Хуан Мирамар - Несколько дней после конца света

• Название: Несколько дней после конца света
• Автор: Хуан Мирамар
• Издательство: Ника-Центр, Эльга
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 966-521-290-7

Что ждет этих, таких знакомых, людей (а может быть, это мы с вами?) после вселенской катастрофы, грянувшей ниоткуда и влекущей в никуда? Свет четырех солнц пугающе омывает Город (вернее, то, что от него осталось), раздробленный на многочисленные майораты, раввинаты, патриархаты и так далее, и тому подобное… Что спасет этих людей: бегство на далекую планету, могущественный покровитель?… А может – их неиссякаемое чувство юмора, умение дружить и поддерживать друг друга? Сумеют ли они, мечась между сном и явью, разобраться в себе, сделать свой единственно верный выбор?

В философско-фантастическом романе Мирамара «Несколько дней после конца света», немного грустном и очень ироничном, больше вопросов, чем ответов. Но он заставляет думать, а это – уже немало.

---

Где-то справа, в районе вокзала, раздались автоматные очереди, но стрельба быстро затихла.

«А теперь вот опять начинают стрелять, отошли немного от первого страха и уже постреливают. Этот вот из Самообороны лихо с автоматом управлялся, – подумал Рудаки и оглянулся, но мост был безлюден и только собиравшаяся далеко внизу толпа все разрасталась».

Он уже прошел мост, когда со звуком оборванной басовой струны село четвертое солнце и сразу сделалось темно и похолодало. Он поднял воротник плаща и зашагал быстрее. От неба, усыпанного крупными звездами, на дорогу падал отсвет, и дорогу было хорошо видно.

«Звезды-то какие, как в Сирии или в Египте, – подумал он, взглянув на небо, – и каждую ночь другие. А как все испугались сначала, когда заметили, а теперь и к этому привыкли, как к четырем солнцам и землетрясениям, – живучая скотинка человек».

Тут его мысли переключились на то, что идти лучше не через лес, а мимо Сельхозакадемии, по дороге, а то в лесу страшновато.

«Еще полчасика и буду на озере, – он машинально взглянул на левую руку, где должны были быть часы, и улыбнулся, – вот и время перестали считать, уже больше года, как никто не считает, а рефлекс остался».

На озеро Рудаки пришел приблизительно через час – пришлось обходить стаю одичавших собак, которых он издали заметил на дороге. К озеру он вышел на свет костра.

«Эти уже и сюда добрались», – подумал он, подходя к костру, у которого сидели Аборигены. Они неподвижно сидели на корточках вокруг костра, и его отсветы поблескивали на блестящих коричнево-глянцевых телах. Аборигены были' рослые с какими-то негроидными лицами и действительно выглядели, как туземцы с какого-нибудь южного острова. Когда Рудаки вышел на поляну, один из Аборигенов встал и тонко крикнул:

– Тумба!

– Тумба-тумба! – хором откликнулись остальные, их голоса звучали гулко, как в бочку, над озером разнеслось эхо, и с шумом взлетели из камышей утки.

– Тумба! Тумба-тумба! – Аборигены продолжали свой странный речитатив, а Рудаки, хотя и знал, что Аборигенов бояться не надо, все же вытащил пугач и, неуверенно потрясая им, крикнул:

– А ну цыц! Вот я вам!

Аборигены замолчали, как будто вслушиваясь, и Рудаки, сбросив рюкзак, стал собирать ветки для костра, далеко обходя Аборигенов. Взять у них огня он побоялся, и когда наконец развел свой маленький костер, вдруг почувствовал, что зверски устал.

– Километров пять отмахал, – сказал он вслух, – хорошо еще, что евреи подвезли.

Он сел на землю у костра, привалившись к дереву. Некоторое время было тихо, только потрескивали ветки в кострах, а потом опять встал Абориген и тонко крикнул:

– Тумба!

– Тумба-тумба! – хором откликнулись остальные.

Повторив несколько раз свое странное заклинание, Аборигены опять затихли.

«Тумба-тумба… – подумал Рудаки, – у нас на службе когда-то давно возникла дискуссия – стол „двухтумбовый“ или „двухтумбовый“, где ударение надо ставить. Чуть до драки не дошло. Эх, эх! – он вздохнул и плотнее закутался в плащ. – Были времена… „двухтумбовый“… „двухтумбовый“… Все кончилось, куда-то бежим, сами не знаем куда. Ведь не известно, кто такой этот капитан Нема… Ну встречал я его когда-то давно на сборах. Вроде ничего был мужик, не дурак и не партиец, водку пили вместе, разговоры разговаривали, власть ругали, а теперь „капитан Нема“ – тоже мне, остряк самоучка. А, ладно, посмотрим – вариантов все равно не много, точнее, совсем нет».

Он встал и подбросил в костер сухие ветки. Костер вспыхнул и осветил край озера – темную воду, камыши у берега. Опять с шумом взлетели утки.

«Все время они здесь зимуют, на этих озерах, вода теплая – стоки со всего района в них сливают, – отметил про себя Рудаки и пошевелил палкой в костре, – интересно, кто этим сейчас занимается, канализацией, там, водопроводом, даже электричество есть. Наверное, майорат какой-нибудь, которому сейчас этот лес принадлежит. Надо будет спросить у Иванова или у Вольфа, когда придут».

И тут ему вспомнилась передача, которую он видел по Би-би-си когда-то давно. В ней рассказывалось об одном инженере, шведе, кажется, или норвежце, который работал на электростанции во время гражданской войны сербов и хорватов. Стрельба вокруг, сербы бьют хорватов, хорваты – сербов, а этот инженер идет на работу под пулями, чтобы у людей был свет.

«Вот кто настоящий герой, – думал Рудаки, – а не эти которые режут друг друга под разными красивыми лозунгами».

Позади него зашуршали ветки, как будто кто-то выходил из леса. Он насторожился, прислушался, но шум не повто рился, и он, чтобы успокоиться, стал вспоминать, как выглядят при дневном свете эти озера и лес – «любимое место отдыха горожан», как писали когда-то – вековые дубы на склонах, солнечные просеки, цепь из шести озер.

Шести или пяти, засомневался он, и тут шорох за спиной повторился, и уже ясно было слышно, как кто-то бродит там, в лесу, ломая ветки. Он вскочил и вытащил пугач, опять вспомнив предостережение Иванова и решив им пренебречь, – с пугачом не так страшно. Шум в лесу приближался, уже было понятно, что там идет кто-то большой (или что-то, мелькнула мысль), идет, не скрываясь, и прямо на него.

Вдруг встал один из Аборигенов, повернулся на шум и застыл в позе бегуна на старте, согнув в локтях руки и выставив вперед ногу. Остальные Аборигены даже не пошевелились и продолжали сидеть, пристально глядя на огонь.

«Медведь? – подумал Рудаки. – Хотя какие тут медведи рядом с городом».

Зашуршало сильнее, и из кустов вышла высокая белая лошадь, опустила голову на длинной шее и шумно выдохнула воздух. Освещенная вспышками пламени от костров, она выглядела величественно и жутко.

«Nightmare,[2] – успел подумать он. – Ефремов этот образ использовал, кажется, в «Лезвии бритвы»».

Вдруг Абориген, стоявший до этого неподвижно в своей стартовой позиции, в два медленных красивых прыжка очутился рядом с лошадью и таким же неестественно плавным и красивым движением вскочил ей на спину, лошадь вскинула голову, развернулась и широкой рысью помчалась по дороге вдоль озера, неся на себе Аборигена. Вышла луна, и Рудаки долго не мог оторвать взгляд от странного всадника, который уже обогнул озеро и мчался теперь по противоположному берегу, освещенный яркой луной. Вскоре он исчез в лесу.

– Ни фига себе! – громко сказал профессор Рудаки и подумал сразу о двух вещах: вернется ли Абориген к костру и какие красивые и неестественные у него движения, как в рисованном мультике. Он бы и дальше думал о лошади и об Аборигене, но заметил, что его костер гаснет, и бросился собирать ветки, по-прежнему далеко обходя Аборигенов.

Он так был поглощен костром, что не заметил, как позади него опять зашуршали ветки и раздались шаги. Вскочил один из Аборигенов и закричал пронзительным фальцетом:

– Гомо!

– Гомо! Гомо! – откликнулись другие Аборигены, опять закричали, захлопали крыльями утки на озере, и Рудаки испуганно обернулся, встал и направил на кусты свой пугач.

Из кустов, тяжело опираясь на суковатую дубину, вышел Иванов. Дубина вкупе с длинным белым плащом, широкополой шляпой и знаменитыми ивановскими усами придавала ему вид не то благородного разбойника, не то странствующего барда романтической эпохи.

– Тьфу ты! – Рудаки опустил пугач. – Я думал, опять лошадь, а это ты.

– Это я, – сказал Иванов, снимая рюкзак, – это я, а не лошадь.

– Цыц, мутанты! – он замахнулся дубиной на Аборигенов, и те, как по команде, тут же замолчали. – Привет, Аврам. Давно сидишь?

– Привет. – Рудаки от радости даже охрип. – Давненько. А что это гомункулусы тебя так встречают? Гомо-гомо.

– Гомонят, – Иванов сбросил на землю рюкзак и протянул руки к огню. – Человека учуяли, гомо сапиенса, так сказать.

– Смотри-ка ты, и верно. А вот когда я тут один сидел, они все время какую-то тумбу поминали. Обидно. А я, что же, не гомо сапиенс?

– Признаки недостаточно выражены, – усмехнулся Иванов и принялся распаковывать рюкзак.

– А ты чего опоздал? – ворчливо спросил Рудаки, чтобы не слишком уж показывать свою радость от того, что Ива-(нов наконец пришел и он больше не сидит тут один, в; темноте, и рядом эти Аборигены.

– Опоздал?! – обиженно сказал Иванов, продолжая распаковывать рюкзак. – Ну, ты даешь! Может, у тебя часы появились?

– Откуда?! Ладно, ладно – не опоздал, – признался Рудаки. – Просто жутко здесь одному… с этими… – И добавил, помолчав: – А интересно все-таки, кто они такие. Два года уже, как появились, а я все привыкнуть не могу.

– Ты ж сам знаешь: говорят, что вроде безвредные они… виртуальные, как бы и нет их.

– Да знаю, а все равно жутко. Песни эти их, слова какие-то странные.

Некоторое время они молча стояли, глядя на пламя, потом Иванов достал сигареты и закурил.

– Отчего их Аборигенами зовут? – Рудаки тоже достал сигареты и закурил. – Ведь это мы аборигены, а не они?