Любовь Пушкарева - Потерянное одиночество

• Название: Потерянное одиночество
• Автор: Любовь Пушкарева
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9922-0390-5

В сердце мегаполиса, на Манхэттене, уже более ста лет живет, не привлекая к себе внимания, Пати Дженьювин, правнучка безумного Диониса. Наследство божественных предков невелико, но для того, чтобы создать свой уютный мирок, сил с избытком хватает. Нужно лишь соблюдать простые правила – не лезть в чужие дела и не позволять вмешиваться в свои. Казалось, это спокойное одиночество будет вечным, ведь время не замечает потомков ушедших богов. Но однажды вечером на пороге появляется измученный гость… Дочь богов не смогла нарушить древний закон, и привычная жизнь вышла из колеи. Любое действие имеет свою причину и следствие, ведь точно так же как слабые нуждаются в защитнике, сильному требуется тот, кого бы он мог опекать.

---

Он сел, а затем тяжело поднялся и побрел прочь из комнаты, вернулся через четверть часа с какой-то атласной тряпкой, от которой несло волчицей.

– Седрик! – с угрозой сказала я.

– Ну, нет, нет ничего! – немного в панике отозвался он. – Давай я тебе пиджак свой отдам, тебе ж только до машины дойти.

Так и сделали. Я дошла до машины маленькими шагами, опираясь на его руку и стараясь не скрипеть зубами от боли.

– Пати, – обратился он, усадив меня на заднее сиденье, – кто теперь глава Совета? Ты?

Я скривилась, ну нет, только этого мне не хватало.

– Нет! Не я. Ты! – гаркнула в ответ, – Приезжай ко мне дня через два, а до этого времени не попадайся divinitas на глаза. Созвонимся.

– Созвонимся, – задумчиво отозвался он в ответ.

Три дня я «лечилась» со своими мужчинами, а весь четвертый мы вдвоем с Седриком пытались замаскировать нашу связь и метку. Мне удалось ужать шнур нашей связи до тонкой, но прочной, как леска, нити. Седрик же смог эту белую нить накрыть своей черно-зеленой силой, так что стало неясно, кто в связке главный. Шнур-метку мы смогли прикрыть панцирем, похожим на мутное стекло, опытные и сильные, может, и разглядят, в чем дело, а большинство подумает, что это просто защита основных vis-центров. Многие прячут рацио и сердечные центры, чтобы скрыть свою слабость или же силу.

После дня, проведенного вместе, мы несколько лет не виделись – я не посещала заседания Совета и не бывала в местах, где Седрик мог оказаться, не заходила на его территорию, а он не показывался на моей.

***

Отгремела Вторая мировая, до нас долетали лишь ее тихие отголоски. Поговаривали, что некоторые европейские вампы стали невероятно сильны, многие из них еще во времена французской революции поняли, что надо отказаться от крови и убийства как от основного источника силы и перейти на более тонкую пищу – на человеческие эмоции. Все сильные и старые особи рано или поздно понимали, что настоящую силу они черпают не из крови как таковой – кровь лишь дарит им чувство сытости и иллюзию оживления. Сила, которую они могут накапливать и использовать, когда понадобится, берется в момент убийства, когда жертва испытывает очень сильные эмоции, прощаясь с жизнью или борясь за нее. Так вот, война сама по себе с ее атмосферой ненависти, страха, страданий – праздник для вампов, но создание концлагерей это… это был такой подарок, о котором они даже мечтать не могли. Но все это было за океаном и нас практически не касалось. Мы так думали…

Отгремела война, но, избавившись от «коричневой чумы» фашизма, США и Европа тут же нашли себе нового врага – «красную опасность». Слово «коммунист» стало не просто ругательством, а тяжким обвинением. Моего источника, одного умного и на удивление честного журналиста, обвинили в симпатии к коммунистам и тут же выгнали с работы. От него отвернулись все, кроме меня. Он топил несбывшиеся мечты о карьере и об изменении мира к лучшему в дешевом виски, а я кусала локти – такой мужчина сломался и пропадает.

– Я не коммунист, понимаешь? – выслушивала я в сто тридцатый раз, он надирался каждый день вот уже две недели. – На мой взгляд, то, что красные толкают про равенство и братство – блеф и брехня. Мы все разные, мы не можем быть равны, мы не можем жить в одинаковых домах, получать одинаковую зарплату… Это ужасно, когда у всех всё одинаковое и все равны! Братство… Пф! Братство!!! Да я наслушался на проповедях про братство. Ложь! Каин убил Авеля. Брата своего… Да. Ты знаешь, в какой войне погибла четверть человечества, а?

На этой фразе я четко осознала, что лишилась своего источника, своего мужчины – мое терпение лопнуло. Я молча встала и пошла прочь.

– Пати! Пати!!! И ты тоже… шлюшка.

Меня очень задело это оскорбление.

– Шлюшка? А ты кто? Ты – никто. Не-ет, ты хуже, чем никто. Ты пьяница! И тебе сюда больше хода нет!

– Выведите и посадите его в такси, – скомандовала я охране.

Я сидела в своем кабинете и кисла от досады, теперь нужно искать кого-то нового, а я к этому засранцу успела привязаться. Он был очень мил… раньше, но теперь я буду вспоминать лишь его пьяную самодовольную рожу. У-у… Нет, чтоб оставить его на две недели раньше, бросить, когда бросили все, так нет, надо ж поддержать свой источник в трудную минуту. Доподдерживалась так, что тошнит при воспоминании о нем.

От размышлений меня оторвал телефонный звонок.

– Пати?

– Да, кто это? – я не узнала голос и гадала, кто же так фамильярничает.

– Седрик.

Я чуть не ляпнула: «Какой Седрик?» – да вовремя вспомнила о своей неблагоприобретенной собственности.

– Что ты хочешь? – осторожно спросила я.

– Надо встретиться. Можно я приеду?

Все равно ночь пропадала, так почему бы и нет, раз Седрик чего-то хочет, значит, не оставит меня в покое. Прошло лет пять или шесть после нашей последней встречи…

– Хорошо, приезжай.

Через час охрана завела Седрика ко мне в кабинет. Он немного изменился за эти годы, стал выглядеть старше, теперь ему можно было дать и сорок, благородная седина на висках, но фигура прежняя – невысокого роста, крепкий сгусток мышц без намека на обрюзглость или жир. Серо-зеленые глаза, темно-русые волосы, ямочка на подбородке и аура альфа-самца – самочки всех мастей сходили от него с ума. «А я не самочка, я filius numinis», грустно подумалось мне. Он замялся в дверях, по закону он должен меня поприветствовать, став хотя бы на одно колено, но гордость…

– Проходи, садись, – и я указала на кресло напротив стола. Не нужны мне его унижение и вымученные почести.

Он склонил голову и на доли секунды поклонился, коснувшись одним коленом пола, после прошел и сел. Наши маневры можно было считать подписанием «договора о дружбе и сотрудничестве». Я отказалась от роли господина, а он со своей стороны все же признал, что подчиняется мне. Он сел и поднял на меня расфокусированный взгляд. Я тут же закрылась щитами, такая реакция на vis-взгляд у меня уже автоматическая.

– У тебя появилось vis-зрение? – спросила я.

Он чуть замялся.

– Да… Метка что-то изменила в рацио-центре, и я начал видеть, еще тогда, когда мы с тобой маскировали… Ты не спрашивала, – на всякий случай добавил он.

– Что ж я рада, что у нас теперь такой вот… безупречный глава Совета, – хотела сказать «полноценный», да решила поберечь его чувства. – Зачем ты пришел? – перешла я к делу.

Он подобрался. «Видно, разговор будет не из легких», – мелькнула у меня мысль.

– Пати, ты знаешь, что я, Саббиа,[11] Отамнел[12] – черно-зеленые, Форесталь[13] и Ауэ[14] – лишь условно белые, если выражаться точно, то они зеленые. Пасьон[15] и Эдалтери[16] – черно-красные.

– Я знаю цвета самых сильных членов Совета, – сказала я.

– Да, самых сильных, остальные – шушера. Это я к тому, что ты единственная по-настоящему белая среди нас.

– И что?

Тут он все же не выдержал, встал и заходил от стенки к стенке. Меня подобная нервозность всегда спокойного и выдержанного Седрика слегка напугала.

– Понимаешь… Мы всегда мало интересовались мертвяками. Поскольку они не лезли в наши дела, не перебегали дорогу – мы не лезли в их. Они четко следили за молодыми и слабыми, кормили их по-тихому, не оставляли следов, не высовывались и не подставляли под удар ни себя, ни нас.

– И?

– И нам всегда было все равно, кто у них там главный.

Я попыталась припомнить, кто ж у вампов сейчас за старшего, и не смогла. Мертвяки любили грызться между собой за власть, при этом ухитрялись не убивать поверженного князя, а каким то образом превращать его в союзника, ну или раба, не знаю.

– И? – я не блистала разнообразием вопросов.

– И… С того времени, как я здесь, власть переходила от Генриха к Франсу и обратно раз пять… Все привыкли к ним двоим…

– И? – я уже начала терять терпение.

– А теперь Генрих убит, развеян пеплом на утренней заре.

– Франс? – с неверием спросила я.

– Нет, конечно. Его зовут Абшойлих.

Моих скудных познаний в немецком все же хватило, чтобы перевести это милое прозвище – гнусный и мерзкий. Та-а-ак… Что-то мне все это совсем не нравится.

– И? – настороженно спросила я.

– И этот Абшойлих за неполную луну не только избавился от Генриха, но и подчинил себе Руфуса и Серхио. Он поставил на них рабские метки! Сотворенный сделал своими рабами divinitas! Ладно Руфус, он неполноценен, но Серхио… Серхио не так уж слаб.

– Серхио, это тот почти инкуб?

Седрик кивнул. А я по какой-то прихоти моего рацио-центра, не желавшего думать о вампах, задумалась о Седрике и впервые глянула на него vis-зрением. Так и есть, красная сила хорошо проглядывалась, хоть раньше был лишь намек на нее.

– Какие у тебя отношения с Серхио? – в лоб спросила я. Метка не даст ему уклониться от ответа.

Седрик раздраженно поджал губы, но ответил.

– Он мой источник. Причем стал им по доброй воле. Я пообещал ему защиту, за это он делился со мной.

– Ты пообещал ему защиту и не защитил, – сама себе сказала я.