Александр Долгов - Цой: черный квадрат

• Название: Цой: черный квадрат
• Автор: Александр Долгов
• Издательство: Амфора
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00823-4

Что было бы с Виктором Цоем, если бы он не погиб 15 августа 1990 года? Свою версию событий предлагает главный редактор журнала «FUZZ» Александр Долгов в фантастической киноповести «Цой. Черный квадрат». Захватывающая как крутой вираж фантасмагория молниеносно перемещает читателя во времени и пространстве, не давая опомниться.

В книгу также включены интервью с Виктором Цоем и другими культовыми персонами рок-сообщества.

---

Алма-Ата. Ноябрь 1982 года

Рашид Нугманов работает в «Обществе охраны памятников истории и культуры КазССР». Ему 28 лет. Общество расположено в многоэтажном здании в центре Алма-Аты. Фасад здания украшен огромными часами. Сейчас они показывают без одной минуты шесть. Когда большая стрелка добирается до отметки 12, в здании сразу же раздается звонок, сообщающий об окончании рабочего дня.

Из здания выходят сотрудники общества, среди них Рашид. Его можно сразу заметить по пышным усам. Он никуда не торопится, рассеянно смотрит по сторонам, закуривает сигарету. К нему обращается девушка-казашка:

– Рашид Мусаевич!

– Да, Ажар… В чем дело?

– Вы помните, что завтра в девять утра совещание в министерстве?

– Помню.

– За вами заедет домой директорская машина в восемь двадцать.

– Хорошо.

– До свидания, Рашид Мусаевич!

– До свидания, Ажар!

Нугманов смотрит сквозь сигаретный дым на проезжающие мимо машины. «Так ли я живу, то ли я делаю?»

После окончания Архитектурного института в 1977 году он несколько лет проработал по специальности. Сначала в одной конторе, потом в другой… И здесь на него возлагают большие надежды, ему светит повышение…

Рашид голосует на дороге, пытаясь поймать такси и еще не знает, что уже начал кардинально менять свою жизнь. Что через восемь месяцев мечта стать режиссером воплотится в реальность, и он поступит во ВГИК. А пока он останавливает такси, садится в машину. Говорит таксисту:

– Вы можете проехать по Кирова мимо ТЮЗа?

– Прокатить по Броду? Нет проблем, командир, – отвечает таксист, разворачивает машину и едет в сторону Брода. Так народ называет улицу Кирова. На фасадах домов мелькают гигантские лозунги «Слава КПСС!» и портреты членов Политбюро.

Такси останавливается у дома. Рашид расплачивается с шофером.

Рашид открывает дверь, входит в подъезд. Далее – лифт: первый этаж, второй, третий… На уровне четвертого этажа он останавливается. Рашид покидает лифт и входит в квартиру, которая начинается с длинного коридора. Далее идет гостиная, старинную обстановку которой – шкаф с большим зеркалом, камин, письменный стол (примерно того же возраста, что и шкаф) и комод – дополняют вполне современные предметы: бобинный магнитофон, электронные часы, два телевизора, стоящие на комоде рядом друг с другом. Нугманов включает оба: на одном появляется заставка программы «Время», которая сменятся лицом диктора: «Здравствуйте, товарищи!»; на другом – трансляция хоккейного матча. Рашид не смотрит, идет на кухню, открывает холодильник, достает початую бутылку кефира. Пьет из нее. Берет с корпуса холодильника миниатюрный переносной телевизор и ставит на большой, на тот, который продолжает показывать хоккей.

На другом – диктора сменил видеоряд: бегущий по платформе метро человек, крупный план рук, шкурящих поверхность лепнины на потолке…

Рашид включает маленький телевизор в сеть. На экране появляется рябь. На экране большого телевизора внезапно обрывается трансляция хоккея, появляется картинка с симфоническим оркестром. Звучит вступление к «Патетической симфонии» Чайковского.

– Что за чертовщина, – бурчит Рашид, переключает на другую программу, – там показывают военную хронику.

Рашид убирает звук телевизора и включает бобинный магнитофон. Бобины с пленкой начинают медленно крутиться, сквозь треск и шип пробиваются звуки гитары. Это запись подпольного концерта одной из рок-групп.

На гитаре пока не играют, ее настраивают.

– Какая струна не строит? – спрашивает гитарист у зала.

– Четвертая, – подсказывают из зала.

– А четвертой здесь и нету, – весело отвечает гитарист.

Ответ вызывает смех в зале и улыбку у Рашида. Затем, уже более серьезно, тот же голос объявляет:

– Для вас играют Виктор Цой – гитара, вокал – и Алексей Рыбин – гитара, вокал. Группа ГАРИН И ГИПЕРБОЛОИДЫ.

Затем начинается песня:

Где твои туфли на «манной каше»
и куда ты засунул свой двубортный пиджак….

Рашид садится за старинный письменный стол, достает тетрадь, начинает писать. Сначала заголовок крупно и размашисто: «Король Брода»; под ним – текст-вступление: «Мурик, 16-летний юноша с грустными и честными глазами, который был королем Брода целых два года…»

Он пишет не отрываясь, не глядя в телевизор.

Из динамиков магнитофона доносится другая песня Цоя («На кухне»):

Ночь, день, спать лень.
Есть дым, да и черт с ним…

К ночи Нугманов незаметно для себя засыпает. Телевизоры вместо передач начинают показывать рябь. Магнитофон продолжает работать на холостом ходу, хвостик пленочного рекорда монотонно стучит о крышку. Рашид спит за столом, положив голову на исписанные листы тетради. Вполне возможно, что ему снится Цой. Ведь Рашид уже знает о его существовании, но Цою пока еще ничего неизвестно о Рашиде. Однако их встреча уже предопределена…

Электронные часы с зелеными цифрами показывают время: 01:59.

Ленинград. Ноябрь 1982 года

Раннее утро. Пустое шоссе у подножия горы Фудзи. Из предрассветной мглы с ревом выскакивает мотоцикл и стремительно проносится мимо. Рычание мотоцикла слышится еще несколько секунд, а затем, окончательно затихнув, его сменяет звук идущих часов.

Цой видит это во сне, однако часы тикают одновременно и по эту, и по ту сторону Витиного сна.

Они показывают без одной минуты шесть утра. Часы стоят на стуле возле кровати, где под одеялом лежат двое – Виктор и Марьяна, его жена. Марьяна не спит. Она с нежностью смотрит на мужа.

Через минуту, предупреждая звон будильника, Марьяна нажимает на кнопку. Та щелкает. Виктор спит чутко и сразу открывает глаза.

– Доброе утро, герой, – шепчет Марьяна, улыбаясь Виктору.

– Доброе утро, Марьяша, – отвечает Виктор, – представляешь, мне приснилась гора Фудзи…

– Что, хочется в Японию?

– Очень!

Через час Виктор едет в метро. Ему уже изрядно осточертел этот почти каждодневный путь. Сначала до Пушкинской, затем бегом по эскалатору, через вокзал, на платформу, к электричке, которая вот-вот готова тронуться, но он все же успевает и впрыгивает в последний вагон.

А затем уже по поезду, под скороговорку машиниста: «Доброе утро, товарищи. Наш поезд проследует со всеми остановками до станции Пушкин. Просьба в вагонах соблюдать чистоту и порядок», – идет через полупустые вагоны к голове электрички. Там, наконец, можно встать в тамбуре и спокойно покурить, поглядывая сквозь замызганное окно на то, как с шумом, пылая огнями освещенных окон, проскакивают встречные поезда, полные людей; стоять и слушать, как стучат колеса поезда.

…электричка везет меня туда, куда я не хочу…

Виктор криво ухмыляется, подсмеиваясь над самим собой. Наконец, станция Пушкин. Цой выходит на платформу, спускается к городу. Только-только начинает светать.

До Екатерининского дворца двадцать минут быстрым шагом. И когда Виктор подходит, вокруг дворца плывет еще утренняя полумгла, и великолепие архитектуры оценить по достоинству невозможно.

Цой работает лепщиком. Его дело – потолки, точнее, реставрация фризов в огромном зале. Он стоит на высоких козлах под потолком и зашкуривает поверхность лепнины. На нем спецодежда, голову обхватывает бандана, все его лицо, включая ресницы, в белой пыли. В дверях зала появляется мужчина в такой же спецодежде, как у Цоя, только чистой. Это мастер, он пришел с проверкой. Виктор видит его краем глаза, но никак не реагирует.

– Цой, – говорит мастер начальственным тоном, – ты опять сегодня опоздал.

Виктор продолжает работать, будто ничего не слыша. Пыль словно снег садится на его лицо. Только в отличие от снега, она не тает. Мастеру нужны извинения или хоть какая-нибудь реакция.

– Как всегда играешь в молчанку, – говорит он раздраженно, – посмотрим, что ты скажешь, когда я лишу тебя премиальных…

Мастер, так и не получив ответа, поворачивает к выходу. Цой показывает ему «fuck» и бурчит себе под нос:

– Лучше б я пошел к врачу…

В дверях мастера чуть не сбивает мужик в грязном комбинезоне, явно с похмелья. Мастер чертыхается, а мужик, не давая ему опомниться, говорит:

– Михалыч, помираю… дай рупь до завтра…

Мастер, оглядываясь на Цоя, увлекает за собой подчиненного и выходит из зала. До Виктора доносятся лишь обрывки разговора:

– Михалыч, а ты не в курсе, почему вчера вместо хоккея балет по телеку показывали?

– Ну, Рокотов, ты святой человек, – Брежнев умер.

Виктор, не прислушиваясь, продолжает монотонно шкурить лепнину.

Внезапно он неосторожным движением руки сбивает кожу с одной из костяшек правой руки. На ней выступает кровь. Виктор прикладывает ее к губам. И эхом десятилетней давности в его сознании звучит стишок:

Тот, однако, не дурак,
У кого полно собак.
Потому что без собак
Жизнь идет совсем не так.
Вон, смотри-ка, у моста
Сидит такса без хвоста.
Тут вписался в интерьер
Длинномордый скотч-терьер.
Вот сидит, живот убрав,
Очень важный волкодав…

Виктор вспоминает изостудию Ленинградского Дворца пионеров. Ему тогда было десять лет. Он, как и другие дети, сидел в большой комнате и рисовал. Тогда Витя рисовал собаку, большого черного пуделя. Он даже не заметил, как пришла его мама и начала о чем-то говорить с преподавателем. Но когда Витя ее увидел, сорвал рисунок с мольберта и, подняв над головой, побежал ей показывать.