Сергей Булыга - Черная сага

• Название: Черная сага
• Автор: Сергей Булыга
• Жанр: Фэнтези
• ISBN: 5-7838-1175-0

Одна мысль терзает Великого ярла Айгаслава – он должен узнать тайну своего рождения! Что поможет ему разгадать загадку: волшебный меч или колдовской Источник? В круговорот событий оказываются вовлечены и сам Айгаслав, и окружающие его люди…

---

А тьма была кромешная! Хвакира мы не видели, а просто шли на его голос. Лузай сперва просто молча удивлялся, а потом не утерпел и спросил, кто это нас ведет – и я сказал, что это добрый дух. А он тогда спросил, каков этот дух из себя, а я сказал, что духа увидеть нельзя. Больше он ничего у меня не спрашивал. И я тоже молчал. Так мы и шли дальше молчком, в кромешной тьме, в грязи, под проливным дождем. И только иногда мне чудилось, будто на меня из темноты смотрят большие, красные, горящие как угли глаза. Говорят, что это у Хвакира из-за того, что он очень свиреп. А я на это всегда отвечал – и буду дальше отвечать, – что это оттого, что он всегда голоден. И поэтому я всегда бываю с ним щедр. Так было и в ту ночь, когда я то и дело доставал из кошеля диргемы и бросал их во тьму, и бросал, и бросал!

Потом дождь кончился и рассвело, идти стало намного легче. Кроме того, у нас был верный проводник, и поэтому мы не плутали. И мы шли, очень быстро, весь день. А когда начало смеркаться, мы набрели на только что погасший, но еще не остывший костер. Я велел посмотреть, не осталось ли там чего. Лузай посмотрел и нашел в золе два куска отменно запеченной оленины. Мы поели и сразу легли, и сразу же крепко заснули. Хвакир сидел в ближних кустах и сторожил наш сон.

А на рассвете он нас разбудил – завыл, – и мы опять пошли. И так мы шли три дня. А на четвертый день земли рыжих кончились и мы вступили в Гиблый Лес. Там никто не живет. Но там нет и дичи. И нет птиц. Там даже неба за деревьями не видно. И там поэтому всегда темно, только гнилушки светятся. И там, конечно, всегда тихо. Даже Хвакир там молчал – мы шли на звук его шагов. Он все время был где-то совсем рядом, но мы ни разу его не видели. И сколько мы так шли, я не знаю. Может, мы так шли неделю, а может две. Коренья собирали, ягоды. Грибов не трогали. Даже костров не жгли. Потому что если разожжешь там костер, то сразу угоришь – дым там очень сладкий, он навевает сон, а сон этот отравленный: заснешь – и уже больше не проснешься. Вот так мы тогда шли! А устанем, ляжем просто на землю и спим. Проснемся – слышим: рядом кто-то ходит, урчит, зовет вставать. Встаем и идем дальше. И я уже давно не думал, куда мы идем и зачем, и выйдем ли или не выйдем. Я тогда просто шел, сам не знаю, куда, и молчал. Лузай тоже молчал. Мы, повторяю, просто шли и шли и шли…

И вдруг мы оттуда вышли! Но это совсем не означает того, что тогда вдруг что-то сильно изменилось – нет. А просто дальше лес уже был как лес, и в нем было уже почти светло, и была дичь, и были птицы. Птицы пели. А потом был берег, а внизу река. Из нее мы долго пили воду. И вообще, первых три дня мы не спешили, отъедались. И все эти три дня Хвакир молчал.

А после опять подал голос! И мы опять пошли – на север, к морю. Скоро лес кончился, и мы вступили в Жадные Пески. Там всегда нужно быть очень настороженным. Там же ступил чуть в сторону – и сразу чувствуешь, как начинаешь вязнуть. Тогда ложишься на живот, ползешь. И выползаешь на тропу…

Хоть той тропы совсем не видно! И вот лежишь на ней, этой невидимой тропе, и ждешь, когда подаст голос Хвакир…

Которого, как и тропы, тоже не видно!..

Но вот услышал вой – сразу встаешь и пошел. Потом остановился, подождал. Опять услышал вой – опять пошел. И так семь дней. А на восьмой, когда припасы уже кончились, мы наконец вышли к морю. А к вечеру, идя вдоль берега, мы вышли к городу. Град Гортиг – так он называется. Или Йонсвик. Или Славный Причал. Этот город ничей, в нем никто не живет. Сюда приходят ненадолго – и уходят. Здесь продают рабов. Здесь тратят свое золото. Здесь чинят корабли. Пережидают шторм. Зимой Гортиг стоит пустой, а зато сразу по весне, как только сходит лед, сюда уже спешат купцы и подновляют хижины, обкапывают рвы и укрепляют частокол, и расставляют стражу, и ждут рабов. Рабов привозят йонсы – люди моря. Рабы здесь стоят очень дешево, потому что йонсы считают, что торговаться – это стыдно. Да и рабы им достаются без особого труда, да и прием здесь, в Гортиге, достойный. Никто здесь не спросит, кто ты такой и откуда, где взял рабов, а продаешь – и продавай. И здесь платят за рабов только золотом. Которое ты здесь же можешь тотчас же оставить в харчевнях, лавках или в балаганах. Или у гадалок и колдунов. Или, если вы люди очень серьезные, то тогда у мастеров, которые шьют крепчайшие железные плащи, или у оружейников, кующих такие ножи, которым те железные плащи – как паутина. Вот что такое Град Гортиг. Мы шли по его улицам и, не буду скрывать, с очень большим любопытством смотрели по сторонам. Но примерно так же смотрели и на нас. Пусть себе смотрят, говорили мы себе. И зашли в харчевню, подкрепились. Сыграли в кости и немного проиграли. Лузай хотел сыграть еще, но я сказал, что хватит. И выпивать ему я больше не позволил, сказал, что пора спать. Мы легли в дальнем углу, я еще заплатил – и нам дали, чем укрыться. Но Лузай все равно был очень недоволен и ворчал, что такой ночлег нам не по чести. Но я велел ему молчать. И он молчал. Потом заснул. А я не спал. И это не мудрено! Потому что у нас в конюшне чище, чем у них было в той в харчевне. Да и в конюшне ночью темно и тихо. А здесь и свет горел, и пили, веселились – там, у огня, – а по углам уже лежали, это скорей всего были мертвецки пьяные, и спали. И кто-то ползал между спящими, икал. И скоро он подполз ко мне. Я затаился. Он толкнул меня раз, толкнул два. Я сделал вид, что очень крепко сплю. Тогда он вынул нож и стал подрезать мой кошель. И вот тут я его схватил! И руку ему вывернул! Пнул сапогом! Он завизжал, вскочил и кинулся к огню. Там засмеялись. Хозяин пригрозил ему, сказал, что он его позорит. И ремесло свое тоже! Тут все опять засмеялись и стали на него кричать. Тогда тот человек ушел. И они снова пили, веселились. А я лежал, мне было хорошо – и это тогда, в такой грязи! Я сам себе удивлялся! А вот мне было хорошо – и всё тут! Быть может это оттого, что я и вправду никакой не ярл, а смердов сын? А если это так, то тогда зачем мне идти к Хальдеру? Но ведь он звал меня! Или не звал? Вот о чем я тогда думал. И ворочался, и сомневался, опять смотрел на них, и опять думал, и опять ворочался… И так и заснул, ничего не придумав.

А когда я проснулся, было уже утро. Лузай сидел возле жаровни, завтракал. И был уже довольно пьян, и вел себя излишне вольно. Холоп, подумал я, но промолчал, и подошел, и тоже сел к жаровне. Ел – не спешил, пил – и не допивал. Лузай, заметив, что я зол, молчал, только покашливал. А когда пришло время платить, то оказалось, что мы должны целых одиннадцать диргемов. Я удивился, и тогда хозяин объяснил:

– Твой друг здесь многих угощал. Пока ты спал.

Я посмотрел на Лузая. Лузай отвернулся. Тогда я опять посмотрел на хозяина и сказал, что я теперь не знаю, хватит ли у меня денег, и расстегнул кошель, и долго рылся в нем, вздыхал, и доставал монету за монетой… И расплатился. И мы молча вышли из харчевни. А там я взял Лузая за грудки, привлек его к себе и зло спросил, кто я такой. Он сказал, что меня зовут Айга. А кто такой Айга, спросил я. Йонс, ответил Лузай.

– Бедный йонс! – гневно добавил я. – И нет у меня больше денег! Понял?!

Лузай кивнул. Я отпустил его и мы пошли дальше, на пристань. Лузай вздыхал и морщился. Он знал, что его ждет! Еще в Жадных Песках я говорил ему: «Да, я богат! Но Гортиг – это Гортиг! Там нужно быть настороже и никому ни в чем не признаваться, а только лгать, лгать и лгать! Понял меня?!». Он говорил, что понял. Но холоп и есть холоп! Холопы вечно тянутся к беспечной, сытой жизни. А ярл – он всегда ярл, даже в отрепьях. Но ярл ли я?! Вот о чем думал я тогда и гневался – на нас обоих, даже не знаю, на кого из нас сильней. А мы уже вышли из города и шли вдоль пристани. Там было мало кораблей, потому что лето уже кончалось, приближались холода, рабов давно уже не подвозили. Я подходил и спрашивал, идет ли кто-нибудь на север, но мне каждый раз отвечали, что нет. Лузай ворчал:

– А заплати – любой пойдет.

– Да, – соглашался я, – любой. Но я хочу не только выйти в море, но и попасть туда, куда хочу!

И мы шли дальше. Так мы прошли почти всю пристань. Лузай уже даже спросил, а что мы будем делать, если никто не согласится нас брать. Тогда, ответил я, мы дождемся холодов и пойдем по льду, когда море замерзнет. И я бы так и поступил! Но тут, когда я уже не знаю в какой раз спросил, идут ли они на север…

– Да, – вдруг ответил йонс, который сидел возле сходней того корабля.

Это было так неожиданно, что я еще какое-то время просто смотрел на этого йонса, а уже только после спросил:

– А нас с собой возьмете?

– Нет, – сказал этот йонс. И еще как-то очень гадко усмехнулся.

И это меня очень разгневало! И я так же гневно потребовал:

– А позови-ка мне кормчего!

– Ха! – сказал йонс, продолжая сидеть.

Тогда я схватился за меч. Тогда йонс нехотя встал и окликнул:

– Хозяин!

Хозяин был на корабле. Он, похоже, только что проснулся. Он поднялся, перегнулся через борт, посмотрел на меня и спросил:

– Чего тебе?

– Хочу уйти на север! – сказал я.