Владимир Васильев (Ташкент) - Тень улитки

• Название: Тень улитки
• Автор: Владимир Васильев (Ташкент)
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Я? — растерялась Беатриса. — Ну, хорошо, когда цветы растут в почве.

— А дети? — неожиданно спросил Перец.

— А причем тут дети? — побледнела Беатриса.

— Как же — «цветы жизни», — галантно подсказал мосье Ахти.

— Вы хотите сказать, что мой проект создания интернатов для детей аборигенов… такой же… такой же… жестокий? — поняла она намек.

— Я этого не утверждаю, — покачал головой Перец, — у меня слишком мало информации, чтобы так утверждать… Может быть, так сказать, «почва» отравлена, мертва и на ней ничего больше расти не может. Если родители — алкоголики, изуверы, больные… Или дети больные… Всякое может быть — экологические катастрофы, эпидемии, войны, революции, когда детям угрожает смертельная опасность… Тогда, возможно, лишить детей привычной почвы — единственный путь их спасения, и ваш проект благороден… Я и говорю, что нужен глобальный анализ, пусть приблизительная, но модель Леса. Наверное, сейчас наибольшая концентрация информации происходит в группе научной охраны Леса. Не так ли, Ким?

— Да, в некотором смысле… Правда, в весьма специфическом. Цифры, цифры, цифры…

— За которыми не видно Леса? — улыбнулся Перец. — Я в этом уже убедился, работая под вашим началом. Но, возможно, в этом виноваты не цифры, а отсутствие грамотной их интерпретации? Я, конечно, не очень силен в математической статистике, но и нам, лингвистам, она не чужда. Очень полезный аппарат при анализе текстов. Гистограммы, регрессии, корреляции. Очень интересно… Вот вам, Квентин, не интересно ли было бы оценить степень взаимосвязи функционирования «клоаки» или «генератора биомассы», как я тут еще читал о ней в бумагах, и интенсивности лилового тумана?

— Очень даже интересно! — воскликнул Квентин, — Я и так вижу, что есть зависимость.

— Почему же вы не попросили Кима провести соответствующий анализ?

— Да в голову не пришло… Да и потом у всех свои утвержденные в начале года планы… Что уж лезть… Теперь попрошу. Сделаешь, Кимчик?

— Сделаю-сделаю…

— Вам, Ким, надо бы персонально поработать с каждым из ведущих специалистов и совместно поставить задачи для анализа силами вашей группы. Вам же, совместно с мосье Ахти, надо будет заняться формированием группы глобального анализа… Не только из начальников подразделений… А вы, Рита, что вы думаете о нашей дальнейшей деятельности как Управления по делам Леса?

Рита с удивлением воззрилась на Переца.

— Да никаких у вас общих дел с Лесом нет, и управлять поэтому нечем. Я бы построила высокую стену, поставила охрану и никого бы не пропускала ни туда, ни обратно. Каждый имеет право на собственную жизнь.

Алевтина неприязненно посмотрела на Риту. Перец давно обратил внимание, что Рита явно не нравится Алевтине. По целому ряду признаков в поведении Алевтины уловил. Этому он уже научился.

Взгляд Квентина был исполнен муки и безнадежности.

— Знаете, Рита, — признался Перец, — Я тоже неоднократно думал об этом. Мне категорически не нравилось, что кто-то распоряжается моей жизнью. И на материке, и здесь. Но я никак не мог избавиться от этой подчиненности… Потом я понял, что и сам кем-то распоряжаюсь. И не по злому умыслу, а по неизбежности совместной жизни… Ну, представьте, что все мы возвели бы вокруг себя бетонные стены — то ли колодцы, то ли башни… У некоторых, может, и из слоновой кости… Такое нередко случается. Но если все и одновременно… то мы, просто, вымрем. Или начнем сначала сходить с ума, как эти несчастные цветы, — показал он на бывшую кадку с фикусом, а ныне с цветами, победно достигшими уже потолка… — Сначала пожелтеем, потом покраснеем, а потом все равно вымрем, потому что не умеем жить друг без друга. Как, увы, и вместе не умеем. Но стараемся…

— Но причем здесь Лес? — спросила Рита.

— Может быть и ни причем, — пожал плечами Перец. — Но мне кажется, что Лес и мы, все мы как единое, то же, что, например, вы и Квентин — трудно вместе и невозможно врозь…

— Но почему обсуждаются наши личные отношения на производственном совещании! — возмущенно вскочил Квентин.

Рита махнула на него рукой, и он сконфуженно сел.

— Извините, Квентин, — развел руками Перец, — я, наверное, зря упомянул присутствующих. Но так понятней. Я не имел в виду ничего предосудительного… Да, мы с Лесом разные, но мы — дети одной Матери-Природы…

Тут Рита быстро и пристально взглянула на Переца и опустила глаза. А он продолжал:

— Мы живем на одной планете. И у нас нет другого пути, кроме как сожительствовать. Либо во вражде, либо, если не в любви, то во взаимоуважении. Во взаимопонимании, наконец. Оно необходимо и врагам, и влюбленным… Но в одном вы, Рита, безусловно, правы — наши отношения с Лесом должны строиться на основе осторожности и уважения, невмешательства в то, что не понимаем. Да и в то, что понимаем, без крайней нужды не вмешиваться.

— Уверяю вас, что в Лесу нет Управления по делам Материка, — сухо сказала Рита.

— И я в этом уверен, — согласился Перец, — но это не значит, что его никогда не будет. Вероятно, у Леса пока и внутренних проблем достаточно… Но когда они будут решены, или выяснится, что они неразрешимы, взоры обитателей Леса могут заинтересованно обратиться и в нашу сторону. Вот тогда понимание будет жизненно необходимо.

— Логично, — согласилась Рита и, отключившись от разговора, воззрилась на цветы в кадке. Два-три цветка уже высунулись в форточку и поползли вниз по стеклу. Один корешок отыскал в кадке щель и, высунувшись из нее, шевелился, как белый червяк или щупальце невидимого хищника.

— Фу, какая гадость! — воскликнула Алевтина и, взяв со стола ножницы, подошла к кадке и отрезала шевелящийся отросток. Он упал на пол и, поизвивавшись, затих.

Рита презрительно усмехнулась.

— Я полагаю, что наш разговор не закончен. Всем надо подумать, посоветоваться друг с другом в рабочем порядке. Поручения даны — приступайте к исполнению. На сегодня совещание закончено, — неожиданно завершил разговор Перец. — Алевтина, пожалуйста, проследите, чтобы товарищей с Биостанции устроили в гостинице и, если необходимо, выделите для них рабочее помещение в Управлении. Завтра в десять жду вас всех здесь с результатами ваших размышлений. До свидания.

Гости поднялись и двинулись к выходу, сопровождаемые Алевтиной.

— Да, — будто вспомнил Перец. — Рита, останьтесь, пожалуйста, ненадолго.

Алевтина удивленно обернулась и вопросительно посмотрела на Переца. Он успокаивающе улыбнулся ей.

Рита остановилась у дверей и с непроницаемым выражением ожидала, когда все покинут кабинет. Квентин, выходя, все оглядывался, но она будто не замечала его.

Алевтина демонстративно тщательно закрыла за собой дверь.

— Присаживайтесь, Рита, еще раз, — предложил Перец. — Я сейчас понял, что мне крайне необходимо серьезно и откровенно поговорить с вами, если я действительно хочу изменить существующее положение к лучшему.

— Что такое хорошо и что такое плохо? — великий философский вопрос всех времен и народов, — почти без выражения заметила Рита, но Перец, все же, углядел в ее глазах чуть заметный блеск заинтересованности.

— Знаете, Рита, — неожиданно севшим голосом, начал он, — я ведь тоже когда-то был женат…

Рита сделала неопределенное движение губами, которое можно было воспринимать и как ироничное «подумаешь, невидаль какая!» и как заинтересованное «Ну, и?..»

— Мы были молоды и любили друг друга. И как, наверное, всем молодым и влюбленным, нам казалось, что это будет длиться вечно… Мы были беспечны, и хотя неоднократно проливали слезы сострадания, читая и слыша строки из цикла «с любимыми не расставайтесь!», мы расставались и расставались, зато как упоительны были наши встречи!.. А однажды Эсфирь не пришла. Ее принесли. Соседи. Я ждал ее наверху, в нашей квартирке, а она лежала в заплеванном грязном подъезде… Ее зарезал пьяный мерзавец. То ли в карты проиграл, то ли, как Тузик, требовал, чтобы отдалась ему, а когда не получилось, пырнул ножом, чтобы никому не досталось… Мне очень трудно вспоминать. Но я хочу, чтобы вы меня поняли… Я жив сейчас, потому что умер тогда. Вместе с ней. Долгое время я себя не помнил и не ощущал. Не понимал, где я и что со мной. Наверное, я тогда без сожаления мог бы умереть, но я уже был мертв, поэтому мне это не пришло в голову. А когда я начал осознавать себя, то самоубийство показалось мне чем-то театральным, показушным, могущим оскорбить ее память. Но и жить среди людей я не мог. И тогда я вспомнил про Лес. Мы вместе читали о нем, фантазировали, мечтали, видели картинки, фильмы, представляли себя в нем… В общем, мне стало казаться, что единственное место, где я мог бы существовать — это Лес, где нет человечества. И вот я здесь. Это было нелегко. Закрытая зона и все такое. Но поступила заявка на лингвиста, и меня пустили сюда. В Управление, а не в Лес, куда я стремился. Мне казалось, что мы с ним, оба чуждые человечеству, поймем друг друга, как понимали с Эсфирью, но эти надежды, разумеется, были глупы, внерациональны, бредовы. Чтобы понимать, надо любить, а я для Леса просто не существую…