Гельмут Хёфлинг - Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима

• Название: Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима
• Автор: Гельмут Хёфлинг
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1992
• ISBN: 5-244-00596-0

Книга немецкого писателя и публициста Г. Хёфлинга посвящена одному из важнейших событий античной истории — восстанию Спартака (73–71 гг. до н. э.), рассказ о котором подкреплен материалами, слабо разработанными в советской историографии. Речь идет об увлекательном описании быта, обычаев Древнего Рима, положения гладиаторов, истории появления гладиаторских игр, возникших из религиозных по существу погребальных обрядов и постепенно превратившихся в род жестокого, «кровавого» спорта; о методах обучения гладиаторов, о гладиаторских школах, о видах вооружения и правилах борьбы на арене, об архитектуре амфитеатров и казарм, о месте гладиаторов в обществе.

---

Колизей (амфитеатр Флавиев) в Риме. 75–80 гг. Реконструкция

«Раз Колизей стоит, стоит и Рим; но Рим падет вослед за Колизеем, за Римом — Мир!» — так гласит известное изречение VIII в., принадлежащее, по-видимому, одному из англосаксонских паломников, пораженному колоссальным строением. Римская империя давно канула в Лету, а Колизей все стоял, продолжая оказывать влияние на архитектуру многих веков. Конечно, не минули его и многочисленные опустошительные войны, но никогда он не был разрушен совершенно, и по сей день этот величественный обломок исчезнувшей цивилизации продолжает оставаться одним из важнейших элементов архитектурного облика города Рима.

Колизей стоит на месте бывшего парка Золотого Дома Нерона, а именно там, где раньше находился пруд, перед тем осушенный и засыпанный. В плане он представляет собой эллипс с внешним обводом в 527 м, главные оси которого составляют 188 м в длину и 156 м в ширину. Длина осей овальной же арены — 86 и 54 м; площадь ее — 4644 кв. м, а всего комплекса — около 29 000 кв. м.

Колизей (амфитеатр Флавиев) в Риме. 75–80 гг. Разрез

Первый этаж образуют аркады с 80 арками высотой 7 м и колоннами с размерами 2,40 х 2,70 м в плане. На них покоятся второй и третий этажи, в то время как четвертый составляет сплошная стена, разделенная подпорками на сектора, каждый второй из которых имеет окна. Первый этаж украшен дорическими колоннами, второй — ионическими и третий — коринфскими колоннами. Лишь изобретение бетона позволило строителям Колизея впервые в истории архитектуры вывести четыре ряда стоящих друг на друге аркад общей высотой 57 м.

Глубина фундамента Колизея — 9 м. Под ареной находилась сеть переходов и помещений, которые сегодня можно увидеть просто сверху. Использовались они в качестве клеток для зверей и камер для гладиаторов, складов, а также для сложных механизмов, предназначенных для подъема на арену декораций и для прочей «сценической аппаратуры». Уже в 80 г. н. э. здесь существовала система каналов, по которым подавалась вода на арену, и она через короткое время превращалась в озеро, где разыгрывались морские сражения.

Выстроено все сооружение из кирпичей, облицованных мраморными плитами, а также из блоков твердого травертинского известняка, добывавшегося неподалеку от Рима. Дорога от каменоломни, по которой доставлялись огромные камни, была расширена до 6 м. В завершении строительства амфитеатра принимали участие десятки тысяч военнопленных-иудеев, пригнанных Титом в Рим из разрушенного Иерусалима.

Все 80 арок первого этажа были пронумерованы, так что гостям, приглашенным магистратом или принцепсом, для того чтобы найти свой ряд в секторе, достаточно было сравнить запись на входном билете с нумерацией, указанной над входом в аркады. Это мудрое изобретение позволяло равномерно распределять поток зрителей, стремившихся занять 45 000 сидячих мест. Не следует забывать и о 5000 стоячих мест на самой верхней террасе.

Четыре арки внешней стены, расположенные на концах осей, не были снабжены табличками — публика не имела права проходить через них. Через две в амфитеатр торжественно входили император и сопровождавшая его знать, а через другие две — колонны гладиаторов.

Лучшие места в ложах нижнего ряда предназначались для высокопоставленных лиц, и прежде всего императора с семьей и двором в окружении потомков древних знатных родов, сенаторов и всадников, весталок[48] и жрецов в полном облачении. Любопытство и удивление публики часто вызывали присутствовавшие в этом светлейшем кругу в великолепных одеждах, украшенных драгоценностями, цари, вожди и посланцы из Африки, из восточных и иных стран, приглашенные императором в качестве гостей. В особой почетной ложе с южной стороны амфитеатра, расположенной напротив великолепной ложи императора, восседали префекты города[49] и магистраты.

Колизей (амфитеатр Флавиев) в Риме. 75–80 гг. Планы на уровне 1 — земли, 2 — второго яруса, 3–4 — третьего яруса, 5–6 — четвертого яруса

Над первым рядом все более широкими кругами расходятся, поднимаясь вверх, места с мраморными сиденьями для членов всех прочих сословий римского общества. По случаю праздника одеты они в белые тоги, головы украшены венками. Пестрые, необычные одежды тех, кто приехал из далеких краев, — представителей всех стран и народностей — словно брызгами, расцвечивают белоснежное полотно римского общества, представленного в амфитеатре.

Есть ли столь дальний народ и племя столь дикое, Цезарь,
Чтобы от них не пришел зритель в столицу твою?
Вот и родопский идет земледелец с Орфеева Гема.
Вот появился сармат, вскормленный кровью коней;
Тот, кто воду берет из истоков, им найденных, Нила;
Кто на пределах земли у Океана живет;
Поторопился араб, поспешили явиться сабеи,
И киликийцев родным здесь благовоньем кропят.
Вот и сикамбры пришли с волосами, завитыми в узел,
И эфиопы с иной, мелкой, завивкой волос.
Разно звучат языки племен, но все в один голос
Провозглашают тебя, Цезарь, отчизны отцом.

Так восхвалял в I в. н. э. римский поэт Марциал величие императора.

Лишь женщины императорской семьи и весталки имели право наблюдать кровавую резню на арене в непосредственной близости, прочие же сидели на более высоких рядах. На самых же высоких местах толпились представители низшего сословия — нищие, неграждане и рабы, одетые в грубое коричневое сукно, оборванные и грязные. Однако и здесь, на самой верхней террасе, ничто не мешало следить за ходом смертельной игры.

Сверху были установлены мачты, на которых моряки мизенского флота,[50] умелые в обращении с парусами, натягивали накрывавший весь амфитеатр огромный навес, служивший зрителям и бойцам защитой от палящих лучей солнца и от дождя. По беломраморным скамьям скользили пестрые пятна солнечного света, пробивавшегося сквозь разноцветный навес. Однажды, во времена императора Нерона, полог над амфитеатром изображал усеянное звездами ночное небо.

Из фонтанов, устроенных на арене, высоко били струи воды с примешанными к ней благовониями, распространяя при этом свежесть и опьяняющие запахи. Свист, бой барабанов, звуки труб и флейт перекрывали шум боя.

Музыка и шум толпы оглушали зрителя, глаза же его ослепляли огромные массы празднично одетых людей, наполнявших скамьи великолепного сооружения, архитектурное совершенство и искусное убранство которого не могли вновь и вновь не поражать приходивших сюда. Гордостью наполнялось сердце каждого римлянина, осознававшего здесь свою принадлежность к народу, способному создавать столь удивительные творения. Присутствие в Колизее лицом к лицу со светлейшим принцепсом и представителями народов, съехавшимися со всех концов огромной империи, присутствие на столь возбуждающих, жестоких и одновременно привлекательных играх — конечно, это присутствие, это событие опьяняло все чувства зрителя и в последовавшие затем эпохи хотя бы на несколько часов оживляло призрак былого величия Рима. Тот, кто попадал в этот котел взаимно подстерегавших друг друга страстей, тут же захватывался воодушевлением кипящей вокруг него толпы и втягивался, словно в воронку водоворота, даже если до того он всей душой восставал против жестокостей гладиаторской резни и травли зверей.

Об огромной колдовской силе кровавых чар набитого до отказа амфитеатра ярко повествует в своей «Исповеди» Блаженный Августин, церковный патриарх IV в. н. э. То, что произошло с его другом Алипием, превратившимся из противника кровавого зрелища в одного из его яростных поклонников, — это конечно же один из тысяч случаев подобного рода.

«В Рим приехал раньше меня, а именно для того, чтобы изучать право. И здесь его с небывалой притягательной силой и в невероятной степени захватили гладиаторские бои. И хотя перед тем он питал к ним неприязнь и даже отвращение, несколько друзей и соучеников, шедших с обеда и встретивших его, несмотря на нежелание и даже сопротивление с его стороны, буквально силой — как это могут позволить себе только друзья — потащили его в амфитеатр, где в те дни давались эти жестокие игры не на жизнь, а на смерть.

Он же сказал так: «Тело мое вы можете притащить и усадить там, однако дух мой и мои глаза не будут прикованы к игре на арене; итак, я буду пребывать там, но выйду победителем и над вами, и над вашими играми».

Они его выслушали, но все равно взяли с собой, может быть, именно потому, что им хотелось узнать, сможет ли он сдержать свое слово.

Когда они пришли в театр и пробились к каким-то местам, там уже царили дикие страсти. Алипий закрыл глаза и запретил своему духу отдаваться греховному безобразию. Ах, если бы он себе заткнул и уши! Ибо, когда в один из моментов боя на него вдруг обрушился вой всей собравшейся в амфитеатре толпы, он открыл глаза, сраженный любопытством, будто бы он был защищен против него так, что и взгляд, брошенный на арену, не мог ничего ему сделать, а сам же он всегда был способен сдерживать свои чувства. И тогда душе его была нанесена более глубокая рана, чем телу того, на кого он хотел взглянуть, и он пал ниже, чем тот, падение которого вызвало этот вой. Дух его давно был уже готов к этому поражению и падению: он был скорее дерзок, чем силен, и тем бессильнее он проявил себя там, где хотел бы более всего надеяться на себя. Ибо только он увидел кровь, как тут же вдохнул в себя дикую жестокость и не мог уже оторвать взгляда и, словно завороженный, смотрел на арену и наслаждался диким удовольствием и не знал этого и упивался с кровожадным наслаждением безобразной этой борьбой.