Вячеслав Морочко - Египетские сны

• Название: Египетские сны
• Автор: Вячеслав Морочко
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

«И вот еще что: существует „наука“ (говорят, „лженаука“) „О переселении душ“. Люди, знающие в этом толк, изучив мои данные, говорили, что в той (прошлой) жизни был я британским врачом, заброшенным судьбою в Египет. В это трудно поверить. Но, разве на новом месте никогда не казалось, что вы уже были здесь раньше? Эти картины чаще всего проявляются в снах „второго порядка“, то есть в снах, что приходят во сне. Древние, разбираясь в подобных вещах, полагают, что перейти от одной жизни к другой – то же, что пересесть из одной колесницы в другую. Это нельзя понимать буквально. Однако, при столкновениях „колесниц“ на мировых перекрестках, случаются презабавные вещи… О них и пойдет наш рассказ.»

---

7.

Музыка смолкла. Я стоял неподвижно. Хухр тронул мою безвольную руку и потянул за собой. Суета утомила меня. Я был подавлен и впал в безразличие. Мне было все равно, куда мы идем. Мы то спускались, то поднимались, то шли какими-то переходами.

„Пушистик“ остановил меня перед картиной. То был картон Микеланджело Буонарроти „Святое семейство“.

На переднем плане Мария, Иосиф и двухгодовалый Иисус. Я видел гордую и нежную женщину, сияющее преданностью и любовью лицо старика и обласканного нежными прикосновениями счастливого малыша. На втором плане – резвились нагие подростки. Не картон – а символ вселенского счастья. Образы сквозь туман обиды, по шнурку зрительного нерва, просачивались в мозг. Но утешения не было. Продолжалась детская обида.

Ну, в самом-то деле, на кого обижаться? Кто виноват, что русские в своей массе знают об англичанах больше, чем те о русских? Зато о бывших колониях британцы, наверняка, знают больше, чем о французах.

Сказывалась наша удаленность от центров культуры. Будучи формально в Европе, мы всегда чувствовали себя за ее околицей. Нас интересовало, что там – внутри. „Эпидемия“ культуры передается от человека к человеку. Плотность населения Англии в тридцать раз больше, чем – России. По европейским меркам у нас – почти пустыня, при этом нет страны с большей протяженностью границ. Русские государи жили с постоянным ощущением, что страна распадается и теряет земли. Все силы шли на охрану и обретение территорий. Здесь можно добавить триста лет татаро-монгольского ига, рабство крестьян, отмененное только в средине девятнадцатого века и то что запускающая прогресс буржуазная революция пришла к нам на триста лет позже, чем в Англию. Хотя русские монархи имели родственные связи с английскими, а последние как-то даже воевали с Россией (в Крыму), холодная „сайберия“ с этих отапливаемых Гольфстримом берегов едва просматривалась…

А если – на чистоту, нас в упор не желали видеть.

Мы покидали Музей, как ошпаренные. Хухр, поджав куцый хвостик, бежал сбоку, заглядывая мне в глаза. Уже за оградою он приотстал, а я замедлил шаги, продолжая бурчать и жестикулировать.

Взвизгнул тормоз. Я оглянулся. Полицейские перекрыли проход и выкрикивали в мегафон: „Внимание! Музей временно закрывается! Забастовка персонала!“ Публика заволновалась: „Неслыханно! В чем дело? Почему забастовка?“ Ответ последовал: „Без комментариев!“ Я поймал в толпе хухра и затащил в укромное место.

– Послушай, забастовка в Британском музее такая же чушь, как геморрой на солнце.

– А ражве на шолнце нет пятен!?» – резонно возразил хухр.

Объясняю еще раз: в Британском Музее не может быть забастовки!

Пощему!?

Потому что не может быть никогда!

Пощему никогда!?

Без комментариев! И прекрати свои штучки!

Ага! Им мовно, а нам нет? Да?

Да! И кончено! Тема закрыта! – я прикрыл на секунду глаза. Когда открыл – полиции простыл и след. Люди спокойно проходили в ворота.

Кто тогда знал, что через несколько лет прецедент сработает, и в Британском Музее, действительно, произойдет забастовка. Этот случай чем-то напоминал «провидение». Похожий казус, правда, иной природы, случается в радиолокации. Луч станции, достигает цель на «дальности прямой видимости». А так как Земля круглая, то эта «дальность» зависит от высоты цели. Например, низко летящий самолет можно засечь не дальше пятидесяти километров, а стратосферный бомбардировщик – аж на двухстах пятидесяти. Но случается, что между поверхностью Земли и верхними слоями атмосферы образуется, так называемый, волноводный канал, который, путем отражений заставляет луч «огибать» Землю. И тогда даже на средних высотах (пять-десять километров) летательный аппарат может быть обнаружена в четырехстах километрах, а то и дальше. Должно быть «провидение» связано с действием какого-то, «волноводного» слоя в «пироге» Времени.

Я был на обратном пути к подземке. Мимо меня проходили солидные люди всех цветов радуги, и на каждом шагу справлялись, как им пройти к Музею. Почему они обращались с этим ко мне!? За кого они меня принимали?

Известно за кого – за «придурка», которого используют там, где другим делать нечего.

В «Войне и мире» у Льва Толстого есть персонаж – мой любимый «придурок» – капитан Тушин. И я, как военный, средних чинов, полагаю, что не Кутузов, не Веллингтон победили Наполеона, не Жуков и не Монтгомери разнесли в пух и прах чудовищный Вермахт, – а «капитаны Тушины» – то есть «придурки» разных племен и народов. А вот славу, во все времена, присваивал корчащий из себя стратега актеришка-харизматик – с угрожающим рыком и поступью властелина.

В каждом мужчине есть доля «придурка»… Его мозг засорен увлечениями, не имеющими отношения к жизни, а часто просто враждебными ей.

Вначале женщина хочет постичь эти вещи. Ее притягивает загадка мужской беспечности и дурашливости. Но очень скоро она вынуждена признать: все дело в недоразвитом менталитете. Она говорит мужчине: «Ничего ты не понимаешь!» И чаще всего бывает права.

Я знаю семьи своих начальников и друзей. Складывается впечатление, что многие мужчины, особенно в России, могут чего-то достигнуть только после того, как их обзовут «ничтожествами».

Когда Создатель, после Адама, задумывал Еву, он был крайне серьезен и сказал себе: «А теперь шутки – в сторону!»

У каждого – своя правда. – говорят одни.

Если так думать, – возражают другие, – вам сядут на голову.

С детского садика нам внушают: «Вы еще молоды, у вас все впереди, – а потом как-то сразу без паузы объявляют: – Ваш поезд ушел. До свидания!».

По утрам, когда отступает усталость, мы – действительно, молоды. Мир – прекрасен. Но что-то мешает к нему относиться серьезно. Серьезна лишь боль – в любых проявлениях. Подозреваю, что в жизни «слабого пола» она занимает ведущее место. Натура женщины, без сомнения, тоньше, однако все дело – в терпимости. Мужчина терпимей к мужчинам, чем женщина к женщинам, что, и сказалось при «раздаче ролей».

8.

Возле подземки на площади Рассела, я наткнулся на студию электронной почты (E-mail) и не смог устоять перед детским желанием зайти и отправить знакомым: «Привет из Лондона!». Уже вынул блокнот с электронными адресами и присел за компьютер, когда понял, что ничего не получится. В качестве обратного рассчитывал дать адрес студии, но не тут то было: оказывается, я мог воспользоваться только личным московским адресом. Послание, в этом случае, прозвучало бы странно, вроде «привета из-под кровати». «У старика, на минуточку, крыша поехала». – скажут знакомые.

Положив ногу на ногу, Хухр, ожидал на скамеечке в сквере. Попробовал бы он так вот рассесться в Москве – бомжи и мальчишки живо пооборвали бы пух. Я представил себе, московского «бобби», возникшего, словно из-под земли: «Документики!» «А хухры – не хухры?» – ответил бы хухр, проскальзывая между ног у «блюстителя».

В завершение вечера я решил махнуть в Тауэр.

Женщины нашей группы, как-то заполночь после девичника, вдруг придумали: «А не махнуть ли нам, девоньки, в Тауэр?». Днем их прельстили краснощекие ряженые – «мясоеды». Ночью крепость встретила мрачным молчанием и хладнокровным бобби у металлических врат. Накуражившись, дамы шумной толпою с песнями двинули через город обратно, вдоль по Флит Стрит, по Стрэнду, по Риджнт Стрит, да по Оксфорд Стрит, распугивая прикорнувших возле теплых дверей магазинов бродяг.

Когда я выбрался из подземки на станции «Tower Hill» (Тауэрский Холм) и вышел на площадь, понял: все-таки – уже вечер. Солнце стояло низко над крышами Сити.

Лондонский Тауэр «Tower of London» – сокровеннейшая достопримечательность города. В старину крепость охранял сорок один страж. Их называли «beefeaters» (мясоеды). В голодные годы, мясо давали только защитникам – отсюда и прозвище. В наше время Тауэр охраняет полиция, а «мясоеды» – лишь дань экзотике (у них иные обязанности).

Входные билеты больше не продавались. Туристы уже покидали крепость. В толпе расхаживали пожилые краснощекие «стражи» в длинных черных камзолах с алой короною на груди, в лихих котелочках эпохи Тюдоров. «Мясоеды», несмотря на усталость и возраст, еще кокетливо поводили плечиками, делали ножками кренделя, сохраняя бодрую стать и видимость жизнерадостности. Это наводило на мысль, что где-то в складках одежды, за блестящими пуговками и жеманными вырезами, за красно-черным поясом с серебряной пряжкой «вдохновляюще» булькает «горячительное».

Мой диалог с «мясоедом» звучал приблизительно так:

Извините, я боюсь, сегодня мне в Тауэр не попасть.

Я тоже боюсь.

Извините, как же мне все-таки попасть в Тауэр?

Не беспокойтесь. Пожалуйста, приходите завтра с утра и как раз попадете. Простите, вы откуда будете?

Из России.

Превосходно! Вам повезло: завтра у вас будет русский гид.