Александр Житинский - Хранитель планеты

• Название: Хранитель планеты
• Автор: Александр Житинский
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-93682-307-5

Фантастические истории, включённые в эту книгу, в большинстве своём были написаны автором в 80-е годы и публиковались в известном ленинградском журнале «Искорка».

Читателям этих повестей было тогда по десять-двенадцать лет, и теперь уже у них есть дети примерно того же возраста, которым и предназначено новое издание этих смешных, весёлых и грустных историй, где действуют пришельцы с других планет, с интересом и волнением наблюдающие за нашей жизнью.

---

Дуня и ее команда клеили альбом с важными для планеты сведениями – сведения доставал куролесовский папа: уровень безработицы в капиталистических странах, советские мирные предложения… В общем, сами знаете.

Мне тоже поручение дали. Я должен был собрать материал о советской космической программе. Дунька сказала, что если справлюсь, они меня примут кандидатом в Хранители! Пожалела!

Я рассмеялся ей в лицо.

– Единственный законный Хранитель планеты – это я, – говорю. – Все остальные – самозванцы. ПИНГВИН принадлежит мне, что хочу, то и передаю в Центр! Вот так.

Сказать-то сказал, но на душе стало тоскливо. Вовсе я их не испугался. Знаю я эту организованную активность! Я оттого тосковал, что не мог для себя работу придумать. Какие сведения в Центр передавать? Не вечно же Глюку читать энциклопедию! Кстати, и с энциклопедией этой я намучился: приходилось прятать ее от мамы и не позволять Глюку читать, когда родители были дома.

Как вдруг приглашает меня в гости Дмитрий Евгеньевич, наш историк!

Он у нас странный. Одни учителя любят отличников, другие – тех, кто думает по-своему. А Дмитрий Евгеньевич любит одну Катю Тимошину. За что – непонятно. Она не отличница, тихоня, от нее и слова-то не добьешься.

Когда Хранителей выбирали, Кати будто в классе и не было. Сидела в уголке и смотрела в окно на воробья.

Ну ладно! Это его дело – кого любить. Катю так Катю. Но после выборов хранителей, когда моя тайна раскрылась, чувствую, Дмитрий Евгеньевич стал ко мне внимание проявлять. Раньше спросит пару раз за четверть, выведет тройку, и привет! А теперь стал поднимать на каждом уроке. Пришлось учебники читать. Скоро я на четверку выполз. Но без всякого удовольствия. История – это же такая скука!

Но главное – Дмитрий Евгеньевич стал смотреть как-то ласковее. Называл при всех Боренькой. В общем, стал выделять. Мне неудобно было, а что делать – не знал.

И вот он пригласил меня домой. Тайком! Остановил на лестнице и сунул бумажку с адресом.

Мне это не понравилось. Чего ему нужно? Никогда меня учителя домой не приглашали. Нечего мне там делать! А попробуй не пойди. Обидится.

Вечером я энциклопедию у Глюка отобрал и оставил его с родителями дома. Папа уже привык, что Глюк смотрит вместе с ним телевизор. А Рыжий терпел. Помнил про крепкий клюв.

Я сказал, что иду заниматься к Дуне по математике. И ушел.

Дмитрий Евгеньевич меня встретил, как родного. Помог куртку снять. Жене представил по имени-отчеству:

– Борис Александрович, – говорит.

Дочка его, десятиклассница, вышла в прихожую на меня посмотреть. Мне ужасно не по себе стало. Будто я какой иностранец.

– Наташенька, принеси нам чайку, пожалуйста, – говорит историк дочке. И ведет меня в свой кабинет.

Мне даже уютно стало. Все как родные друг с другом. Не то что у нас. Мама следит только, чтобы я вовремя поел и заснул. Папа мой дневник по субботам смотрит. А так – все своими делами заняты. Но считается, что наша семья благополучная. Вы как думаете?

В кабинете у историка книг – полно! От пола до потолка. Настольная лампа, потертый ковер… На стене фотографии каких-то незнакомых людей. Я только Льва Толстого узнал.

Дмитрий Евгеньевич не торопится. Ждет, когда я привыкну. Он вообще мягкий. Мы этим пользуемся. На его уроках никакой дисциплины. Он нас не умеет «держать в ежовых рукавицах», как Татьяна Ильинична.

Интересно, что это за рукавицы такие? Вы не видели?

Дочка чаю принесла, поставила поднос с чашками на письменный стол. Мы с историком уселись рядышком на стульях.

– Боренька, я вас пригласил, чтобы серьезно поговорить, – начинает он. А сам придвигает ко мне чай и печенье.

Я, конечно, оглянулся. Кого это «нас» он пригласил? Никого больше нет. И тут до меня дошло, что он ко мне на «вы» обратился! Я чуть со стула не упал.

– Я слышал, – говорит, – что вы теперь Хранитель планеты?

– Дмитрий Евгеньевич! – я взмолился. – Не надо! Называйте меня, как раньше! Я так не привык.

– Привыкайте, – говорит, – голубчик. Эта форма, – говорит, – естественная для человеческого достоинства. А оно от возраста не зависит.

Я в чай уткнулся. Ничего не понимаю: про какое это он достоинство говорит? Я это слово только в книжках видел, да и то редко… А вы? Нет, правда, – разве оно в жизни нужно?

– Итак, вы теперь Хранитель… – повторил он.

– Да это у нас такая пионерская игра, – говорю я вяло. – Мы готовимся к контакту с внеземными цивилизациями… Дисциплину повышаем, успеваемость…

Скучно было врать, но что поделаешь? Не рассказывать же ему про Марцеллия. Не поймет.

– Зачем вы говорите неправду? – вдруг спрашивает. – Я же знаю, что вы один – настоящий Хранитель.

– Откуда вы знаете? – удивляюсь.

– Дело в том, что мой отец был Хранителем…

Вот это да! У меня даже челюсть отвисла. Хорошенькая новость! Теперь понятно, почему историк со мной любезничает. Если не врет, конечно. А зачем ему врать?

Пока я лихорадочно размышлял, Дмитрий Евгеньевич встал и подошел к портрету старика на стене. Я понял, что это его отец.

– Он мне рассказывал перед смертью. Все было в точности так же, как у вас… Золотая пыльца космической энергии и добрый вестник.

– Какой вестник? – не понял я.

– Ну, этот ваш Марцеллий. Рассыльный… Отец называл его вестником, поскольку он принес весть, – говорит историк. – Отцу эта весть была сообщена очень давно, еще до революции.

– А Марцеллий сказал, что Хранителем был какой-то индус, – говорю я нехотя, потому что как бы еще не верю.

– Вот как? – удивился он. – Впрочем, так и должно быть. Отец был убежден, что Хранителей много.

– У нас уже полшколы хранителей, – вставил я.

– Нет-нет, это не то. Хранителей много, но каждый должен думать, что он – один!

Тут Дмитрий Евгеньевич разволновался и принялся ходить по кабинету, по протертой на ковре дорожке. Он рассуждал вслух, а про меня будто забыл.

– Хранитель должен знать, что только от него зависит будущее разума. Это помогает ему выстоять! Безусловно, это так… Отец говорил, что Пушкин, Толстой, Данте были Хранителями…

– Данте? – не понял я.

– Был такой великий поэт.

Ну, мне совсем худо стало. Попал в компанию! А я думал, что буду просто подсовывать Глюку заметки из газет. Пускай там их читают и делают выводы. Мое дело маленькое… А тут, оказывается, вон их сколько!

– Значит, я не один? – бормочу.

– Это только предположение! Только предположение! – он опять заволновался. – Никто точно не знает. Мой отец умер десять лет назад. Вполне возможно, что после него был этот ваш индус, а уже теперь – вы…

– А что он делал? Ваш отец? – поинтересовался я.

– Он тоже был историком, – говорит.

– Нет, как он… это самое… планету хранил?

Смотрю, учитель насупился, глядит на меня печально, будто я что-то не оправдал.

– Он был историком, мальчик.

– Значит, мне тоже нужно стать историком? – говорю.

Дмитрий Евгеньевич засмеялся, рукой махнул, сел рядышком. Руку мне на плечо положил.

– Я тоже так думал, – говорит. – Как мне хотелось стать Хранителем! Мне казалось, что я смогу сказать о человечестве что-то важное… Я готовился к этому всю жизнь, учился, читал книги и все ждал, что появится золотая пыльца и возникнет из нее вестник… Не дождался. Понимаете, Боренька? Мне уже шестой десяток. Я прочитал все книги, что стоят на этих полках! И не дождался… Обидно.

Он замолчал и отвернулся от меня.

– Да вы не переживайте, Дмитрий Евгеньевич! Это же случайно выходит – кого назначат, – говорю. – У них там электронная машина, она перебирает номера – и привет!

– Вот именно. Привет… – отвечает он, не оборачиваясь.

– Ну, хотите я вам уступлю? Пусть лучше вы будете Хранителем, чем Дунька! – Сказал – и сам испугался.

А Дмитрий Евгеньевич обернулся да как заорет:

– Что?!

– Да я ничего. Вы не подумайте… Мне-то не больно нужно.

– Как ты не понимаешь, что этого нельзя отдать! – закричал он. – Это можно только получить!

Забыл даже, что звал меня на «вы». Во как я его достал…

Я голову в плечи втянул, сижу. Откуда мне знать – чего можно, чего нельзя? Сам небось всю жизнь с отцом прожил, успел все узнать. А я Хранителем – три недели…

– Простите, Боренька, – он снова стал ласковым. – Я не сомневаюсь, что вы из добрых побуждений…

– Да ладно, чего там… – говорю.

– Вот вы говорите – случайность, – продолжает он рассуждать. – А случайность – это непознанная закономерность. Можно случайно родиться, но случайно стать Пушкиным – нельзя!

– А у вашего отца ПИНГВИН был? – спросил я, чтобы поскорее от Пушкина отделаться.

– Пингвин? Какой пингвин? – этим я его сбил. – Ах, космический передатчик… У него паучок был, мохнатенький такой. Повиснет на паутинке над рукописью – и читает, читает… Я этого паучка в детстве очень боялся.

Хорошо им было! Паучок маленький, можно легко спрятать. А ПИНГВИНа куда деть?