Теодор Старджон - Рассказы-2

• Название: Рассказы-2
• Автор: Теодор Старджон
• Жанр: Научная Фантастика

Изображения обложек авторских сборников Теодора Старджона.

---

Нахмурившись, Белл включил телескоп и стал вглядываться в поверхность планеты. Все признаки указывали на некоторую потасовку. Белл хорошо знал своего друга и мог предположить, что стычка была весьма серьезной, несмотря на то что любой марсианин втрое сильнее человека с Земли.

Совершив посадку, Белл поспешно выбрался наружу и побежал к месту стоянки марсианского корабля.

При его приближении входная дверь открылась, и показался Наш Парень. По нему было видно, что он страдает от изрядного похмелья.

— Что тебе нужно?

— Мне нужен Слимми. Что вы с ним сделали?

— Мы вернем тебе твоего спутника, если ты отдашь нам то, что привез.

— Вы убили его!

Наш Парень сделал шаг в сторону.

— Войди и убедись.

Белл решительно вошел в корабль. Слимми в самом деле оказался там, и у него был покорный вид, так как его крепко держали железные руки Гулливера и Лилипута.

— Привет, — сказал он.

— Слимми! Что случилось?

— Вспомни, что было с тобой в Цинциннати, у Берта.

Белл вспомнил. Вообще-то гордиться в той истории ему было нечем. Он попытался перепить на спор шестерых рабочих борных шахт. После того случая он уже не забудет, что в определенных дозах алкоголь из источника высоких жизненных радостей превращается в самое натуральное рвотное.

— А при чем здесь…

— Они меня надули. Часов восемь после твоего вылета они пытались сопротивляться, и я поил их насильно, а потом на них как будто напала жадность, и они стали пить беспрерывно. А потом им стало плохо. По-настоящему плохо. И они стали трезветь. Я усиленно поил их, а из них все выливалось, галлон за галлоном. Не знаю, как они вызывали рвоту, но факт остается фактом: у меня закончилась кола. Надо было их сразу убить.

— Успеем, — мрачно сказал Белл. — Ладно, ребята, отпускайте его.

Он спокойно сунул руку в карман и извлек небольшой темный пистолет. Марсиане вздрогнули.

— Откуда это? — спросил Гулливер. — Вы обещали, что позволите нам уничтожить все оружие, что было у вас на борту. Все наше оружие уничтожено. Что же это такое?

И снова Белл пожалел о том, что голоса марсиан лишены интонации. Сейчас ему до смерти хотелось, чтобы самый высокий из его врагов злился и брызгал слюной.

— Это именно то, — проговорил Белл, посторонившись, чтобы дать возможность освобожденному Слимми выйти из корабля, — что мы на Земле называем тузом в рукаве. В общем, приятно было с вами познакомиться.

Уверенно держа марсиан под прицелом, он покинул корабль.

* * *

Когда космический корабль землян уже удалялся от поверхности Артны, Слимми оторвал взгляд от приборной доски и улыбнулся.

— Знаешь, Белл, нехорошую ты с ними шутку сыграл, но я все-таки рад, что пистолетик ты придержал.

Белл с ухмылкой встал, взял в руки пистолет и подошел с ним к люку для отходов.

— Ну-ка возьми чуть левее, — распорядился он. — Ты меня не совсем понял, малыш. — Он опустил пистолет в люк и нажатием кнопки открыл клапан. — Мы сдержали свое слово и уничтожили все оружие, приносящее смерть. Этот пистолет — не оружие. Это наша с тобой любимая игрушка, наш водяной пистолет, и я рад подарить его нашим новым друзьям.

А в это время пистолет уже упал на поверхность Артна рядом с марсианским кораблем, и три долговязые фигуры склонились над ним. Они, наверное, не ожидали душа из мыльной пены.

ТАКСИДЕРМИСТ

Я вообще-то по пустякам не люблю нервничать. Небольшой беспорядок в моей двухкомнатной квартире в Вестсайде меня обычно не беспокоит. В принципе достаточно открыть дверь, ногой вытолкать более или менее крупный мусор в общий коридор, и дело с концом. Но сегодня придется прибраться. Придет Мира, и незачем ей видеть, что у меня здесь творится.

Ей-то по большому счету беспорядок до лампочки. Она уже достаточно знает мой характер. Но сегодня у меня многовато довольно… необычного мусора.

Я тщательно подмел пол, заглядывая во все углы, так как мне не хотелось, чтобы что-нибудь эдакое вдруг вылетело на середину комнаты из-за случайного сквозняка. Не стоит расстраивать Миру. Признаться, меня подмывало кое-что оставить на видном месте. Мира так гордилась своей железной выдержкой, что мне, наверное, доставило бы удовольствие услышать, как она завизжит.

Однако я отогнал от себя эту недостойную мысль. Мира прекрасно ко мне относилась, и я даже иногда задавался вопросом: отчего я испытываю к ней такую симпатию, тогда как она явно не принадлежит к моему типу женщин.

Итак, я даже заполз под кровать и выволок оттуда свои домашние туфли. Мои ноги по-прежнему были там. Левую туфлю я поставил на каминную полку, а правую отнес в другую комнату, присел на стул и принялся выковыривать из нее ступню. Туфли у меня своеобразные: левая значительно больше правой. Наконец я вытащил ступню; к этому времени я уже ругался вслух. Кожа шуршала в руках. Я скомкал ее и швырнул в мусорное ведро. Так, теперь надо оглядеться. Ага, на ручке ящика стола висит моя рука. Я отодрал ее и выкинул ко всем чертям. С какой стати, спрашивается, Мира дала телеграмму, а не позвонила, как все нормальные люди? А теперь от нее не отделаешься. Свалится как снег на голову. А мне, собственно говоря, несколько не до нее…

Я смел с клавиатуры пианино указательный палец. За ним в мусорное ведро последовала левая нога. Потом я подумал, не убрать ли и туловище (оно висело в прихожей в шкафу для одежды), и решил оставить его в покое. Из цельного куска кожи такого размера я в принципе мог бы сделать что-нибудь полезное; чемодан, скажем, или непромокаемый плащ. Вообще я отныне обеспечен первоклассным сырьем.

Кажется, я ничего не забыл. О ногах можно не думать до завтрашнего утра. Правая рука тоже, к счастью, сошла. К счастью, конечно, потому что Мира могла бы, мягко говоря, сконфузиться, если бы после рукопожатия у нее в руке осталась бы пустая перчатка. Остается левая рука. Я пощупал ее. Кожа слегка поддалась, но сдирать ее силой мне не хотелось, так как сама по себе она сходит совершенно безболезненно. Лицо должно сойти очень и очень скоро, хотя, возможно, мне удастся продержаться до ухода Миры, если я не буду много смеяться.

Обеими руками я сжал шею и помассировал ее. Это помогло; кожа упала на пол. Нужно надеть галстук, тогда Мира не заметит неровного края старого слоя кожи над воротником.

Я вздрогнул, когда раздался звонок в дверь, и вскочил на ноги. Тут же от меня отвалился кусочек кожи. Я спрятал его под диванную подушку и пошел открывать. Возле двери угрожающе скрипнуло ухо. Я расправился с ним, засунул в карман и отпер дверь.

— Дэвид! — сказала Мира, выражая единственным словом, что она рада мне, что мы не виделись целых восемь месяцев, что у нее все в порядке, что надо было, наверное, написать, но я, мол, прощу ее — ведь она никому не пишет писем, такое у нее правило.

Мира повернулась ко мне спиной, легким движением сбросила плащ, зная, что я сразу подхвачу его, чтобы повесить на вешалку, прошла в комнату и уселась на коврик на полу, поджав под себя ноги. Только после этого она взглянула на меня.

— Дэвид, иди скорей сюда! Ты замечательно выглядишь. А морщин-то сколько! Милый мой, ты чересчур много работаешь. А как ты находишь меня? Правда, у меня цветущий вид? Смотри, у меня новые туфли. Между прочим, из змеиной кожи. Кстати, о змейках. Как дела?

— Кстати о змейках, Мира. Я рассыпаюсь на части. От меня периодически отлетают маленькие кусочки, как только дунет ветер. Мира, у меня что-то с кожей.

— Это ужасно, — рассеянно проговорила Мира. — А это не из-за меня? Ты не ради меня худеешь? Да, жениться на мне ты по-прежнему не можешь. Это на случай, если ты хотел спросить.

— Спрашивать я не собирался, но знать все-таки не мешает, так что спасибо. — В этот момент мое лицо отвалилось, я быстро поймал его и спрятал под полу пиджака. Слава Богу, Мира ничего не заметила! Значит, несколько часов я могу быть спокоен. Осталась только левая рука. Вот бы и от нее втихую избавиться! О-о!.. И она уже сошла!

Может быть, она осталась на дверной ручке. Не надо, чтобы Мира ее видела.

Я вышел в прихожую и огляделся. Руки нигде не было. Может, она валяется в комнате, на полу, рядом с Мирой? Мне уже почему-то не хотелось, чтобы она завизжала. Я люблю, когда она… счастливая. И в тысячу первый раз с той минуты, когда я получил свой злополучный порез, я прошептал:

— О Боже, ну почему это должно было произойти со мной?

* * *

Я быстро вернулся в комнату. Мира все так же сидела на полу, правда, она переместилась поближе к лампе. В руках у нее была моя рука. Жаль, что вы не видели, какая улыбка играла на ее губах. Язык мой прилип к гортани. Я ожидал чего угодно, только не этой безмятежной улыбки. Я-то привык уже, но как Мира…

Она метнула на меня быстрый взгляд. Что-то птичье есть в ее манере вот так вот вскидывать голову. Она любит глянуть на человека и отвести взгляд через долю секунды. Удивительно, как много она при этом замечает. Вообще я должен сказать, что за ее легкомысленной внешностью щебечущей птички скрывается холодный и цепкий ум.