М Емцев - Ярмарка теней

• Название: Ярмарка теней
• Автор: М Емцев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Но Второву не пришлось их проводить, так как он получил приглашение на конгресс и должен был срочно вылетать за границу. Хлопоты и заботы закружили его и на много дней оторвали от любимого дела и проблемы "АД".

Но одно он понял окончательно. Несмотря на всю противоречивость своего поведения, несмотря на иногда неразумное политиканство и какое-то детское тщеславие, Падре был настоящим ученым. Он мог изменять себе, но никогда не изменял науке. Он был удачливым неудачником, этот Падре. Будь у него другой характер и побольше практической сметки, он бы достиг очень многого... Но Падре оставался самим собой.

"ВАГОН ВПЕЧАТЛЕНИЙ"

- Вы разговаривали со многими умными людьми и видели наши институты, но узнали ли вы хоть немного нашу жизнь? - спросил высокий, тщательно причесанный мужчина. Его пробор напоминал демаркационную линию, которую ни один волос не смел переступить, не прекратив существования.

- Мне показывали ваш город, - ответил блондин. Он ослепительно улыбнулся. У него были превосходные зубы.

"У этого русского улыбка американца", - подумал высокий.

- Вам показывали официальное лицо города, но... видели ли вы город так, как его видят миллионы других?

Блондин снова рассмеялся. Рассмеялся и тряхнул головой. Соломенная копна рассыпалась.

"У них обычно не совсем в порядке прически и обувь", - подумал высокий.

- Так как же, мистер Второв? - настойчиво спросил он.

- Что ж, пожалуй, если вы будете так любезны... - Второв пожал плечами.

- Пойдем пешком? Сначала пройдемся немного, а затем уже поедем.

Второв согласно кивнул.

- На меня произвел большое впечатление ваш доклад, - сказал американец, - это новое слово в науке. Мне кажется, что до многих он просто не дошел. Я полагаю, вы сами еще недооцениваете выводов, которые следуют из вашей работы. Здесь кончается биохимия и начинается социология. Не так ли?

- Может быть, - неохотно отозвался Второв, - время покажет. Еще много неясного. Нужны новые исследования.

- Новые, которые продолжили бы старые? - спросил Кроуфорд.

- Да, в таком роде.

- А старые бросать не стоит. Когда я был у вас в Москве, они показались мне очень перспективными. Я даже кое-что сделал в этой области. Но об этом потом...

...Напоенная светом синева слепила глаза. Крыши домов пылали, словно подожженные. Двое худеньких мальчишек выкладывались в свисте, метались по жестяной крыше. Жирные голуби лениво хлопали крыльями и не хотели садиться. Они были самодовольны, глупы и не внимали призывам своих хозяев.

На реке ревели сирены пароходов и барж. В открытом окне сидел полицейский в подтяжках и пил пиво. Рядом с ним внутри форменного кепи стояла вторая банка.

Второв чувствовал, как под нейлоновой рубашкой его спина и грудь покрываются каплями пота.

Солнце жгло. Мир вокруг сверкал, шумел и тихо кружился.

Сверху, с балкона, донеслось приятное мелодичное пение. Девушка сушила волосы и пела. У нее был звонкий, чуть металлический голосок.

Кроуфорд схватил спутника за руку и прижал его к стене. Над их головами лопнуло стекло, и на улицу полетели осколки. Дверь парадного в двух шагах от них хлопнула, и на улицу выскочил человек. Он ошалело тряс головой, яростно рассыпая проклятия.

Они видели, как на перекрестке он пристал к девушке. Та взвизгнула и бросилась бежать. Он догнал и вырвал у нее сумочку. Девушка заплакала. Второв рванулся, но Кроуфорд остановил его.

- Только смотреть, - хмуро сказал он.

Пьяный бросил сумочку и пошел прочь. Девушка ползала по асфальту, собирая свое имущество.

Второв чувствовал себя как в латах. Рубаха намокла, высохла, намокла, высохла и стала звенеть, как бронзовые доспехи.

В баре, куда они зашли выпить пива, драка была в разгаре. Двое молодцов утюжили бильярдными киями третьего, который закрывал голову грязными руками. Из разбитых пальцев сочилась кровь. Кроуфорд и Второв проглотили пиво и выскочили из бара.

Внезапно, перекрывая все звуки, раздался новый, особенный звук. Как будто где-то совсем рядом разорвали новехонькую полотняную простыню. Потом еще. И еще. Простыни драли со знанием дела. Но Второв уже понял, что это выстрелы.

Шелестящая волна, точно гонимый ветром осенний лист, поднялась выше человеческого роста и, упав, разбилась на слова и восклицания:

- Где? Где?.. Да там, у склада! У склада в порту, вам говорят... Убили, убили, убили... Дочь нашего лавочника, этого надутого итальянца. Не знаете, что ли, нашего синьора?! Бедная девочка, такая скромница, не в пример... За что же ее?.. Да не ее, а его!.. Простите, о ком вы? О том, о ее знакомом... Три раза стрельнула, один попала - и наповал! Как начала стрелять, он бросился бежать... Обманул, говорят, обещал, и того... Приличные родители, единственный сын... Наследнички руки потирают... Линчевать ее!.. Господи, убили такого парня! За что?.. Любовь, ничего не попишешь... Хотела застрелиться, не дали... Засудят, оправдают... засудят...

- Я думаю, что уже сегодня можно совершенно точно описать состояние этой девушки в терминах молекулярной биологии, - сказал Кроуфорд.

- Не думаю. Это остается задачей науки будущего. Но вряд ли люди перестанут страдать, даже зная основы молекулярной биологии. - Второв широко раскрытыми глазами смотрел на толпу, из центра которой несся высокий, спотыкающийся голос:

- Пустите меня! Пустите меня! Дайте мне умереть! Умереть!..

- Ну, теперь пойдем к машине! - сказал Кроуфорд...

Через час езды они подъехали к большому дому около реки. Дом был великолепен. Он напоминал черепаху с ребристым гребнем поперек панциря. Это было классическое детище эпохи Фрэнка Ллойда Райта. Впрочем, дешевый модерн и здесь вмешался. Одна стена дома, обвитая плющом, была не то из необожженной глины, не то саманная. Металлические ворота, выполненные из ржавых обрезков жести, напоминали лоскутное одеяло, вывешенное для просушки. В "лице" этого дома и его окружения скрестили шпаги сороковые и шестидесятые годы двадцатого века. И те и другие были представлены утрированно рекламными экспонатами. Чувствовалось, что сороковые годы не собираются сдавать свои позиции. Возможно, у них на это было больше прав. Гараж был отделан под грот, впрочем, двери в нем были автоматические.

- Это очень богатые люди, - сказал Кроуфорд, когда они вступили под своды гостиной, напоминавшей аэровокзал.

Их встретили возгласы:

- Смотри, кто приехал! Смотри, кто к нам пожаловал! Наконец-то Джон вырвался из своего гнездышка и прилетел в наше! Не правда ли, это мило с его стороны? Ах, какой он славный!

К ним устремилась седовласая чета.

- Мой друг из Европы, - отрекомендовал Кроуфорд своего спутника.

Второв благодарно взглянул на него: он не любил с ходу отвечать на дурацкие вопросы о Советском Союзе. Все же ему пришлось сразу же согласиться, что Америка великая страна и американцы великий народ. После этого они пили джин, а хозяева рассказывали, какие нововведения были проделаны в их доме с тех пор, как Кроуфорд здесь был последний раз. Очевидно, Джон здесь не был несколько десятилетий, потому что нововведений оказалась бездна. Второв налегал на сухой джин и считал его лучшим украшением дома. Хозяева были подчеркнуто нежны друг с другом:

- Родной...

- Дорогая!

- Милый!!

- Милочка!!!

Сахар вежливости таял и невидимой стеклянной дробью капал на инкрустированный пол. Гостям показали картинную галерею, состоявшую из нескольких превосходных импрессионистов, зимний сад, эскалатор, ведущий на второй этаж, бассейн, на дне которого притаился крокодильчик со стерляжьей мордочкой. Вода едва покрывала его. В комнатах хозяйки внимание Второва привлек портрет юноши в красном. Это был отличный рисунок гуашью, выполненный в старой, добросовестной манере объективного реализма. У юноши были грустные темные глаза и безвольный женственный подбородок. Второв хотел что-то сказать, но Кроуфорд сдвинул брови и задал какой-то незначительный вопрос.

- Сын. Уехал учиться в Париж да так там и остался, - шепнул Кроуфорд в те доли секунды, когда им довелось остаться вдвоем.

Затем они пили легкие пунши и курили сигары в кабинете хозяина и рассматривали альбом с фотографиями подруг его детства. Миссис отсутствовала, сославшись на приготовления к обеду.

Когда после обеденной церемонии они вновь ненадолго присели покурить, Второв почувствовал, что у него раскалывается голова. Это веселье напоминало упражнение из английского разговорника. Это мой муж. Это моя жена. Это мой дом. Это мой сын. Это моя дочь. Это мои дети. Мои дети посещают колледж. Мой муж любит спорт. Сколько стоит эта шляпа? Я люблю весну. Говорите ли вы по-японски? Любите ли вы сухой джин? Нет, я предпочитаю виски с содовой.

Взаимонежность хозяев все нарастала:

- Милый!

- Родной!

- Любимая!

- Дорогая!

Второв ощущал, как у него от витавшей в воздухе сладости слипаются губы и едва ворочается язык.