Соно Аяко - Синева небес

• Название: Синева небес
• Автор: Соно Аяко
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Маньяки
• Год: 2006
• ISBN: 5-89332-121-9

В японской литературе появился серийный убийца — персонаж, совершающий многочисленные злодеяния без видимых причин. Ему неведомо раскаяние или представление о грехе. Он не испытывает чувства вины и легко оправдывает содеянное: «Я всегда делаю что-то без особых причин. Вот и людей тоже убивал без особых на то причин. Это похоже на легкую влюбленность, когда маешься от безделья и не знаешь, куда себя деть. Люди очень подвержены такому состоянию». Такова психология этого необычного для японской литературы персонажа, художественное исследование которой представлено в романе «Синева небес» (1990).

Соно Аяко (род. в 1931 г.) — одна из наиболее известных писательниц современной Японии. За 50 лет она опубликовала более 40 романов и эссе, переведенных почти на все европейские языки. Творчество ее отмечено многими премиями и наградами, в том числе наградой Ватикана (1979). Будучи убежденной католичкой, Соно Аяко принадлежит к немногочисленной группе японцев, которые, живя в буддийской стране, должны соотносить национальные ценности с христианскими. В «Синеве небес» эта особенность проявилась в безжалостном психологическом анализе, которому подвергнуты главные герои романа.

---

Томоко была атеисткой. Она следовала своей логике. Однако, если сделать так, как говорит Томоко, совершится еще одно преступление.

Перед глазами, у жаровни, лежало незаконченное письмо к Фудзио. Юкико почти машинально прикрыла его чистым листом бумаги. В письме она попыталась выразить свои чувства. О чем же она писала?…

«Вы, наверное, даже не осознаете, что натворили, убив ребенка. Если бы мальчик остался жив, он бы рос, превращался во взрослого человека, играл, смеялся, любил, работал, страдал и радовался многие десятки лет. Однако Вы решили за него и отобрали у него жизнь».

Жизнь у маленького Кэна отнял посторонний человек, совершив злодеяние. Но в данном случае жизнь еще не родившегося ребенка отнимала его родная мать. Юкико почувствовала, как у нее закружилась голова, и она на мгновение закрыла глаза.

— Я решила написать Уно письмо, чтобы рассказать обо всем этом. Все равно всем известно, что он приходил к нам в дом.

— Ты что, думаешь, он признается? — в глазах Томоко мелькнула легкая, но достаточно отчетливая тень презрения.

В жизни есть много такого, что человеку еще предстоит испытать. Юкико знала, что ей никогда не забыть щелчков фотокамер, под прицелом которых Фудзио оказался перед входом в здание прокуратуры.

Юкико убеждала себя, что готова увидеть лицо Фудзио на телеэкране. Она призывала себя поступать как обычно: если хочется посмотреть телевизор, включи его. По телевизору показывали, как репортеры преследуют Фудзио и как он уклоняется; и то, и другое было чем-то неестественным.

Впрочем, выражение лица у Фудзио было вполне нормальным. Он не склонял головы, но и не поднимал ее. Он не выглядел напряженным. Чтобы так спокойно вести себя, ему наверняка потребовались огромные усилия. Однако Юкико потрясли эти звуки — бесконечное щелканье затворов бесчисленных фотокамер, служившее фоном для телевизионной картинки.

Юкико впервые в жизни слышала такие звуки.

Репортажи с мест событий зачастую сопровождаются неразборчивыми комментариями обозревателя. Но сейчас раздавалось безостановочное щелканье фотоаппаратов, напоминающее бесстрастный шум ливня в безветренный день. Фудзио шел сквозь шквал этих странных звуков с абсолютно невозмутимым видом.

На другой день Юкико прочитала в газете, что «Уно равнодушно смотрел на фотокамеры, не выказал ни малейшего признака раскаяния и шел с вызывающей усмешкой».

Так ли все было на самом деле?

Насколько могла заметить Юкико, Фудзио вел себя так, будто вокруг не было ни души. В самом деле такую манеру следовало назвать «вызывающей». Но едва ли можно было говорить о раскаянии, если бы даже Фудзио низко опустил голову.

Юкико видела, что Фудзио шел без улыбки, но в какой-то момент на его губах заиграла усмешка бойца. Наверное, ее-то репортеры и сочли «вызывающей». И все же со стороны невозможно судить о смысле этой усмешки.

Вчера вечером, отложив адресованное Фудзио письмо, которое, собственно, она писала для того, чтобы разобраться в своих чувствах, Юкико послушалась совета Томоко и легла спать. Однако потом втайне она отважилась отправить письмо по почте. Дело решил неожиданный поворот событий.

Вообще-то Юкико не любила выходить из дому без особой надобности. Но раз в несколько дней ей все-таки приходилось отправляться за продуктами. День выдался пасмурный. Купив творог тофу, соевую пасту, лук, имбирь, сушеную селедку, хлеб, лимоны и прочие продукты, она вышла на улицу. Тут ее кто-то окликнул.

Это была Хитоми Саката. Когда-то они вместе пели в церковном хоре, но потом, выйдя замуж, Хитоми перестала посещать церковь, поскольку муж был противником католической веры. В довершение всех бед муж завел любовницу, и та родила ребенка. Узнав об этом, Хитоми хотела покончить с собой, но одумалась.

— Как поживаете? — спросила Юкико.

— Да все по-прежнему, ничего не изменилось. Правда, муж стал гораздо реже ездить к той женщине. Я считаю, что для ребенка это очень плохо, иногда сама ему говорю: «Поезжай», — даже научилась настаивать на этом. Он, конечно, морщится от стыда, краснеет, но едет.

— Вы просто потрясающая женщина! — искренне сказала Юкико. — Это и есть настоящая любовь…

— Неправда. Муж не любит меня, как когда-то.

— Да, но вы боретесь с собой, думаете о благе ребенка. Ведь святой отец учил, что эта любовь, выражающаяся в страдании и муках, и есть подлинное чувство.

— Хата-сан, можно с вами поговорить об одном деле?…

— Юкико кивнула.

— Давайте выпьем по чашечке кофе в соседнем кафе…

Они вошли в кафе и сели подальше от стойки и кассового аппарата.

— Я решила, что никому не скажу, кроме вас. Но мы встретились, и я рассказала вам о любовнице мужа и о своем несостоявшемся самоубийстве… Я не хотела обсуждать это со святым отцом, только с вами… Теперь вам многое известно о моей жизни, и я считаю своим долгом рассказать вам еще об одном событии. В тот день, когда я хотела покончить с собой, меня подвез на машине незнакомый мужчина, направлявшийся в Иокогаму. Это его заслуга, что я передумала умирать. Я уже рассказывала вам об этом.

— Да, я помню. Это интересно. Может, у меня испорченная натура, но я страшно люблю такие истории… Когда какое-то неожиданное происшествие меняет судьбу.

— Я не запомнила его имени, не узнала адреса, но считаю, что именно ему я обязана жизнью. Впрочем, теперь я знаю, как его зовут.

Юкико молчала.

— Я думала, что так и не узнаю ничего об этом человеке, поскольку у меня не было желания с ним встречаться снова. Но это человек… убийца маленького Кэна… Его фамилия — Уно.

Хитоми низко склонила голову.

Еще до того как Юкико услышала это, ее охватило смутное предчувствие. Тем не менее, когда Хитоми произнесла фамилию Фудзио, у нее потемнело в глазах.

— Он был так ласков со мной в тот день… Но когда я узнала, что он натворил, я всю ночь не могла заснуть, — закончила Хитоми.

— Вы испугались? — Юкико уже взяла себя в руки, и ее голос звучал спокойно.

— Нет, я не подумала, что он мог и меня убить. Тогда у него было совсем другое лицо. Я просто захотела об этом кому-нибудь рассказать, но мне не хватало смелости. Это очень печально.

— Робких людей много, но мало кто сожалеет об этом недостатке. Я рада тому, что вы рассказали мне это. Я допускаю, что человек, вернувший вас к жизни, мог быть и праведником, и злодеем.

— Не уверена, что можно так оценить те события…

— Но вам не все ли равно, каков он на самом деле? Многие прекрасные люди никогда не протянули бы вам руку помощи.

— Это все так странно… Если бы я умерла, многие сказали бы, что я покончила с собой из-за ерунды.

— Вы открыли мне душу, и я тоже кое-что расскажу вам. Дело в том, что я тоже знакома с Уно… Мир действительно тесен. Я не стану рассказывать в деталях о наших отношениях. Я знаю недостаточно хорошо этого человека, чтобы судить о нем. Но я его знала не как убийцу и преступника, а как нормального человека.

— Правда?! Если вам когда-нибудь доведется увидеться с ним, поблагодарите его от меня. Моя благодарность, конечно, ничего не решит, но мне грустно думать о том, что на суде не прозвучит ни одного доброго слова. Правда, я не хотела бы, чтобы на суде прозвучало мое имя… Я не могу рассказать, как он мне помог, потому что мой муж ни за что не позволит мне этого. А я очень робкий, нерешительный человек…

— Вряд ли мне удастся с ним встретиться. Лучше ничего не говорить. К тому же у этого человека своеобразный характер. Кто поручится, что, узнав о вашем желании поблагодарить его, он не использует это в своих интересах?

— Неужели? Но ведь теперь все будут считать его только убийцей! А я знаю, что он не всегда был таким. Это разрывает мне сердце!

— Вам так горько? — спросила Юкико.

— Горько? Да… С другой стороны, во всем этом есть радостная сторона. Знаете, нечто такое, от чего сердце поет…

— Думаю, что у Уно лживая и извращенная натура. Мне кажется, сейчас он опасен. Однако я не считаю его лишенным всего человеческого исчадием ада, — медленно проговорила Юкико.

— Я в этом просто уверена. В тот день он помог мне преодолеть себя. Я не понимаю, почему он убил ребенка. Ведь дети такие милые… Не то что я!

В тот же вечер Юкико продолжила писать письмо к Фудзио. Теперь у нее была более четкая цель.

«…На этом я хотела закончить письмо, но сегодня хочу кое-что добавить.

Как-то раз Вы встретили одну женщину недалеко от моего дома. Возможно, Вы ее не сразу вспомните, но я сейчас поясню. Она шла к морю, и Вы почувствовали, что она задумала покончить с собой. Вы спасли ее. На то была воля небес. Она шла к морю, чтобы умереть, но после встречи с Вами она передумала. С тех пор она хранит теплые воспоминания и говорит, что Вы спасли ей жизнь. Возможно, Вы так не думаете, но в тот раз Вы совершили благородный поступок. Я живу на этом свете четвертый десяток лет, но мне никогда не доводилось спасти человека. Мне даже не случалось доставить кому-либо радость. Я благодарю Вас.