Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии

• Название: ДАртаньян в Бастилии
• Автор: Николай Харин
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0362-6

Наш просвещенный читатель несомненно осведомлен, хотя бы в общих чертах, об образе жизни дворянского сословия в первой половине XVII века. Мы приветствуем всякого, кто поведает о соколиной и псовой охоте, непрекращающихся несмотря на эдикты о дуэлях, щедром служении Купидону, а равно и Вакху. Все эти достойные занятия в большей или меньшей степени заполняли собой досуг благородных шевалье. Однако любимым времяпрепровождением всякого уважающего себя аристократа эпохи Людовика XIII несомненно являлось составление заговоров. В годы правления Ришелье это занятие сделалось настолько популярным, что количество французских дворян, сложивших голову на плахе или сгнивших в Бастилии, превосходило число заколотых на дуэли, несмотря на то что последние случались по любому поводу, а также и вовсе без оного. Поэтому мы не станем удивляться, обнаружив господ Бассомпьера, Монморанси, дю Трамбле и де Гиза, собравшихся вместе как самых настоящих заговорщиков. Они ими и были. А дабы рассеять всякие сомнения, прибавим к собравшимся королеву-мать. Дело происходило в Лионе, где остановился совершавший поездку король, внезапно почувствовав сильное недомогание. Врач короля месье Бувэр нашел у его величества опасную лихорадку. Людовик XIII велел послать за королевой Анной в Фонтенбло. По прошествии получаса его величество приказал вызвать в Лион также и королеву-мать. Он ощущал присутствие непрошеной гостьи — старухи с косой. Короли тоже смертны, и ничто человеческое им не чуждо. Слабость монарха извинительна: он не мог знать, что эта малоприятная дама отложит свой визит на тринадцать лет.

---

Кардинал, как человек, обремененный государственными заботами, а следовательно, занятой, не стал терять времени на преамбулы. Его высокопреосвященство чувствовал себя хозяином в любом уголке Франции и не упускал случая напомнить об этом окружающим. Однако аббатиса выказала несговорчивость и, прежде чем призвать Анну Перье, осведомилась о причине такого внимания первого министра к простой девушке.

— Надеюсь, что наша новая пансионерка ничем не вызвала неудовольствия вашего высокопреосвященства, — твердо заявила мать Анжелика. — И у вас нет причин гневаться на нее.

Кардинал не услышал в конце этой фразы вопросительного знака и недовольно поморщился. Но пожилая аббатиса была из людей того сорта, довольно редкого и в ту эпоху, на которых подобный прием не производил впечатления. Ришелье взглянул на настоятельницу снова и холодно произнес приличествующие случаю слова, присовокупив, что дело государственное и не терпит отлагательств. Анна Перье была вызвана, и кардинал остался с юной пансионеркой монастыря с глазу на глаз. Мать Анжелика пригласила отца Жозефа в монастырский сад и заняла капуцина разговором.

Минуты сложились в часы. Беседа его высокопреосвященства с Анной Перье затягивалась к удивлению отца Жозефа и беспокойству аббатисы. Прошло два часа. Отец Жозеф осмотрел все розы в саду обители Святого Причастия, насладился ароматом каждого цветка и почувствовал, что у него начинает кружиться голова.

Прошел еще час. Отец Жозеф два раза укололся о шипы и был проведен туда, где цвели тюльпаны. Еще полчаса.

Мать Анжелика решительно извинилась перед гостем и направилась к зале, где происходила столь затянувшаяся беседа. Но в эту самую минуту двери растворились, и Ришелье вышел навстречу настоятельнице. Кардинал подошел к ней, и аббатиса увидела, что первый министр Людовика XIII очень взволнован, но глаза его радостно блестят, а лицо имеет торжественное и одновременно почтительное выражение, словно у человека, которому открылись какие-то величественные и безбрежные дали и грозная красота стихий.

— Я поручаю, нет, я прошу вас оберегать эту девушку, — сказал кардинал. — Я прикажу, чтобы ваша обитель надежно охранялась и никто не мог без вашего и ее желания потревожить ее покой.

С этими словами его высокопреосвященство покинул Пор-Руаяль.

Когда он садился в карету, отец Жозеф, державшийся поблизости, услышал, как Ришелье бормочет: «Анна! Снова Анна! Это имя словно символ. Но та принесла мне лишь несчастье и осталась в прошлом, эта же — знает будущее».

Когда кардинал вернулся в своей дворец, ему доложили, что личный врач королевы-матери Марии Медичи Антуан Перье просит его высокопреосвященство об аудиенции.

Глава пятьдесят вторая Гороскоп Ришелье

(продолжение)

— Итак, — промолвил Ришелье, — мне досаждает подагра. Какие вы знаете средства от нее, чтобы их не знали другие врачи?

Бежар приосанился:

— Надо приложить к больному месту кусок бычачьего мяса, смоченного виноградным вином. По прошествии шести часов его следует снять и положить в теплое место, чтобы оно протухло, а затем дать съесть собаке.

— Какой в этом смысл?

— Повторяя этот прием несколько раз, мы добиваемся того, что пациент излечивается, а болезнь переходит к собаке.

Секретарь кардинала, скрипевший пером в углу, оторвался от своего занятия и уважительно посмотрел на Бежара.

Кардинал, однако, придерживался иного мнения. Он снова поморщился:

— Есть ли у вас в запасе какое-нибудь более осмысленное средство?

— Конечно, ваше высокопреосвященство, — почтительно поклонился Бежар. Надо в час Марса или Венеры истолочь травы ир гвианский, иначе Cipura puludosa, смешать с яичным желтком и, сделав стержень, наподобие спички, съесть натощак.

— Это куда ни шло, — кисло улыбнулся кардинал. — Хорошо, я беру вас к себе с испытательным сроком. Если вы в течение месяца докажете ваше врачебное искусство, вы будете получать двадцать тысяч ливров в год. Жить будете здесь, во дворце, чтобы я всегда имел вас поблизости. Полагаю, вы можете представить рекомендательные письма? На этом пока закончим. Витре, проводите господина Перье.

Когда шаги Бежара и сопровождающего его дежурного офицера затихли в отдалении, кардинал повернулся к секретарю.

— Надеюсь, вы все записали, что тут наговорил этот человек? Снимите копию и срочно пошлите в Университет господам Ферье и Видалену. Пусть дадут свое заключение.

Мне необходимо знать, смыслит этот господин Перье в медицине или нет. Кроме того, выясните, не ядовит ли этот… как вы там записали? Вот именно ир гвианский.

И все лекарства от Перье впредь посылать химикам в Университет на анализ. Сразу же по получении. В строжайшем секрете.

Ир гвианский, по мнению университетских ученых, не представлял никакой опасности для здоровья. Не возникло у них сомнений и в том, что лже-Перье человек весьма сведущий.

Таким образом, в штате кардинала оказался ученый человек, которого, очевидно, и следовало опасаться.

«Впрочем, я проверю его со всех сторон, хотя того, что мне удалось узнать у этого удивительного создания по имени Анна Перье, с избытком хватит, чтобы отправить этого самозванца на виселицу, — подумал кардинал. — Господин Морен и его гороскоп и тут попали в точку. Только в одном он ошибся: военного поражения не будет. В поход войска поведет бравый маршал де Ла Форс, он и разобьет мятежников!»

В этот момент доложили о капитане гвардии де Кавуа.

— Что случилось, де Кавуа? Вы здоровы? — осведомился кардинал, посмотрев на капитана своих телохранителей. Он решил, что капитан снова заболел.

— Ваше высокопреосвященство, лучше бы я снова слег!

Лучше бы я умер!) — Да что такое стряслось?!

— Я пришел доложить вашему высокопреосвященству, что Бикара тяжело ранен и врачи полагают, что его жизнь висит на волоске.

— Ранен? Кем же? — по тону кардинала было ясно, что тому, кто ранил его офицера, не миновать Бастилии.

— По словам очевидцев, тем самым дворянином громадного роста, который затем уложил еще пятерых…

— Пятерых?! — вскричал кардинал. — Вы сказали — пятерых, де Кавуа?! Я, верно, ослышался!

— Но из них только двое из числа роты, остальные — патрульные стрелки.

— Вы меня несказанно утешили, де Кавуа, — гневно гаркнул кардинал. Как это могло произойти?

— Этот человек сбросил на них с балкона комод, сундук и два тяжелых шкафа…

— Послушайте, де Кавуа! За кого вы меня принимаете?

Они что, все спятили, что стояли под этим проклятым балконом, дожидаясь, покуда ваш загадочный великан не сбросит на них всю эту мебель?!

— Не совсем, ваше высокопреосвященство. Они пытались выломать входную дверь…

— Вот как?! Мои люди пытались ворваться в чей-то дом, выломать дверь? Чей же дом удостоился такой чести?

— Герцога де Шеврез, ваше высокопреосвященство.

— Вы с ума сошли, де Кавуа. Вы знаете, как я отношусь к герцогу. Герцог — милейший человек и не имеет ничего общего со своей сумасшедшей женой, кроме, разве, того, что она носит его имя… Надеюсь, вы принесли извинение герцогу и не слишком повредили его двери.

— Ох, ваше высокопреосвященство!

— Проклятие! Видите, де Кавуа, до чего вы меня довели, я ведь лицо духовное, и мне не подобают подобные выражения. Но что я еще могу сказать в ответ на ваше оханье!

— Ах, ваше высокопреосвященство!

— Вы будете говорить или нет? Что сталось с домом герцога?!

— Его… больше нет.

— Куда же он делся в таком случае?

— Он… сгорел.

— Сгорел?! — взревел кардинал.

— Дотла, ваше высокопреосвященство.

— Ах!

— Вашему высокопреосвященству плохо? Не послать ли за врачом?

— Ох!

— Эй, Шарпантье, врача его высокопреосвященства!

— Прекратите, болван! Не хватало мне еще этого отравителя!

— Шарпантье, скорее же. Его высокопреосвященство бредит!

— Замолчите, болван. Я хотел сказать, что не хочу видеть… этого Бежара… то есть Перье. И вообще не хочу видеть никаких врачей.

— Но вы так побледнели…

— Это все пустяки по сравнению с тем, как сейчас побледнеете вы, де Кавуа!

— Я уверяю вас, ваше высокопреосвященство, что прибыл на место происшествия слишком поздно и не успел их остановить…

— Но почему, ответьте мне, почему этим болванам вздумалось спалить дом герцога? — простонал кардинал.

— Они хотели выкурить их дымом, ваше высокопреосвященство.

— Кого?! Силы небесные!

— Ваше высокопреосвященство, вам действительно не нужен врач?

— Если вы мне хоть раз напомните о враче, вы окончите свои дни в Бастилии!

— Слушаюсь. Патруль моих гвардейцев под командованием Бикара двигался по улице Святого Фомы и повстречал на своем пути двух мушкетеров со слугами, причем последние были вооружены мушкетами, словно они собрались на войну.