Владимир Шахнюк - Веселое и грустное

• Название: Веселое и грустное
• Автор: Владимир Шахнюк
• Издательство: Таврия
• Жанр: Прочий юмор
• Год: 1980

В новый сборник крымского писателя-сатирика В. П. Шахнюка вошли произведения разных жанров: репортажи, юморески, воспоминания о курьезных случаях.

Автору присущ добрый улыбчивый юмор. В этом дуче он пишет о солнечном Крыме, рассказывает о его героике, о его людях, о их славных делах. Но автор не чуждается и сатирической остроты, выступая с критикой мещанских пороков, пьянства, грубости, стяжательства.

---

Если же вы решили реабилитироваться, не имея на руках путевки или курсовки, все равно вы достигнете своего. В летнее время ялтинский стол общепита вмещает почти пятьдесят тысяч персон. И для вас найдется местечко.

Правда, с местечком в гостинице дело посложнее. Хотя в Ялте много гостиниц и даже с такими ласковыми названиями, как «Гнездышко», «Звездочка», все же в этих гнездышках не каждому светит звездочка. Однако, если люди берут крепости, то гостиницы подавно. В крайнем случае вас выручат квартирно-посредническое бюро.

Словом, в Ялте вы везде найдете место под солнцем. Разумеется, кроме городского пляжа. Впрочем, если встанете пораньше, то и эта проблема легко решится. Как бы там ни было, все солнце Южнобережья, весь озон Черноморья, вся великолепная флора Крыма — для вас.

Для вас строятся здесь новые санатории и дома отдыха, пансионаты и гостиницы, водохранилища и овощехранилища, рестораны и кафе, пляжи и кинотеатры. Для вас повара готовят сочные шашлыки, цветоводы выращивают изумительные розы, врачи разрабатывают новейшие методики лечения.

Крым вас ждет, дорогие товарищи!

Приезжайте реабилитироваться!

Юморески

ПТИЧЬЕ МОЛОКО

После затяжного преферанса завглавздрав Кузьма Петрович Сидоров сидел на совещании и клевал носом, как престарелый сторож на посту не особо важного значения. Из летаргического состояния его вывела последняя фраза оратора: «…не хватает только птичьего молока», за которой последовало веселое оживление в зале. Увидев на трибуне главврача санатория «Девятый вал» Пирамидонова, Кузьма Петрович по привычке торопливо написал в блокноте «Сан. „Девятый вал“. Птичье молоко». После этого завглавздрав снова погрузился в дремоту.

Будучи человеком деятельным, Сидоров после совещания сразу же приступил к реализации критического замечания. По его приказанию отправили заявку в адрес молочной фирмы «Буренушка»:

«Ввиду острой недостачи птичьего молока убедительно просим выделить санаторию „Девятый вал“ вышеуказанную медикаментозную продукцию в количестве, предусмотренном нормативами снабцентропита».

Фраза насчет нормативов снабцентропита была явно дипломатичной, ибо Кузьма Петрович даже смутно не представлял себе, сколько положено птичьего молока на душу отдыхающего населения.

Впрочем, как показали дальнейшие события, это не имело существенного значения.

Спустя месяц на столе Сидорова появилась бумага следующего содержания:

«На ваш исходящий № 756 отвечаем, что в настоящее время вверенная мне мастерская не изготовляет копий „Девятого вала“ ввиду пребывания художника-мариниста Акима Медузова в творческой депрессии. „Богатая палитра“ имеет возможность обеспечить вас полотнами на антирелигиозную тему: „Крестный ход“ и „Явление Христа народу“. Оплата по перечислению.

Зав. художественной мастерской. Эстампенко».

— Что мы там требовали по исходящему № 756? — спросил завглавздрав у секретаря.

Вскоре последовал ответ:

— Птичье молоко!

— Молоко? — у Сидорова полезли глаза на лоб. — А при чем здесь явление Христа народу?! Немедленно выясните и доложите. Впрочем, не надо. Я сам займусь.

Возмущенный Кузьма Петрович оседлал телефон.

К концу рабочего дня стал ясен маршрут многострадальной заявки на птичье молоко.

Телефонными разговорами была восстановлена следующая картина.

Получив заявку, директор молочной фабрики «Буренушка» пробежал глазами только первую строчку. Заметив слово «птичье», немедленно наложил резолюцию: «Направить фирме птицекулинарного комбината „Жарь-птица“». В «Жарь-птице» сочли, что речь идет о конфетах «Птичье молоко», и переправили заявку на конфетную фабрику «Сладкая жизнь». Директор «Сладкой жизни» написал наискосок: «Медикаментозная продукция нашим ассортиментом не предусмотрена. Направить на базу аптечной фирмы „Норсульфазол“».

Из разрисованной разноцветными резолюциями заявки заведующий аптечной базой понял, что главздравконтора испытывает острую недостачу репродукции «Девятого вала» и с соответствующей припиской переадресовал документ художественной мастерской «Богатая палитра».

Цепочка замкнулась на «Явлении Христа народу».

ПОСЛЕ РОДДОМА

Помню: из родильного дома привезли меня домой, спеленали, положили в кроватку, стали убаюкивать… И тут я категорически заявил:

— Уважаемые родители, с баюшками-бай еще успеется, давайте лучше займемся более серьезным делом.

Кстати, как вы меня назвали? Ах, еще не дали имени. Это я так, любопытства ради. Все же учтите: не люблю крайностей. Поэтому не назовите меня ни Ферапонтом, ни Ферросплавом. Придумайте что-нибудь попроще, без претензии на архипатриархальное и ультраиндустриальное.

А теперь по существу. Как вы думаете меня воспитывать? Еще не думали? Слушайте, у меня уже сложился план книги мемуаров «От дома родильного до дома родительского», а вы даже не думаете о моем воспитании. Повезло ж мне на родителей.

Фу, черт… жмет. А ну-ка, папаша, немножко ослабь пеленку. Благодарю.

Между прочим, как-то странно называть такого юнца папашей. Тебе сколько лет-то? Восемнадцать—девятнадцатый. Ого! А тебе, мамочка? Ровно восемнадцать. Ну-ну… Возраст кавказских долгожителей. Предками вполне можно называть.

Сколько же вы, дорогие предки, получаете? Один — сто двадцать, другая — девяносто. Пока я на даровом молоке, с этим еще можно мириться, а далее, папочка, придется тебе подрабатывать на молочишко. Циклевать паркет умеешь? Научись, страшно доходное дело. Что ты сказал? Родители помогут? Вот этого я не ожидал. Вы хотите, чтобы, глядя на вас, я вырос иждивенцем? Излагаю свою позицию: чтобы дедушек и бабушек я видел только по пролетарским праздникам и в строго установленное время. Их слепая любовь заведет меня в глухой тупик, откуда выход через детскую комнату милиции. Полагаю, ни вас, ни меня этот маршрут не устраивает.

Пардон, мамаша, поменяй-ка пеленочку… И клееночку тоже смени. Мерси. Сразу стало на душе легче.

Теперь можно свободно сформулировать начальный этап моего воспитания. Буду по-телеграфному краток. После грудного периода вы меня отдаете в детясли имени Ньютона с физико-математическим уклоном, затем в вокально-инструментальный детский сад имени Могучей кучки. И оттуда я перехожу в школу-десятилетку с преподаванием на древнегреческом языке.

Разумеется, это эскизный план. Детали мы еще обмозгуем. С моей стороны обещаю увлеченность и целеустремленность. С вашей стороны требуется только взаимопонимание и уважение моего суверенитета. Если в пятом классе буду лупить девчонку, не волнуйтесь. Это еще не любовь. Обыкновенная разведка боем. Усекли? А пока — на боковую. Громче запевайте колыбельную!

КОМУ ТЯЖЕЛЕЕ?

Откровенно говоря, меня смешат нескромные заявления отдельных гроссмейстеров о их горькой участи. Дескать, во время турниров и матчей они, горемыки, теряют вес, истощают нервную систему и по ночам видят кошмарные сны в черно-белом варианте.

Чудаки, если бы нам, любителям, гроссмейстерские условия, мы бы жили, как черепахи, по триста лет. И отпусков не брали бы, не говоря уже о пенсии.

Вы только прикиньте — где мы играем: на пляжах с их сверхнормативными дозами радиации, на скамейках скверов и парков в окружении сверхшумного подрастающего и сверхбурчащего отживающего поколения, а главное, в сверхстрессовой обстановке рабочих кабинетов. Одним оком смотришь на доску, другим на дверь — вдруг, нагрянет начальник и зафиксирует нарушение трудовой дисциплины.

А где играют они, рыцари пресных ничьих? На сценах театров и концертных залов с табличками: «Тише, гроссмейстер думает!» И публика не дышит, никто не кричит «шайбу!», «шайбу!». Такая благодать — на одну партию пять часов. Да еще с доигрыванием. Иногда тянут резину целую неделю, пока разделаются с одной партией.

Не буду хвалиться, но каждый вам скажет, что мы с Леней Локтем за пять часов успеваем сыграть двадцать пять партий. Как-то мы с ним зафуговали даже девяносто девять! За один рабочий день. А рабочий день, как известно, в нашей стране восьмичасовой. Это был наш личный рекорд. К сожалению, не зарегистрированный международной шахматной федерацией и, к счастью, не замеченный администрацией нашего треста.

Опять же, что теряет гроссмейстер, проиграв партию? Не более одного очка. А я, даже в случае победы, могу запросто потерять тринадцатую зарплату, если меня застукают за шахматной доской в рабочее время.

Я уже не говорю о технической стороне самой игры.

Вы где-нибудь видели, чтобы гроссмейстер у гроссмейстера вырывал из рук фигуру? Вы когда-нибудь слышали, чтобы гроссмейстер гроссмейстеру кричал: «Хватит думать — не корову проигрываешь!» Наоборот, они жертвуют. Некоторые мастера международного класса ради атаки готовы расстаться со всем комплектом фигур.