Татьяна Устименко - Лицо для Сумасшедшей принцессы

• Название: Лицо для Сумасшедшей принцессы
• Автор: Татьяна Устименко
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0223-6

Странная штука – жизнь! Случается так, что она неожиданно начинает развиваться по замысловатой спирали, неуклонно переходящей в смертельный штопор. Смещаются основы мироздания, еще недавно казавшиеся столь незыблемыми, и все вокруг безвозвратно утрачивает первоначальный смысл. И тогда друзья становятся врагами, а враг – возлюбленным. Просят помощи боги, великие демиурги теряют силу, гибнут всемогущие маги и рушатся древние пророчества. А единственную возможность обрести свое истинное лицо и заново переписать ход истории получает только она – Ульрика де Мор, прозванная Сумасшедшей принцессой.

---

Я еще немного повалялась в постели, но потом кое-как поднялась, придерживая рукой голову, гудевшую как набатный колокол. И какой самоуверенный умник придумал широко известную фразу – пиво без водки – деньги на ветер? Денег ему, видите ли, жалко стало. Нашел что жалеть, проходящую, мнимую ценность. А о самом главном – о здоровье, он явно не подумал. И ведь что интересно, за те же самые треклятые деньги много чего купить можно – море вина, океан пива, реки самогона. А здоровье – его то, родимое, за все золота мира не купишь… Я порылась в походной сумке, выудила пузырек с настойкой тысячелистника и кукурузных рылец, зубами выдернула деревянную затычку и, кривясь от горечи – отхлебнула прямо из горлышка. Через пару минут мне заметно полегчало. Мысли обрели привычную ясность, мерзкая тошнота отступила. Застегнув помятый колет и плеснув в лицо степлившейся водой из медного рукомойника, я бодро простучала каблуками вниз по лесенке.

В обеденном зале было не многолюдно. Может, по причине раннего времени, а может, что выглядело более правдоподобным, всему виной оказались вчерашние разнузданные выходки пьяного орка. За единственным, каким-то чудом уцелевшим столом, сидел сам Огвур, нахмуренный, опухший и самую малость смущенный. Черные волосы небрежно собраны в кривой хвост, один глаз заплыл и не открывается, второй – брезгливо устремлен на тарелку только что сваренной, дымящейся ухи из ершей.

– Ты поешь супчика то, сразу легче станет, – нудно бубнил полуэльф, пытаясь всунуть в судорожно сжатую ладонь тысячника здоровенную ложку, больше смахивающую на половник.

Огвур поморщился:

– Отравился я, – с заметным усилием и словно оправдываясь, выдохнул он, распространяя густое сивушное амбре. – Хреновые у хозяина лепешки оказались…

– И не хреновые они вовсе, а – овсяные! – робко вякнул трактирщик.

– Лепешки? – заломил изящную бровь Лансанариэль.– Лепешки? Так это они всему виной, после вина, пива, водки и самогона? Думаешь, трактирщик в них сушеные мухоморы подмешивает?

Я звонко рассмеялась. Орк глянула на меня укоризненно:

– Хотел бы я пожелать тебе доброго утра, Мелеана. Да вот, не могу…

– А все из-за негодных овсяных лепешек! – ехидно ввернул Ланс.

Огвур энергично кивнул – запамятовав про отравление, скабрезно выругался и схватился за ноющий лоб.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила я.

Белый волк поднял на меня мученический взор:

– Бывало и лучше. В хрониках часто упоминается, что все великие люди жили не долго, но шумно. Вот и мне что-то не здоровится…

Ланс гаденько хихикнул.

– А если тебя настоечкой полечить? – неосмотрительно предложила я.

Огвура передернуло:

– До смерти зарекаюсь пить что-нибудь, крепче простой воды!

– Ну, дай то Пресветлые боги, – с облегчением проворчал трактирщик, торопливо сколачивающий новую скамью.

Полуэльф скептично покосился на орка и принялся аккуратно хлебать уху.

– А Эткин где? – поинтересовалась я, придвигая к себе вторую, наполненную тарелку и большой ломоть черного хлеба. Уха оказалась вкусной. Жизнь снова налаживалась.

– Их драконство в овине дрыхнут, – доверительным шепотом сообщил мне хозяин. – И упаси боги их разбудить. У меня итак уже от ихненского храпа две курицы нестись перестали, гусак заикаться начал, теленка на понос пробило, а порося…

Не говоря ни слова, я вынула еще один самоцвет и катнула его через стол по направлению к рачительному хозяину.

– А порося я вашим милостям на обед зажарю, с кашей и грабами, – как ни в чем не бывало, радушно закончил трактирщик.

Я одобрительно улыбнулась. Орк внимательно прислушался к слову «каша», посинел, позеленел, а потом резво бросился к открытому окну, прижимая ко рту ладони и издавая судорожные, клокочущие звуки. Я философски хмыкнула и облизала ложку. Самое тяжелое похмелье случается от пьянящего чувства собственной безнаказанности. Вот не стану в следующий раз платить за хулиганские выходки Огвура, вот тогда он, искренне надеюсь, сам наконец-то прочувствует эту простую истину.

Но и после ухи, которую, правда – с аппетитом съели мы с Лансом, покуда Огвура обильно выворачивало в окно, орку не стало лучше. Добрая хозяйка кудахтала как наседка, бурно всплескивала руками и обширным бюстом, суетилась и предлагала опробовать на совсем раскисшем тысячники проверенные народные рецепты – один другого хлеще. Я с сомнением отмела убойную экзотику вроде мочи трехцветной кошки, толченых тараканов и сырого петушиного яйца… При упоминании о последнем средстве я вообще ничего не сказала, а просто изумленно выпучила глаза, и тут трактирщица мимоходом, как бы невзначай посоветовала прогуляться на речку и искупаться в прохладной, еще не прогретой солнцем воде.

– А что? – гибко потянулся Ланс, с готовностью демонстрируя тонкую талию и стройные бедра, на которые итак уже, с черной завистью во взоре, подозрительно косилась дородная хозяйка. – Это совсем неплохой вариант. Так и представляю, как эффектно будут смотреться мои волосы в потоках прозрачной речной воды…

Огвур промычал что-то одобрительное и немного посветлел лицом.

– Решено! – махнула рукой я. – Купаться, значит – купаться.

Мы шумно вывалились во двор. Орк, нагруженный полотенцами и неразлучной секирой, Ланс – тащивший под мышкой сафьяновый сундучок с расческами, притираниями от солнечных ожогов и еще с бог знает какими, милыми его утонченному сердцу причиндалами. И я – как обычно, с верным Нурилоном за спиной. Для каких непонятных целей я поперла с собой тяжеленный волшебный меч, я пока еще не придумала, но, подчиняясь интуитивному предчувствию неведомой опасности, словно кошка скребущемуся где-то на задворках здравого рассудка, незаметно для друзей прикоснулась к рукояти клинка, проверяя – по прежнему ли свободно он выходит из ножен.

Хозяин приврал – дракон не спал в овине по той простой причине, что элементарно не помещался целиком в ветхом, дощатом сооружении, со стропил которого непрерывно сыпалась мелкая труха от поминутно сотрясавшего их заливистого храпа. От подобного забавного зрелища Огвур почти протрезвел. Голова Эткина скрывалась в проломе покореженной стены, тело распласталось внутри огороженного частоколом клочка земли, гордо именовавшегося огородом, а увенчанный кисточкой хвост, красиво возлежал на крыше изрядно просевшего курятника. Я рывком распахнула кривую дверь сараюшки и резво отпрыгнула сторону, выпуская скопившуюся внутри овина затхлую воздушную массу, густо пропитанную прокисшим послевкусием фирменного темного пива. Потом решительно шагнула через порог…

Эткин блаженно дрых, водрузив расплывшуюся в широкой ухмылке морду поверх плотно увязанных снопов, составленных из ядреных стеблей дикой конопли. Я громко присвистнула. Не пренебрегая наглядными уроками мэтра Кваруса, придворного лейб-лекаря в замке графа де Брен, я совсем не понаслышке знала о свойствах этого удивительного растения, способного одурманивать и погружать в продолжительный, крепкий и богатый видениями сон. Я решительно попинала окованным железом носком своего ботфорта по нижней планке входной двери, но дракон даже ухом не повел. Тогда я хулиганисто вытянула из пучка конопли длинный, гибкий стебелек и пощекотала мирно посапывающую морду. Эткин нехотя приоткрыл правый глаз.

– Киса, ку-ку! – радостно приветствовала я пятнадцатиметрового спящего красавца.

– Кто там? – недовольно буркнул гигант.

– Кто, кто – дед Пихто! – нахально представилась я. – Своих не узнаешь?

– Рыжая, сгинь! – плаксиво попросил дракон, прикрывая лапой массивную голову. – Позавчера пили, вчера – пили, сегодня – опять пить придется…

– Ни, ни, – решительно запротестовала я. – Хватит надираться до беспамятства каждый божий день, так и спиться недолго.

– Издеваешься, да? А опохмелиться? – страдальчески заканючил Эткин.

– Мы на речку идем, купаться, хозяйка посоветовала, – жизнерадостно оповестила я. – Она клянется что это, самое лучшее лекарство от головной боли.

Дракон медленно перевернулся на спину. Со двора донесся скрипучий звук окончательно завалившегося курятника и истошный вопль трактирщика. Я мысленно прикинула, не маловато ли драгоценный камней прихватила с собой из королевской сокровищницы Нарроны.

– Нет, – лениво начал перечислять гигант, для наглядности загибая когти на лапе, – чего-то не хочется. Вода еще холодная – раз, может хозяйка поднесет бочку другую пива для поправки – это два, и третье, – он задумчиво посмотрел на меня снизу вверх, – нехорошие вещи плывут сегодня по реке…

– Плывут по Роне? – не поняла я.

– Ага. – Дракон утомленно прикрыл слезящиеся с похмелья глаза.

– Что за выдумки?

– А сам не знаю, – расслабленно признался Эткин. – Всю ночь ужасы какие-то снились.

Я вышла из овина, задумчиво покусывая квелую, горькую травинку. В реке должна, нет, просто обязана водиться многочисленная, но абсолютно банальная рыба. Плотва там, ерши, хариусы всякие. И на этом в логическом обосновании разнообразия нормальной речной фауны обычно ставится большая, жирная точка. Все прочее можно запросто объяснить совокупным воздействием огромных доз низкокачественного спиртного и тяжелым, сладковатым запахом, обильно испускаемым подсыхающей коноплей.