Олег Верещагин - Мы живём на границе

• Название: Мы живём на границе
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Современная проза

Одна довольно известная писательница, которой я имел глупость отослать эту рукопись, тут же забрызгала меня ядовито-либеральной слюной: мол, как я смел живописать нагаечников и сатрапов и оболгать честнейших борцов за свободу Ичкерии?! Я же хочу спросить:

ДО КАКИХ ПОР ЛЮДЕЙ, ПО КРОХАМ СОБИРАВШИХ ДЕРЖАВУ И БЕСПОЩАДНО КАРАВШИХ ЕЁ ВРАГОВ, МЫ БУДЕМ ОБЗЫВАТЬ ПАЛАЧАМИ, А ИНДИВИДОВ, РАЗВАЛИВШИХ СТРАНУ И ПУСТИВШИХ НА ВЕТЕР ТРУДЫ ЦЕЛЫХ ПОКОЛЕНИЙ, ИМЕНОВАТЬ РЕФОРМАТОРАМИ?!

Вообще-то это спросил военный историк Юрий Каторин, но мне это тоже интересно… А книжка, которая перед вами – про казаков (точнее – про казачат…). Не сердитесь, господа казаки, если что не так. Земной поклон вам!

---

– Врет, дяденька! – кажется, он толком не соображал, кого видит перед собой, только понимал, что Вен этого человека боится. – Я мать ищу! Я правда мать ищу! Я к нему нанялся на месяц, подработать, пахал с утра до ночи… – мальчишка говорил яростно, но ни разу не матюкнулся (Глеб представил, как бы "излагался" сам в подобной ситуации!) – Он соврал, что заплатит! А сам! А сам! – мальчишка что-то никак не мог вытолкнуть из себя, завозил щекой по полу: – А сам!.. Спросите его, что он вчера со мной… сделать хотел! Я его укусил, там, за плечо укусил! А он меня сюда! Сказал – без воды я быстро поумнею! Я!.. – и мальчишка закатился в истерическом плаче.

Глеб посмотрел на Вана. Поднял руку с нагайкой, отодвинул дорогую легкую ткань на плече – правом, угадав сразу. Глубокий след укуса, замазанный йодом, отчетливо выделялся на коричнево-желтоватой коже припухлыми очертаниями человеческих челюстей.

– Ключи от цепей несите, – сказал Глеб. – Побыстрее… У вас там, кажется, ружье есть? Не надо лишних телодвижений. На окраине вашей… плантации четверо наших, у них карабины. Они разозлятся и подпалят вашу фазенду с углов, а вам и выйти не предложат. Поняли? КЛЮЧИ. Бегом.

Ван бросился к дому. Глеб присел, положил руку на плечо ревущего мальчишки, спросил:

– Мать твоя где?

Тот тяжело, с икотой всхлипнул, повернулся чуть удобнее:

– В Пятигорске… Она пьющая… сильно… Я в детдоме… сбежал, заберу ее… есть такие клиники, где лечат… я ее туда, а лечение я… отработаю, как хотят, пусть даже… – он дернулся и отвернулся, пробормотав: – Хоть ТАК…

– Дурак ты, – зло сказал Глеб, но зло было не на мальчишку, и тот это почувствовал.

Ван принес ключ. Бегом. Ноги у него подгибались. Глеб рванул массивный стержень с бородками из рук корейца, сам щелкнул двумя однотипными замками – и ощутил тяжелый толчок злости, увидев широкие красные раны, забитые ржавчиной и пылью. Злость перерастала в неконтролируемую ярость, Глеб, выпрямившись, посмотрел сверху вниз в глаза хозяину плантации – и тот, задрожав, попятился, губы у него прыгали, взгляд бегал с лица Глеба на нагайку, которая, словно послушный хозяину зверь, вилась вокруг голенища сапога.

– Тащи перекись, йод, бинты, обувь – хоть свою, – приказал Глеб. И, склонившись к отшатнувшемуся Вану, сорвал у него с пояса мобильник.

5.

 Обратно часто скакали галопом – дороги, по которым возвращались, были полевыми грунтовками, для коней самое то. Когда до лагеря оставалось километров пять, а солнце коснулось нижним краем горизонта, лежавшего где-то за степью, Сергей и догнал Глеба, ехавшего в голове колонны. Все мальчишки были покрыты пылью, сделавшей их почти неотличимыми, пыль на шкурах коней превратилась в грязную корку, набилась в волосы и сапоги и, как Глеб подозревал, даже в оружейные чехлы.

– Зря ты милицию вызвал, – зло сказал Сергей. – Надо было отходить эту гадину вашими нагайками и волочь за собой на аркане, – он кивнул на тугую скатку троса, висевшую у луки седла Глеба.

– Лет сто назад так бы и сделали, – согласился Глеб. – Но ты не волнуйся, в милиции много наших. И малолетке пропасть не дадут, и эту тварь отсюда наладят… пппппомидоррчики! – Глеб сплюнул пылевым сгустком, – Как нас не заслабило с этих помидорчиков!

– Постой, – Сергей захлопал слипшимися ресницами,- как "наладят", куда?! Ему же сидеть нужно!

– Посадить его по закону не получится, – поморщился Глеб. – Уберется с Кубани – и черт с

ним. Все равно у него тут никто больше ничего покупать не будет…

– Эй, давайте до лагеря проскачем! – крикнул Володька, закрутил над головой нагайку, потом взвыл по-волчьи, кони шарахнулись, оседая на задние и закидываясь.

– Хватит, эй! – Глеб с руганью осадил жеребца. – Шагом поедем, чтоб все лечь успели, а то от таких чучел у парней сон отобьет…

– …а девчонки вообще родят, – добавил Петька. Серб поинтересовался:

– А ты что, позаботился уже, чтоб было кого?

– Или ты…

– Бультерьера ты здорово уработал, – сказал Сергей, качнув головой. – Я не поверил, как увидел…

– Да ну его, – Глеб вздохнул и признался вдруг: – Я так испугался, ты бы знал.

Мирослав позади грянул Розенбаума: 

– К дому путь-дороженька далека,
И трехрядка рвет меха – ох, лиха!
С шашками да пиками,
С песнями да гиканьем,
Едут-едут кубанцы
по верхам!

 – и еще четыре мальчишеских глотки подхватили над вечерней дорогой: 

– С шашками да пиками,
С песнями да гиканьем,
Едут-едут кубанцы
по верхам!.. 

…Скибы в лагере, как ни странно, не было – он редко покидал его пределы на ночь, и Глеб отрапортовал Лукашу, против обыкновения серьезно и внимательно, но как-то отстраненно выслушавшему репорт от начала до конца. Судя по всему, из милиции уже позвонили, но есаула не это беспокоило. Глеб закончил рапорт и с полминуты недоуменно молчал, прежде чем Лукаш очнулся и приказал: коней расседлать и привести в порядок, самим вымыться и привестись в порядок, оружие вычистить и привести в порядок, лечь спать, и чтоб был полный порядок. После чего круто повернулся и удалился,

– Чё это он? – удивленно спросил Петька. – Мы че не так сделали?

– Да он не на нас, а вообще, - глубокомысленно заметил Глеб и потянулся:

– Сейчас бы спать, а у нас еще дел… – и он присвистнул.

Сдав оружие на время дежурному, ребята покидали в большое корыто, сделанное из половины оцинкованного бака и на треть врытое в землю, всю форму, от носков до курток, выколотили пыль из кубанок и, взобравшись на расседланных лошадей, поехали шагом к пруду в сотне метров от лагеря. Все клевали носами. Володька предложил:

– Давайте так: сейчас по-быстрому ополаскиваемся, потом двое кто-то идут чистить "сайги", а трое отмывают коней. Быстрей получится. А потом стирка.

– Я пушки почищу, – вызвался Сергей, почти уснувший "в седле". Глеб присоединился к нему:

– А мне охота узнать, чего наш воспитатель и наставник такой… – он сделал рукой в воздухе замысловатый жест.

…Пока дошли обратно – ноги почта по колено снова покрыла пыль. Глеб отмахнулся:

– А, да ну…Стираться будем – вымоемся.

– Я так спать хочу, – признался Сергей, – глаза закрываются и зад болит.

Глеб хихикнул:

– Потому что спать хочешь, что ли?

– Не, потому что набил, – пояснил Сергей и замурлыкал:

– И мы вошли в эту воду однажды

– В которую нельзя войти дважды!

С тех пор я пил из тысячи рек,

Но не смог утолить этой жажды… Дождь недавно был, а какая пылища!

– Все сразу в землю ушло, – пояснил Глеб. – У нас тут главная беда – засуха…

В палатке дежурного сидел с компьютером на коленях Лукаш. Компьютер был подключен к Интернету, что само по себе вызывало удивление и даже негодование – никому из казачат в лагерь даже мобильник взять не разрешили! Мальчишки разместились на полу у входа, где поддувало снаружи и нача ли разбирать "сайги". Глеб следил за Сергеем – тот явно думал о чем-то своем, а пальцы действовали автоматически. "Калашников" он разбирать точно умел… "А вот о чем он думает, – неожиданно спросил себя Глеб, – если нет прошлого? О двух последних неделях? О сегодняшнем дне? Брр!" Чтобы отвлечься, Глеб повел взглядом по палатке – и увидел, что на кровати в навал лежат парадные костюмы: черкески[8] с широкими рукавами и газырями, с пристегнутыми башлыками, кинжалы… Парадку казачата надевали только на открытие лагеря и должны были еще раз надеть на закрытие – и все.

– Дмитрий Данилыч, – окликнул Глеб есаула, не переставая вычищать ветошью затворную раму.

– Мррм?.. – отозвался тот. Его лицо, подсвеченное снизу меняющимся сиянием экрана, было похоже на кадр из голливудского боевика про Хорошего Парня, Раскрывающего Коды Русских Ракет, Захваченных Безумным Генералом. Только в американских фильмах Хорошие Парни обычно безусые…

– Форму чего принесли?

– Мрумм… – буркнул Лукаш и, отставив ноутбук на постель, сказал Стёпке Куприну, который дежурил (делал вид, что не спит): – Ну-к, необстрелянный, притащи с кухни минералочки… Затря, – так Лукаш произнес "завтра", – у нас визит иностранных друзей. Незапланированный, но радостный.

– О… – простонал Глеб. Туристы не часто, но все-таки навещали казачьи станицы Кубани – посмотреть "казачью жисть", каковую им с удовольствием показывали специально отряженные атаманами группы тщательно к этому готовившихся людей. Прошлым летом какие-то восторженные идиоты из Голландии, вырвавшись из-под опеки экскурсовода, вихрем пронеслись по окраинам Святоиконниковской, сверкая блицами, урча видеокамерами и восторгаясь то горшку на плетне, то какому-то колоритному деду, то половикам-самовязам, вывешенным на калитку для просушки, предлагая жуткие суммы за всякую хрень и внося разброд и шатание; в мозги казачества. Глеб сам попал в чудную – толстая тетка в шортах, тощий мужик со странными манерами и молодая девчонка, бритая наголо, подошли к их дому как раз когда Глеб, намереваясь покормить уток, вышел к калитке с чашкой хлебных обломков. Судя по всему, туристы просто хотели попить, но вместо этого, когда он разрешил им войти, с торжественным видом съели по куску черствого "черныша" и поклонились. Глеб так обалдел, что не сопротивлялся, когда с ним начали фотографироваться на фоне стоящей как раз перед домом Семаг церкви.