Сергей Конарев - Балаустион

• Название: Балаустион
• Автор: Сергей Конарев
• Издательство: Константа
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2008
• ISBN: 99965-27-296-4

Первый век до рождения Христа. Греция переживает период мира — выстраданного, постыдного мира, купленного поражениями, кровью и унижением. Македония и Рим, на словах объявив Элладу свободной, бесстыдно грабят древнюю и некогда славную страну, попирают ее законы, наказывают неугодных. Пирр, сын царя Спарты, города суровых воинов, и его друзья — из тех немногих, кто не склонил головы перед могучими врагами и роком. Беспощадная ненависть, страдания и горе ждут тех, кто дерзнул подвигнуть эллинов к новой войне — гибельной? Или священной?

---

— В какое же ты меня дерьмо впутал, подлец, — вполголоса бросил царь Леотихиду, не переставая смотреть вслед удаляющемуся Эврипонтиду.

— Я ни при чем, — пожал плечами младший Агиад. — Все мастер Горгил, бракодел поганый… Его слава тускнеет на глазах. Надобно поговорить с эфором Архелаем, у меня к нему накопилась масса вопросов….

— Пусть передаст своему недоделанному убийце — больше никаких покушений, по крайней мере в ближайшее время, — жестко произнес Эвдамид. — Это дело начинает отчаянно пованивать.

Леотихид поглядел на брата, собираясь возразить, но передумал, увидев выражение его лица. Братья развернули коней и направили их в распахнутые номаргами ворота дворца.

— Я много думал, — продолжал Эвдамид, — и пришел к выводу, который эти события полностью подтвердили. Устранение Эврипонтидов сейчас, особенно после сегодняшнего заявления Пирра, вызовет в Спарте настоящий мятеж, теперь я в этом нисколько не сомневаюсь. Боюсь, Лео, в этом случае недолго придется нам наслаждаться победой, и, кто знает, возможно, мы встретимся с Эврипонтидами куда раньше, чем нам бы хотелось — в царстве старика Аида.

— К чему ты клонишь, брат? — Леотихиду очень не понравилось направление мыслей царя.

— Мать подала неплохую идею, — после некоторой паузы отвечал тот. — Пусть мастер Горгил, если он действительно специалист высокой пробы, придумает, как очернить Пирра в глазах народа, как сделать так, чтобы его смерть не вызвала у граждан желания бунтовать и рвать в клочья коварных Агиадов. Мы даже готовы… — молодой царь сделал над собой усилие, — доплатить ему, если он придумает, как это все осуществить. Если же задание убийце не по зубам, пусть катится вон из города, если не желает познакомиться с моим палачом.

— Я поговорю с Архелаем, — проговорил элименарх, странно поглядев на брата. Несколько мгновений они молчали. Кони братьев, придерживаемые поводьями, несли своих седоков величественно и неспешно, дабы их уход не походил на бегство. Народ продолжал скандировать имя Пирра.

— Дернули меня демоны согласиться с тобой и матерью, — в сердцах произнес царь. — Теперь этот урод в глазах толпы стал героем.

— Ну, не таким уж и героем, ты сегодня его бесподобно осадил, клянусь бородой Зевса, — восхищенно произнес элименарх.

— Не будь таким низким, Лео! — хмыкнул Эвдамид. — Я не из тех монархов, что гибнут без лести.

Триста меж тем грубыми толчками и окриками выгоняли народ с дворцовой площади. Воины-спартиаты расходились неохотно, огрызаясь, хоть и не смели сопротивляться номаргам, возвышавшимся над толпой на целую голову.

— Может, приказать моим, чтоб помогли? — спросил Леотихид у брата, кивнув в сторону «белых плащей».

— Не стóит, — усмехнулся царь. — Твоим могут и ребра пересчитать.

Тронув поводья, братья бок о бок въехали в распахнутые ворота обводной стены дворца. У входа, наверху лестницы, возникла невысокая фигура вдовствующей царицы. Она стояла неподвижно и глядела на приближающихся сыновей. Эвдамид ощутил укол жалости к матери — наверняка, услыхав о волнениях в городе, она перепугалась и выбежала узнать, не случилось ли беды. Все матери мира всегда предполагают худшее.

— Командир, праздничный ужин отменяется, я правильно понял? — негромко спросил Полиад, принимая поводья Леотихидова коня.

Элименарх ответил телохранителю короткой, но чрезвычайно насыщенной фразой.

Леонтиск сидел у постели Аркесила, с сочувствием вглядываясь в серое лицо друга. Страдание уже наложило на лицо олимпионика свой отпечаток: черты обострились, под глазами обрисовались темные круги. Аркесил пришел в себя примерно через час после того, как его нога была отделена от тела. Он все время молчал, не реагируя на вымученные шутки и слова ободрения Леонтиска, и с таким отчаянием смотрел на культю, что у афинянина перехватывало горло. Тетка Арита, порывшись в запасах несчастного доктора Агамемнона, нашла какое-то зелье, и накапав в чашку с водой, заставила Аркесила выпить. Через четверть часа, так и не сказав ни слова, олимпионик уснул. Леонтиск сходил к кладовой, где был заперт невольник-предатель, проверил, не наложил ли тот на себя руки, и вернулся обратно.

«Великие боги, как несправедлива судьба! — с жалостью подумал Леонтиск, снова усаживаясь у постели друга. Взгляд афинянина против воли все время возвращался к тому месту, где опавшее одеяло обозначало отсутствие половины ноги. — Почему Аркесил? Проклятье, он ведь даже не успел познать женщину! А теперь… Кого другого от женщин отвратила бы разве что потеря той конечности, что между ног, но Аркесил… Стоило лишь на миг заглянуть в его глаза, чтобы понять, что теперь, когда он превратился в калеку, его комплексы в отношении женщин из волков превратились в драконов и сожрут его заживо. Дерьмовое дерьмо, как сказал бы Феникс. Но нет, не бывать этому! Аркесил, дружок, я не позволю тебе загнуться от презрения и жалости к самому себе. Клянусь Эротом, из кожи вон вылезу, но найду девицу, которая затащит тебя на себя, невзирая на все твои отнекивания. Ты у меня еще станешь настоящим кобелем, друг олимпионик!».

Слегка воодушевленный этим задорным, хоть и, скорее всего, несбыточным замыслом, Леонтиск наконец-то нашел в себе силы улыбнуться. В коридоре раздался звук тяжелых шагов, затем дверь распахнулась, и на пороге появился Лих.

— Ты здесь? — произнес он.

— Тихо ты, разбудишь, — Леонтиск кивнул на покалеченного друга.

— Выйдем, хочу поговорить, — нервозность в голосе товарища Леонтиску не понравилась. Он нехотя поднялся и вышел в коридор.

— Дай мне ключ от кладовой, — протянул руку Лих. — Нужно допросить этого подлого раба….

— А где Пирр? — невпопад спросил Леонтиск. Ему жутко не хотелось отдавать Офита в руки Коршуна.

— Пошел с остальными… вознести благодарность богам, за брата и за себя. Давай… э… ключ.

— Командир велел мне следить, чтобы с Офитом ничего не случилось, — неуверенно произнес афинянин.

Лицо Лиха смяла мгновенная вспышка бешенства.

— А мне он сказал, чтобы я допросил его и вытряс правду о том, кто его послал! — заорал он в лицо Леонтиску, брызгая слюной. — Понял? Какого демона ты тут выделываешься? Ты что о себе вообразил? Страж, мать твою… Я кто тебе, а? Прохожий с улицы? Или друг царя Эвдамида? А? А?

С каждым словом Коршун надвигался на Леонтиска, глядя на него сверху вниз, — он был на полголовы выше. В темных глазах Лиха плескались черные кляксы безумия, рука нервно дергалась возле пояса с оружием.

«Боги, — подумал Леонтиск. — Если он сейчас вытащит меч, мне придется обнажить свой. Ясно, что Эврипонтид ему ничего не приказывал, но… что делать, биться с ним, что ли? Он же совершенно невменяемый. Придется убить его, чтобы остановить. Если он сам меня не прикончит. Проклятье, какая глупость! Что за день сегодня?».

— Держи. Перед командиром сам будешь отвечать, — холодно сказал он, снимая с пояса ключ. И не удержавшись, добавил:

— Великие силы, что с тобой творится, Лих?

— Не твоего ума дело, — огрызнулся Коршун, схватил ключ и почти бегом бросился к кладовой.

Леонтиск, проклиная все, пошел за ним. Ругаясь вполголоса, Лих снял замок, распахнул дверь и ввалился внутрь.

— Выходи, собачий сын! — его голос сорвался на свистящий шепот. — Смерть твоя пришла!

— Господин, пощади, господин! — запричитал Офит.

Коршун за шиворот вытащил его во двор, широко шагая, проволок в сад и, повалив на траву, принялся бить ногами. Леонтиск следом не пошел, остался на крыльце. Невольники, Арам и Орбил, стучавшие топорами у боковой пристройки — снова рубившие кипарис для погребального обряда — прекратили работать, изумленно и мрачно наблюдая за происходящим. Леонтиск вспомнил, что Офит был их товарищем на протяжении многих лет.

— Говори, сволочь! Говори! Говори! — орал Лих. — Кто послал тебя? Кто дал тебе змею?

— Господин Лих! — рыдал раб. — Я все сказал… я не знаю….

— Кто? Кто? — Лих его не слышал, с искаженным лицом изо всей силы пиная лежащего на земле человека куда попало. Леонтиску стало ясно, что Коршуна совершенно не интересует, что расскажет ему истязаемый.

— Человек… с закрытым лицом, он был в доме… Я все рассказал… клянусь! А-а-а! господин Лих! Не надо….

— Не надо? — тяжело дыша, Лих выпучил глаза, словно от изумления. — Ах ты, мразь! Не надо, значит….

Приняв решение, он резко выхватил меч.

— Ли-их! — закричал Леонтиск, бросаясь вперед. — Ты что, перестань!

— Стой, где стоишь! — молниеносно повернулся к нему Коршун. — Стой, или, клянусь богами, я за себя не ручаюсь!

— Ты что, с ума сошел? — зло воскликнул Леонтиск, но остановился. — Эврипонтид сказал, что раб нужен ему живым, для допроса….

— Ни хрена он не расскажет, этот ублюдок, — рявкнул Лих. — Знал бы что, так давно бы уже рассказал….