличный червяк, грязный, одетый в желтое темплар. Не верь ему, Бабушка. Прогони его, прежде чем он принесет еще большее несчастье всем нам. Зарой его под деревьями!

Она почувствовала, как чувство ужаса и отвращения пробежало через всю общину. Рычащее, отчаянное лицо Руари закрывало лицо Павека, но боковой взгляд на Акашию и Йохана подтвердил в основном правдивость злых слов юного полуэльфа. Куски головоломки сложились вместе: шрамы, отстраненность, спокойствие и даже апатия на гладкой поверхности его сознания.

Было так легко думать о темпларах как о зверях; они так думали друг о друге, собственно они и были ими, по своему.

Но Акашия привела его сюда, а Йохан разрешил это. — Почему? — прошептала она, неспособная изгнать потрясение, ужас и гнев из своего голоса. — Как мы можем дать темплару убежище в Квирайте?

— Бывшему темплару, Бабушка. Беженцу, — ответила Акашия непонятным тоном. — Сами темплары назначили за его голову цену, сорок золотых монет, потому что он видел, как наш порошок, зарнека, преобразуется во что-то, что он называет «Лаг».

Ее древнее сердце забилось, и дальнейшие слова Акашии она слушала в пол-уха. Лаг… старее, чем самые старые деревья, старее, чем король Хаману или его квадратный, огороженный высокими стенами город. Это односложное слово поселило ужас и печаль в сознании стража Квирайта. Кусты зарнеки росли здесь с тех самых дней, когда потоки воды текли под сенью деревьев, за которыми ухаживала Телами и ее предшественники. Когда деревьев стало больше и они отвоевали у пустыни еще немного места, зарнека тоже распространилась вслед за ними, пока ее не стало столько, что можно было поделиться с несчастным и страдающим народом Урика, который называл ее Дыханием Рала. Но Лаг, как и нежная желтая река ее снов, был забыт.

До сегодняшнего дня.

И кто же вырыл Лаг из вполне заслуженной им могилы?

Хаману?

Король-Лев имел достаточно силы и еще больше злой воли для того, чтобы вырвать темные секреты изготовления Лага из порошка, называемого дыхание Рала, но если бы он или его миньоны сделали это, мало вероятно, чтобы они дали яду знаменитое в Урике имя.

— Бабушка? Бабушка? — Акашия быстро встала на колени, ее раздуваемые ветром волосы упали на землю за ее спиной. — Простите, Бабушка. Мне показалось, что он говорит правду; по меньшей мере он верит, что говорит правду. Я подумала — я подумала, что вы должны услышать и увидеть его. Это моя ошибка. Руари никогда не верил ему, даже на секунду.

Она мягко положила свои старые, шишковатые руки на голову молодой женщины. Конечно Руари не верит незнакомцу. Руари вообще не может глядеть на человека-мужчину и не думать о своем отце, а когда этот человек-мужчина к тому же темплар, ненависть удваивается. Не имеет значения, что Павек слишком молод, чтобы быть тем самым одетым в желтое червем, который изнасиловал эльфийку, мать Руари, и бросил ее умирать в кучу мусора за стенами Урика.

Тот мужчина давно мертв. Род Газала поддержал ее, пока она носила своего несчастного ребенка, и они же отомстили за нее. Для Газала и вообще для всего племени Бегунов Луны дело закончено и забыто. Но для Руари ненависть началась в тот момент, когда он родился, и она вплелась его тело, не тело эльфа, но и не тело человека. И она не закончится, пока Руари не примирится сам с собой — а этого Телами не ожидала увидеть, проживи она вдвое больше.

Там, где дела касаются человека-мужчины или темпларов, мнение юного Руари надо слушать последним. Она мягко коснулась своими скрюченными пальцами лица Каши, поднимая голову девушки.

— Ты не сделала никакой ошибки. Пока. Пускай незнакомец сам скажет за себя.

Акашия встала и сделала шаг назад.

— Темплар из Урика, встань передо мной! — Она решительно и твердо ударила по земле своим посохом, но пока не воззвала к стражу Квирайта для заклинания и не освободила энергию мыслеходца.

— Мое имя Павек, — сказал он, делая первый шаг по своему собственному желанию. — Я был темпларом, регулятором, но сейчас уже нет. И я больше не житель Урика. Я просто Павек, если у вас здесь нет другого Павека; иначе вы можете называть меня как вам захочется. Я — мертвый человек, с того мгновения, когда я увидел, как раб делает черный яд из золотого вина и вашего желтого порошка. Вам нечего бояться меня, Телами, друид Квирайта…

— На твои вонючие колени, темплар.

Руари взмахнул своей палкой, целясь в голову чужака, но даже при всей силе и скорости юности он не был ни достаточно быстр, ни достачно силен, чтобы закончить удар. На этот раз Телами призвала стража, и с его помощью сделала три шага, отделявших ее от полуэльфа, за один удар сердца. Ее посох, вырезанный из живой ветви самого старого дерева в роще, принял на себя ярость Руари. Его тело затряслось, когда отдача от удара прошла через его руки, а загорелая, цвета меди кожа стала мертво-бледной.

— Достаточно, — приказала она, скорее через Путь, чем словами. — Достаточно. Расплата была сделана тогда, когда Бегуны Луны оставили тебя здесь. Дети почитают родителей, и страдают, когда родители их не любят; но ты больше не ребенок.

— Он темплар, — продолжал настаивать Руари, его голос почти не отличался от шепота. — Я знаю на что похож этот народ.

— Точно так же, как эльфы и люди знают, на кого похож ты? — с состраданием ответила она, и это сострадание стерло ярость с его лица.

Плечи Руари обвисли, подбородок уткнулся в грудь, он отступил назад, едва не упав. — Прошу прощения, Бабушка. — Он наклонил голову, но так, чтобы не встретиться с ней глазами, потом извинился еще раз и отступил в самый дальний конец площади.