Елена Хаецкая - Звездные гусары

• Название: Звездные гусары
• Автор: Елена Хаецкая
• Издательство: Литагент Амфора1d3ca9e5-9a03-102c-b202-edc40df1930e
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00696-4

Перед нами роскошная литературная игра, каких давно уже не было. Не мистификация, не пародия, не просто изящная стилизация, скорее остроумная и мастерски исполненная попытка еще раз написать “Героя нашего времени”, да так, будто вошедший в школьную программу и потому более-менее общеизвестный оригинал то ли вовсе никогда не существовал, то ли, напротив, сформировал лицо русской литературы на века, стал своего рода обязательным каноном, зная о существовании которого, невозможно, да и не нужно писать как-то иначе.

Макс Фрай

---

Сезон в нынешнем году закрывался в середине июня; стоял конец мая, и тепло разогретого за день булыжника проникало сквозь подошвы тонких туфель. Возле входа Татьяна Николаевна остановилась и в последний раз огляделась по сторонам, но Штофрегена нигде не было. Со вздохом она нырнула в прохладный яркий холл. Кокошкин приблизился к билетеру и предупредил о том, что, возможно, с опозданием явится офицер Царскосельского гусарского учебного полка.

Девицы уселись в ложе, прочитали незнакомые имена в программке. Стефания облокотилась на бархатные перильца и принялась рассматривать туалеты.

Спектакль начался. Он был расточительно роскошен, и все в нем представало излишеством: каждая нота, каждое замысловатое движение, каждый причудливый костюм, то сливающийся с декорацией, то выпукло выделяющийся на ее фоне. Лиц не было; от людей на сцене остались только голоса – волшебный тенор, волшебное сопрано, зловещий бас, – помещенные внутрь вороха парчовых, атласных, бархатных тканей, свернутых под немыслимым углом.

В первом антракте Стефания измазала мороженым свое театральное платье, кремовое, с жемчужным шитьем на лифе, и, рыдая, скрылась в дамской комнате. Оттуда она вышла с большим мокрым пятном на груди. Вызывающе вздернув голову, она сообщила, что выбросила свой носовой платок и не желает больше об этом говорить. Кокошкин отвел ее в ложу и вручил ей свой бокал шампанского, чтобы она успокоилась, а сам вернулся к Татьяне Николаевне.

Она стояла на блестящем старинном паркете, в самом центре широкого ковра. Театралы прогуливались по этому ковру, описывая круг за кругом, как было здесь заведено, и зеркала в капризных рамах подхватывали то одну, то другую фигуру. Все здесь скользило по поверхности, и люди, и разговоры, все было невесомым и незначительным; музыка нестройно и таинственно зарождалась уже в глубине оркестровой ямы.

Вальсовые плечи Татьяны Николаевны матово поблескивали. В этом мире искусственности они выглядели слишком естественными: чересчур явственно можно было представить себе, как чьи-то губы прикасаются к ним поцелуем.

Она угадала приближение Кокошкина и повернулась к нему, красиво изогнув шею. Он подхватил ее под руку, и они влились в поток гуляющих по ковру.

– Что же Штофреген? – спросила Татьяна Николаевна.

– Не пришел, – ответил Кокошкин.

– Это странно; уж не случилось ли с ним беды? – спокойно проговорила Татьяна Николаевна.

Кокошкин покосился на нее. “Откуда такое спокойствие? – подумал он тревожно. – Не оттого ли, что она к нему равнодушна?”

Ему хотелось бы порадоваться этому обстоятельству, но он не мог. Он знал, что Татьяна Николаевна считает Штофрегена своим другом. За друга она бы беспокоилась. Скорее, здесь нечто иное: если бы с ним действительно что-то случилось, она почувствовала бы это на расстоянии.

Мысль о том, что между Штофрегеном и Татьяной Николаевной может существовать нечто вроде телепатической связи, очень не понравилась Кокошкину.

– Вы не думаете, что с ним беда, – сказал Кокошкин не без потаенной горечи.

Тут прозвучал звонок, и они отправились в ложу, не докончив разговора.

Стефания встретила Кокошкина пустым бокалом.

– Я все выпила, – сообщила она. – Кстати, это уже не в первый раз. Попросите убрать.

Кокошкин выставил пустой бокал на столик перед дверью в ложу. Татьяна Николаевна, шурша платьем, уселась и перевела взгляд на сцену. По всему было видно, что ей очень хорошо.

Штофреген прибыл только к четвертому отделению. Его не сразу заметили, потому что он прошел не в ту ложу, где находились его друзья, а в другую, на третьем ярусе.

Татьяна Николаевна указала на него биноклем:

– Смотрите, господин Кокошкин, вон наш друг. Явился наконец!

– Почему он не с нами? – Кокошкин нахмурился. – Странное опоздание! Он так мечтал об этом спектакле… Две недели только о нем и говорил. Боялся, что кто-нибудь из нас заболеет и не придет.

– Он не один. – Татьяна Николаевна опять кивнула на ложу третьего яруса. – С ним какой-то незнакомый тип.

Стефания вытащила из сумочки огромный полевой бинокль с устройством ночного видения, – она признавала только это чудовище и от души презирала “перламутровую безделушку”, которую держала в руках ее сестра.

Включив устройство ночного видения, Стефания отчетливо разглядела своего друга Штофрегена: тот был встрепан, в безупречном партикулярном платье, с шейным платком в горошек и, насколько видела Стефания, в атласных панталонах, натянутых опасно туго. Вид у Штофрегена был весьма озабоченный.

Рядом с ним восседал незнакомец большого роста, с плоской физиономией и крохотными бегающими глазками. На незнакомце был дурно сидящий фрак. Он горбился и то и дело скреб пальцами то рукав, то спину, – его замечательно длинные руки позволяли ему дотягиваться почти до самых лопаток.

– Что там? – нетерпеливо спросила Татьяна Николаевна и потянулась к биноклю сестры. – Дай посмотреть!

Стефания опустила бинокль между колен и сжала их.

– Ну вот еще! – ревниво сказала она. – Ты сама надо мной смеялась, что я ношу с собой такого армейского монстра, а как выяснилось теперь, я была права! Никогда не знаешь, когда тебе пригодится подобная вещь. Но ты ведь пришла в театр, у тебя подобающий перламутровый карлик, – ну так и смотри себе в него, увеличение в целых полтора раза!..

Татьяна Николаевна едва удержалась от того, чтобы щипнуть ее. Кокошкин тем временем недоумевал и почти не слышал размолвки сестер.

Занавес поднялся, началось четвертое отделение и не замедлили последовать те самые знаменитые пляски, для которых использовались трюки с гравитацией.

При первых же звуках этой музыки спутник Штофрегена насторожился. Он заерзал на месте, затем глянул на Ивана, как бы вопрошая его о чем-то. Штофреген покачал головой и накрыл его руку своей. Некоторое время незнакомец тихо сидел рядом с ним в ложе, но затем лихорадочная решимость овладела им. Он вскочил, оттолкнул Штофрегена и прыгнул на перила ложи. В последней попытке удержать своего беспокойного спутника Штофреген вцепился в фалды его фрака, но тот дернулся изо всех сил, фалды оборвались, и незнакомец, вцепившись пальцами в сеточку на краю перил, повис над партером. Ноги его мерно раскачивались.

Он вытянул губы и издал несколько громких звуков, а затем, замечательно ловко перебирая руками, помчался вдоль всего третьего яруса.

Несколько человек, боясь, что на голову им упадет массивное тело, вскочили с кресел и бросились к выходу. Шум, впрочем, был поначалу слабый: в большом темном зале, завороженном тем, что происходило на сцене, не сразу заметили скачущего господина в оборванном фраке.

Господин же этот метнулся в воздух, плавно взмахнул руками и ногами и повис на перилах лож второго яруса.

Громко завизжала какая-то дама и захлопала программкой по пальцам незнакомца. Он поднял к ней лицо и, шевеля вытянутыми губами, быстро прокричал несколько бессвязных слов.

Затем он с пугающей ловкостью подтянулся и спрыгнул в эту ложу, прямо на колени даме. Она, впрочем, не успела даже испугаться, потому что он сразу же сиганул обратно, и вот уже он, перебирая руками, летит на уровне бельэтажа. Еще миг – и незнакомец очутился на сцене.

Музыка продолжала звучать, танец исполнялся в воздухе, и незнакомец, подпавший под власть гравитационных трюков, вполне подчинился их законам и взмыл над сценой. Он ликующе закричал и раскинул руки и ноги. Сейчас, в ярком свете прожекторов, стало видно, что они равной длины.

Зная причуды главного режиссера-постановщика Мариинского театра, многие из зрителей совершенно не удивились происходящему, напротив – сочли это очередной находкой.

Вереща и подпрыгивая в воздухе, незнакомец, приведенный Штофрегеном, начал хватать танцовщиц за ноги. Он тянул их вниз и сдергивал с них разноцветные шелковые юбки.

Висящие под потолком танцовщицы отчаянно отбивались. Демоническая музыка гремела вокруг них, так что поневоле все они каким-то образом попадали в такт. Танец ведьм был страшным, поистине дьявольским, а господин, избавившись от фрака, предстал лохматым гигантом – истинное воплощение темной силы.

Те малодушные из партера, кто было дезертировал, замерли в проходе возле дверей, а затем один за другим тихонько, стыдясь позора, возвратились на свои места.

– Это же обезьяна! – восхищенно прошептала Стефания.

Татьяна Николаевна опустила бинокль и замерла, сцепив руки. Даже в темноте видно было, что она очень бледна.

Штофреген куда-то исчез, из ложи его не было видно.

Растерявшийся машинист сцены не нашел ничего более удачного, чем выключить антигравитационное поле, так что все танцовщицы и разошедшийся орангутанг с грохотом попадали из театрального поднебесья. Несколько девиц сразу убежали, другие остались сидеть, поглаживая ноги и пытаясь убедиться в том, что с ними ничего не случилось. Орангутанг остался полным властелином сцены. Он принялся скакать, то взбираясь по декорациям, то раскачиваясь на них, то прыгая на пол. Затем он стукнул себя в грудь и испустил дикий ликующий крик.