Теодор Старджон - Синтетический человек (The Synthetic Man / The Dreaming Jewels)

• Название: Синтетический человек (The Synthetic Man / The Dreaming Jewels)
• Автор: Теодор Старджон
• Жанр: Научная Фантастика

Роман Старджона «Синтетический человек» — The Synthetic Man (Другое название — «Сны самоцветов» — The Dreaming Jewels) 1950 г., совмещает «твердую» (естественнонаучную) НФ с «романом ужасов»: сновидения инопланетных кристаллов материализуются в гуманоидов — уродцев, которых подбирает замышляющий недоброе владелец бродячего цирка; однако один из уродцев с помощью любимой девушки убивает злодея (и приходит к пониманию, что человечность в меньшей степени определяется биологией, а в большей — общением с людьми, жизнью в человеческом сообществе).

---

Карлики посмотрели друг на друга, а затем Гавана спрыгнул со своего стула и, подбежав к Солуму, ударил его кулаком по руке. Он делал быстрые движения, показывая на выход, вращая воображаемый руль, кивая в сторону двери.

Двигаясь с удивительной быстротой великан скользнул к двери и исчез, остальные последовали за ним. Солум был возле грузовика чуть ли не раньше, чем карлики и Горти вышли на улицу. Он согнулся, как кошка, проходя мимо кабины и бросая в нее быстрый взгляд, и в два прыжка был возле кузова и внутри. Послышалось пару глухих ударов и появился Солум, в его разноцветных руках болталась фигура оборванца. Бродяга брыкался, но когда яркий золотистый свет упал на Лицо Солума, он издал истошный вой, который должно быть было ясно слышно на четверть мили кругом. Солум уронил его на землю; он тяжело приземлился на спину и лежал там извиваясь в ужасе, стараясь опять вдохнуть воздух в свои отбитые легкие.

Гавана отбросил окурок сигары и набросился на распростертую фигурку, грубо обыскивая карманы. Он сказал кое-что непечатное, а затем добавил: «Смотрите — наши новые столовые ложки и четыре компактные пудры и губная помада и — ты, маленький подлец», — зарычал он на человека, который не был крупным, но был почти в три раза больше него. Мужчина вертелся, чтобы сбросить с себя Гавану; Солум немедленно нагнулся и прошелся большой рукой по его лицу. Мужчина снова заорал и на этот раз ему удалось подняться и сбросить с себя Гавану; однако не для того, чтобы атаковать, а для того, чтобы убежать, рыдая и путаясь в соплях от страха, от ужасного Солума. Он исчез в темноте с другой стороны дороги, Солум его преследовал.

Горти подошел к кузову. Он сказал, смущаясь, Гаване:

— Ты не поищешь мой пакет?

— Тот старый бумажный пакет? Конечно.

Гавана вскочил в кузов, появился минутой позже с пакетом и подал его Горти.

Арманд разбил Джанки очень основательно, отломав голову попрыгунчика от остальной игрушки, и топтался по ней пока единственным, что удалось спасти Горти, не осталось лицо. Но теперь разрушение было полным.

— Ой, — сказал Горти. — Джанки. Он совершенно разбит. — Он вытащил две половинки страшного лица. Нос был разбит в грубый порошок папье-маше, а лицо треснуло на две части, большую и маленькую. В каждой был глаз, мерцающий. — Ой, — снова сказал Горти, пытаясь соединить их одной рукой.

Гавана, занятый складыванием добычи, сказал через плечо:

— Очень обидно, малыш. Он должно быть стал коленом на него, когда перебирал наше барахло. — Он бросил странный набор покупок в кабину грузовика, пока Горти снова заворачивал Джанки. — Пошли обратно, наш заказ сейчас будет готов.

— А как же Солум? — спросил Горти.

— Он подойдет.

Внезапно Горти осознал, что глубокие глаза Зины смотрят на него. Он чуть не заговорил с ней, не знал что сказать, покраснел от смущения и первым пошел в ресторан. На этот раз Зина села возле него. Она потянулась мимо него за солью и прошептала:

— А как ты узнал, что кто-то был в грузовике?

Горти поправил бумажный пакет у себя на коленях и увидел, что она смотрит как он это делает.

— О, — сказала она; и затем совершенно другим тоном, медленно: — О.

У него не было ответа на ее вопрос, но он вдруг понял, что он ему и не понадобится. Не теперь.

— Как ты узнал, что там кто-то был? — спросил Гавана, занятый бутылкой с кетчупом.

Горти начал говорить, но Зина прервала его.

— Я передумала, — сказала она вдруг. — Думаю, карни может принести малышу больше пользы, чем вреда. Это лучше, чем прокладывать себе путь вне его.

— Ну вот и здорово. — Гавана поставил бутылку и просиял.

Банни захлопала в ладоши.

— Здорово, Зи! Я знала, что ты это поймешь.

Гавана добавил:

— Я тоже знал. Я… также вижу кое-что еще.

Он показал пальцем.

— Кофейник? — тупо сказала Банни. — Тостер?

— Зеркало, глупенькая. Видишь? — Он близко наклонился к Горти и обнял его за шею, приблизив друг к другу лица его и Зины. Отражения смотрели на них — маленькие лица, оба коричневые, оба с серьезными глазами, овальные, черноволосые. Если бы у Горти была губная помада и косы, его лицо отличалось бы от ее — но очень незначительно.

— Твой давно потерянный брат! — выдохнула Банни.

— Моя кузина — я имею в виду девочка кузина, — сказала Зина. Послушайте — с моей стороны вагончика две койки… прекрати хихикать Банни; я ему по возрасту в матери гожусь и кроме того… ой, заткнись. Нет, именно так это и надо сделать. Людоеду совершенно не нужно знать, кто он. Все зависит от вас двоих.

— Мы ничего не скажем, — сказал Гавана.

Солум продолжал есть.

Горти спросил:

— Кто такой Людоед?

— Босс, — сказала Банни. — Он когда-то был доктором. Он вылечит твою руку.

Глаза Зины смотрели на что-то, чего не было в комнате.

— Он ненавидит людей, — сказала она. — Всех людей.

Горти вздрогнул. Это был первый намек на то, что этим странным людям было чего бояться. Зина, понимая, коснулась его руки.

— Не бойся. Его ненависть не причинит тебе вреда.

Они добрались до территории карнавала ранним утром, когда было еще темно и дальние холмы только начали отделяться от бледнеющего неба.

Для Горти все это было волнующим и таинственным. Он не только встретил этих людей, но и впереди было возбуждение и тайна, и то, как ее надо было начать, играя, в которую он должен был сыграть, слова, которые он никогда не должен был забывать. А теперь, на рассвете, сам карнавал. Широкая темная улица, посыпанная древесными стружками, казалась слегка светящийся между рядами киосков и подмостков. Здесь темная неоновая трубка создавала призраки случайных лучей света в наступающим рассвете; там одна из каруселей вытянула вверх голодные руки костлявым силуэтом. Были также звуки, сонные, беспокойные, непонятные звуки; и это место пахло влажной землей, кукурузными хлопьями, потом и сладкими экзотическими испарениями.

Грузовик пробрался за западный ряд центральных киосков и остановился возле длинного дома-трейлера с дверью с каждой стороны.

— Дома, — зевнула Банни. Горти на этот раз ехал впереди с девочками, а Гавана свернулся калачиком сзади.

— Выходим. И бегом прямо в ту дверь. Людоед спит и тебя никто не увидит. Когда ты выйдешь, ты будешь другим человеком и тогда мы вылечим твою руку.

Горти встал на подножку грузовика, огляделся, а затем стремглав бросился к двери трейлера и проскользнул внутрь. Там было темно. Он отошел от двери и подождал пока Зина вошла, закрыла ее и задернула занавески на маленьких окошках прежде чем включить свет.

Свет показался очень ярким. Горти обнаружил, что он находится в маленькой квадратной комнате. С каждой стороны находилась маленькая койка, компактная кухонька в одном углу и то, что оказалось встроенным шкафом в другом.

— Хорошо, — сказала Зина, — раздевайся.

— Совсем?

— Конечно совсем. — Она увидела его удивленное лицо и рассмеялась. Послушай, малыш. Я тебе расскажу кое-что о нас лилипутах. А — сколько ты сказал тебе лет?

— Мне почти девять.

— Ну ладно, я постараюсь. Обычные взрослые люди очень осторожно относятся к тому, что видят друг друга без одежды. Есть в этом какой-то смысл или нет, но они так устроены потому что существует большая разница между взрослыми мужчинами и женщинами. Большая, чем между мальчиками и девочками. Ну а лилипут остается похожим на ребенка, в большинстве случаев, всю свою жизнь, кроме может быть пары лет. Поэтому большинство из нас такие вещи не заботят. Что касается нас, тебя и меня, нам надо прямо сейчас решить, что это не будет иметь никакого значения. Во-первых, никто, кроме Банни и Гаваны и меня не знает, что ты мальчик. Во-вторых, эта маленькая комната просто слишком мала, если в ней будут жить два человека, которые собираются наклоняться и ежиться и прятаться друг от друга из-за чего-то, что не имеет значения. Понятно?

— Н-наверное.

Она помогла ему снять одежду и он начал тщательное обучение искусству быть женщиной от кожи и дальше.

— Скажи мне кое-что, Горти, — сказала она, когда выдвигала аккуратно сложенный ящик, что бы подобрать ему одежду. — Что находиться в бумажном мешке?

— Это Джанки. Это попрыгунчик. Я имею в виду, был. Арманд разбил его — я говорил тебе. Потом этот человек в грузовике разбил его еще сильнее.

— Я могу посмотреть?

Натягивая на себя пару ее носков, он кивнул головой в сторону одной из коек:

— Давай.

Она вытащила разбитые кусочки папье-маше.

— Их двое! — воскликнула она. Она повернулась и посмотрела на Горти, как если бы он вдруг стал ярко-лиловым или у него вдруг выросли бы кроличьи уши.

— Двое! — снова сказала она. — Мне показалось, что я видела только одного там за обедом. Они действительно твои? Оба?

— Это глаза Джанки, — объяснил он.