Филипп Дэвидсон - Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.)

• Название: Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.)
• Автор: Филипп Дэвидсон
• Жанр: История

Аннотация издательства: Книга отставного генерал-лейтенанта армии США Филиппа Б. Дэвидсона посвящена войнам в Индокитае 2-й половины XX века – кровопролитным и затяжным конфликтам, в которых потерпели поражение две "великих державы" – Франция и США. Автор, служивший во Вьетнаме в качестве начальника разведотдела штаба американского командования, великолепно знает тему и дает всесторонний военно-политический анализ событий 1946-1954 и 1964-1975 гг. Первая переведенная на русский язык работа, описывающая войны во Вьетнаме с позиции американского специалиста.

---

Контратака началась в 05.30. К 07.00 части вышли к броду через небольшой ручей, протекавший между центральной позицией и Габриель. Здесь они попали под минометный и артиллерийский обстрел, а также под огонь пехотного батальона вьетминьцев, окопавшегося в нескольких сотнях метров к северо-западу. Танкисты и рота 1 -го ВЕР, хорошо знавшие местность, на скорости проскочили вперед и понесли лишь минимальные потери. Небольшая часть 5-го BPVN последовала за авангардом и тоже ушла из зоны обстрела. Остальные же залегли, скованные ужасом, не находя в себе сил подняться под градом мин, снарядов и пуль. В результате контратака была фактически сорвана. Остаткам алжирского батальона, защищавшего Габриель, удалось соединиться с танками и ротой 1-го ВЕР, напоровшимися на сильный огонь к югу от Габриель. В начале девятого часа утра все эти сильно потрепанные части начали трудное отступление к центру плацдарма, куда и добрались спустя примерно час.

Снова, как и в боях за Беатрис, обе стороны понесли серьезные потери. Оборона Габриель и неудачная контратака обошлись французам примерно в 1 000 человек. Урон коммунистов составил от 1000 до 2000 убитыми и, вероятно, вдвое больше ранеными. Зиап дорого заплатил за обладание Беатрис и Габриель.

Интересно, что ни Наварр, ни Зиап в своих книгах не посвятили большого места сражениям за Беатрис и Габриель. Наварру хватило страницы текста, Зиапу – приблизительно двух. Наварр. с его тенденцией все упрощать, списывает потерю обоих опорных пунктов на внезапную потерю управления, вызванную попаданиями снарядов в командные бункеры‹16›. В свою очередь, Зиап ни словом не упоминает о первоначальной атаке против Габриель, очевидно, потому, что французам удалось ее отбить. Зиап заявляет, что пехота Вьетминя пошла на штурм не ранее 02.00, – явная ложь, о чем говорят и большиe потери, понесенные вьетминьцами накануне вечером‹17›.

После падения Беатрис и Габриель на северной полуокружности обороны остался только опорный пункт Анн-Мари, занимаемый 3-м тайским батальоном{83}. Он пал 17 марта, став жертвой политической дay трань. На протяжении недель коммунисты забрасывали тайцев листовками. Работа налаженной пропагандистской машины в сочетании с падением Беатрис и Габриель способствовала полной деморализации тайской части. В ночь 15 марта тайцы начали дезертировать из Анн-Мари, а к утру 17 марта под прикрытием тумана 3-й тайский батальон практически целиком перебежал к противнику. Некоторые, устав воевать, подались к семьям в горы. Французы и немногие оставшиеся тайцы ушли к центру плацдарма, присоединившись там к защитникам опорного пункта Югетт.

Опытному солдату трудно упрекнуть тайцев. Прежде они хорошо сражались, даже во время осады На-Сана, но бои, происходившие при Дьен-Бьен-Фу, были не в их стиле. Отдел пропаганды армии Зиапа потрудился на славу, и если у тайцев еще оставалась какая-то воля к сопротивлению, то ее последние остатки улетучились, когда после падения Беатрис и Габриель они увидели, какая судьба их ожидает. Для того чтобы после этого остаться в Анн-Мари, требовались огромное мужество и крепкая дисциплина.

В том, что произошло, в первую очередь надо винить Кастри, Коньи и Наварра, разместивших тайскую часть в долине, да к тому же на ключевом форпосте.

С оставлением Анн-Мари закончилась фаза I сражения. Несмотря на потери, понесенные коммунистами, счет был, несомненно, в их пользу. Решение Зиапа начать боевые действия с уничтожения трех северных форпостов следует признать вполне обоснованным. Несколько удаленное от центра положение делало эти опорные пункты уязвимыми, а разбросанность позволяла штурмовать их поодиночке. Порядок, в котором осуществлялись атаки на укрепления, диктовался холодным расчетом, строившимся на оборонительном потенциале каждого отдельного пункта, начиная с самого слабого и кончая таким, где ситуация позволяла решить дело без боя. Зиап твердо усвоил главное – бойцам Вьетминя необходимо выиграть первые бои, чтобы показать и себе и противнику, что они могут захватывать хорошо укрепленные позиции.

Потери войск Зиапа были тяжелыми, особенно в атаках на Габриель, где они потеряли больше людей, чем при овладении любым другим опорным пунктом во время всего сражения. Знаменитая 308-я дивизия была настолько ослаблена понесенным там уроном, что не смогла оправиться до самого конца кампании. Однако, оценивая события в ретроспективе, поневоле приходишь к выводу: иного выхода, кроме развернутой атаки в лоб, у Зиапа не существовало, а потому ему приходилось оплачивать победы кровью своих солдат – большой кровью.

Затишье – 17-30 марта

Период с 17 по 30 марта отмечен ослаблением боевой активности, это – передышка между фазой I и фазой II. Обе стороны активно занимались подготовкой к новому этапу боев – сражению за опорные пункты на восточных холмах (Элиан и Доминик), господствовавших над центральной позицией, а также за Югетт 7 и 6 – укрепления, которые прикрывали аэродром с севера и северо-запада. За эти двенадцать дней солдаты Зиапа прорыли свыше 100 километров траншей. Коммунисты окружили форты в центре плацдарма, отрезали от главной позиции опорный пункт Изабель и приготовились штурмовать Элиан, Доминик и Югетт.

Для французов указанный период отмечался не только быстрым возвращением к ним утраченного наступательного духа, но и, что особенно важно, кризисом командования. Утрата Беатрис, Габриель и Анн-Мари сделала очевидным как для старших офицеров окруженного гарнизона, так и для генерала Коньи, находившегося в Ханое, некомпетентность полковника де Кастри в роли руководителя обороны Дьен-Бьен-Фу. Хуже того, после потери северных форпостов он самоизолировался в своем бункере, фактически перестав исполнять обязанности командующего.

17 марта, около полудня, Коньи попытался добраться в Дьен-Бьен-Фу, но артиллерийский и минометный огонь, который вели вьетминьцы по летному полю, не позволил самолету приземлиться, и генералу пришлось вернуться в Ханой. Совесть и чувство долга начали терзать Коньи. Он сознавал или, по крайней мере, чувствовал, что Кастри не может и не сможет должным образом организовать оборону Дьен-Бьен-Фу. Какое-то время – наверное, несколько дней – генерал мучительно спорил с собой относительно того, не стоит ли ему прыгнуть с парашютом, чтобы, приземлившись в Дьен-Бьен-Фу, лично взять на себя командование гарнизоном. Чувство персональной ответственности за Дьен-Бьен-Фу говорило командующему войсками в дельте, что так ему и следует поступить, но здравый смысл диктовал обратное. Штаб указывал начальнику, что круг его обязанностей не ограничивается Дьен-Бьен-Фу, а потому он не может, бросив все, добровольно запереть себя в стенах укреплений окруженного лагеря. Офицеры указывали командиру и на то, что в случае падения Дьен-Бьен-Фу сам он может оказаться ценным приобретением для противника. Во-первых, Коньи владел важнейшими военными тайнами, к тому же в роли заложника он, несомненно, превратился бы в руках коммунистов в удобный инструмент пропаганды и психологического давления. В конечном итоге штабисты убедили начальника, однако из-за решения отказаться от попытки десантироваться в Дьен-Бьен-Фу Коньи, человеку, безусловно, храброму, пришлось жить дальше с чувством неизбывной вины.

Главный вопрос, возникающий в данной ситуации в отношении Коньи (да и любого другого офицера, оказавшегося на его месте), звучит так: а могло ли его присутствие в Дьен-Бьен-Фу кардинальным образом все изменить? Учитывая то, какие силы стянул и сосредоточил Зиап вокруг долины, представляется крайне сомнительным, что даже Коньи, лично командуя контингентом в Дьен-Бьен-Фу, смог бы предотвратить или хотя бы в значительной степени оттянуть его падение. Жюль Руа утверждает, что, отказавшись в конце концов от идеи спуститься на парашюте в Дьен-Бьен-Фу, Коньи поступил правильно. Руа аргументирует это тем, что за Дьен-Бьен-Фу отвечал Наварр, а потому с моральной точки зрения Коньи поступил правильно, отказавшись от решения лично возглавить оборону плацдарма‹18›. Бернард Фэлл, комментируя мнение Руа, называет его оценку действий Коньи “благовидным предлогом” и указывает на то, что командующий войсками в Тонкинской дельте полностью разделял с Наварром ответственность за выброску десанта 20 ноября. Фэлл считает, что, если Коньи хотел избежать последствий, ему в знак протеста следовало подать в отставку. Как командующему ему в любом случае приходилось отвечать за организацию обороны плацдарма, а потому, десантировался бы он в Дьен-Бьен-Фу или нет, не имело ровным счетом никакого значения‹19›. И тут Фэлл, безусловно, прав.

Можно сочувствовать Коньи, но вместе с тем трудно понять, почему он не предпринял сам или не рекомендовал Наварру пойти на шаг, к которому совершенно очевидно подталкивала ситуация, – заменить Кастри. Вне сомнения, в Индокитае или во всей французской армии должен был найтись полковник, бригадный или даже дивизионный генерал (в конце концов силы в Дьен-Бьен-Фу достигали по размерам дивизии), способный принять на себя командование контингентом защитников плацдарма и воодушевить их. Наварр в своей книге вскользь касается данного вопроса, но лишь пишет, что Кастри являлся лучшим из имевшихся в наличии офицеров, а кроме всего прочего, в распоряжении у него (Наварра) было очень мало генералов‹20›. Из всего этого поневоле напрашивается вывод, что, хотя Наварр и думал о том, как исправить ситуацию, в конечном итоге его больше заботил поиск подходящего объяснения.