Чак Паланик - Незримые твари

• Название: Незримые твари
• Автор: Чак Паланик
• Издательство: W.W. Norton & Company Inc.
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999
• ISBN: 0-393-31929-6

«Незримые твари», хронологически первый из законченных романов Паланика. Он вышел в свет в 1999 году, хотя был написан в 1994. Свой второй, прославивший его, роман «Бойцовский клуб» Паланик написал в знак протеста против того, что в своё время «Незримые твари» были отвергнуты всеми издательствами.

Любовь, предательство, мелкое воровство, таблетки, пластическая хирургия и высокая мода наполняют страницы этого романа. Он даёт возможность почувствовать с чего начинал Паланик. Как формировался его фирменный стиль. Насколько хорош или плох был дебют и насколько были правы издатели, отказавшиеся печатать его, судить читателю.

Данный перевод романа был выполнен А.М. Егоренковым. Оригинальное название романа «Invisible Monsters» было переведено им как «Незримые твари». В России впервые книга «Invisible Monsters» вышла в свет в переводе Волковой (издательство АСТ), под названием  "Невидимки".

---

- Парень из полиции, - продолжает Брэнди, и каждая проволочка торчит над тугим желтым шелком. - Кладет на меня руку, прямо на ногу в шортах, и говорит, что нам не обязательно открывать дело заново. Нам не стоит причинять моей семье никаких больше проблем, - рассказывает Брэнди. - Этот детектив говорит, что полиция собирается арестовать моего отца по тому подозрению. А он может остановить их, мол. Говорит, мол, решать все мне.

Брэнди вдыхает, и платье рвется, - она дышит, и с каждым вздохом обнажается в новых местах.

- А что мне было знать, - говорит. - Мне было пятнадцать. Я вообще ничего не знала.

Сквозь десятки прорванных дыр виднеется голая кожа.

На месте крушения поезда отец предупреждал, что тут с минуты на минуту будет служба безопасности.

Мне это слышалось, как: это служит нашему богатству. Это служит нашей безопасности. А на самом деле оно значило, что надо поторопиться, или нас поймают, и мы все потеряем.

Конечно, я помню.

- Парень из полиции, - продолжает Брэнди. - Был молодой, года двадцать два-двадцать три. Не какой-нибудь там грязный старикашка. Это не было ужасно, - говорит она. - Но это не была любовь.

Платье рвется дальше, и в разных местах расцепляется каркас.

- В общем, - говорит Брэнди. - Это смутило меня на многие годы.

Так проходило мое детство, в железнодорожных крушениях вроде такого. Нашим единственным десертом на время от моих шести до девяти лет был исключительно ирисовый пудинг. Теперь выясняется, что меня воротит от ириса. Даже от цвета. Особенно от цвета. И его вкуса. И запаха.

С Манусом я познакомилась так: когда мне было восемнадцать, в дверь дома родителей вошел потрясно выглядящий парень, и спросил - получали мы хоть раз весточку от моего брата, после того как тот сбежал.

Парень был чуть старше, но в приемлемых пределах. Лет двадцать пять, максимум. Он дал мне визитку, которая гласила: "МАНУС КЕЛЛИ, Независимый Особый Уполномоченный Полиции Нравов". Кроме этого я приметила только то, что у него на пальце не было обручального кольца. Он сказал:

- Знаешь, а ты очень похожа на своего брата, - одарил меня сверкающей улыбкой и спросил:

- Как тебя зовут?

- Прежде, чем вернемся в машину, - говорит Брэнди. - Я должна кое-что рассказать тебе про твоего друга, мистера Уайта Вестин-Гауза.

Бывшего мистера Чейза Манхэттена, бывшего Нэша Рэмблера, бывшего Дэнвера Омелета, бывшего независимого особого уполномоченного полиции нравов Мануса Келли. Решаю задачку: Манусу тридцать лет. Брэнди - двадцать четыре. Когда Брэнди было шестнадцать, мне было пятнадцать. Когда Брэнди было шестнадцать, возможно, Манус уже успел войти в наши жизни.

Не хочу это слушать.

Прекраснейшее, безупречное старинное платье исчезло. Шелк и тюль сползли и упали, осыпались на пол примерочной, а проволока и крепления сломались и спружинили в стороны, оставив лишь несколько красных отметин, уже гаснущих, на коже Брэнди, которая осталась стоять ко мне почти вплотную в одном нижнем белье.

- Забавно то, - замечает Брэнди. - Что это ведь не первый раз, когда я уничтожила чье-то чужое платье, - и большой глаз в стиле "Темносиние Грезы" подмигивает мне. Чувствуется тепло ее кожи и дыхания, - вот так она близко.

- В ночь, когда сбежала из дому, - говорит Брэнди. - Я считай дотла спалила все шмотки, которые на бельевой веревке развесила моя семья.

Брэнди в курсе насчет меня, или же не в курсе. Исповедуется ли она всем сердцем, или же с меня прикалывается. Если в курсе, то про Мануса могла мне и наврать. Если не в курсе, тогда мой любимый мужчина - мерзкий, больной сексуальный хищник.

Либо Манус, либо Брэнди, - кто-то кормит меня гнусными враками - меня, которая здесь эталон правды и добродетели. Манус или Брэнди - не знаю, кого из них ненавидеть.

Я и Манус, или Я и Брэнди, - это не было ужасно, но это не была любовь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Должен быть какой-то лучший способ убить Брэнди. Освободиться. Как-то прикрыть все раз и навсегда. Какая-то перестрелка, из которой мне удастся выскользнуть. Эви меня сейчас ненавидит. Брэнди выглядит точно как я в свое время. Манус по-прежнему так влюблен в Брэнди, что попрется за ней куда угодно, даже сам не зная зачем. Все, что мне нужно сделать - поставить Брэнди в прицел перед Эви с ружьем.

Ванные речи.

Костюмный жакет Брэнди с санитарно-тонкой талией и стильными рукавами в три четверти по-прежнему лежит сложенным на аквамариновой полке у большого умывальника в виде моллюсковой раковины. Я подбираю жакет, и выпадает мой сувенир из будущего. Открытка с чистым солнечным небом 1962-го и днем открытия Космической Иглы. Можно выглянуть из окон-иллюминаторов ванной и увидеть, что случилось с будущим. Затопленное готами в сандалиях и с мокнущей дома чечевицей, будущее, которого я хотела, исчезло. Будущее, которое было мне обещано. Все, чего я ждала. То самое, чем все должно было обернуться. Счастье, покой, любовь и комфорт.

"Когда будущее", - писал как-то Эллис на обороте открытки. - "Из обещания превращается в угрозу?"

Заталкиваю открытку между брошюрами по вагинопластике и буклетами по лабиапластике, которые торчат меж страниц книжки мисс Роны. На обложке спутниковый снимок тайфуна "Белокурый Ураган" со стороны Западного берега лица. Блондинка усыпана жемчугом, там и сям блистает что-то, похожее на бриллианты.

Она очень счастлива с виду. Кладу книгу обратно, во внутренний карман жакета Брэнди. Подбираю косметику и наркоту, разбросанную по полкам, и прячу ее. Солнце падает сквозь иллюминаторы окон под низким-низким углом, и почта скоро закроется. А там по-прежнему деньги Эви, которые надо забрать. Думаю, как минимум полмиллиона долларов. Что со всеми этими деньгами можно сделать, - я не знаю, но уверена, что разберусь.

Брэнди перенесла травму прически в тяжелой форме, поэтому я трясу ее за плечо.

Глаза Брэнди в стиле "Темносиние Грезы" трепещут, моргают, трепещут, щурятся.

Все ее волосы примяты сзади.

Брэнди привстает на локте.

- Знаешь, - говорит она. - Я сейчас под наркотой, поэтому ничего страшного, если скажу тебе это.

Брэнди смотрит на меня, склонившуюся над ней и предлагающую протянутую руку.

- Должна тебе сказать, - говорит Брэнди. - Что в самом деле люблю тебя.

Говорит:

- Не знаю, как ты отнесешься, но я хочу, чтобы мы стали одной семьей.

Мой братец хочет на мне жениться.

Рывком поднимаю Брэнди с пола. Брэнди наваливается на меня; потом эта Брэнди валится на край полки. Говорит:

- Мы не получились бы типа две сестрички-лесбиянки, - говорит Брэнди. - У меня еще осталось немного деньков Курса Реальной Жизни.

Воровать наркотики, продавать наркотики, покупать шмотки, брать напрокат дорогие тачки, сдавать шмотки назад, заказывать коктейли, - не назвала бы я это Реальной Жизнью, даже близко.

Унизанные кольцами руки Брэнди распускаются цветками и разглаживают ткань юбки спереди.

- У меня сохранилось все изначальное оборудование, - говорит она.

Большие руки продолжают гладить и расправлять промежность Брэнди, пока та становится боком к зеркалу и смотрит в него на свой профиль.

- Через годик оно должно было сойти, но тут я встретила тебя, - продолжает она. - Я неделями сидела в Конгресс-Отеле с собранными в дорогу сумками в одной надежде, что ты придешь и вызволишь меня.

Брэнди поворачивается к зеркалу другим боком и погружается в исследования.

- Я прям так тебя любила, что даже подумала - может, еще не поздно?

Брэнди проводит тюбиком блеска по верхней губе, потом по нижней, промокает губы платком и бросает большой поцелуй в стиле "Незабудка" в ракушечный унитаз. Брэнди спрашивает своими новыми губами:

- Есть идеи, как эту фигню сливать?

Я просидела многие часы на этом толчке, и - нет, ни разу не приметила, как сливать в нем воду. Ступаю в коридор, чтобы Брэнди пришлось следовать за мной, раз уж она собралась болтать.

Брэнди спотыкается в дверях ванной комнаты, в месте, где плитка встречается с коридорным ковром. У нее на туфле сломался каблук. Чулок побежал в том месте, где зацепил за косяк двери. Для равновесия она схватилась за вешалку для полотенец и выщербила себе лак на ногте.

Эта сверкающе-жопная королева совершенства, она говорит:

- Вот срань.

Эта принцесса Принцесса орет мне вслед:

- Дело не в том, будто мне в самом деле охота стать женщиной, - кричит. - Стой ты!

Брэнди орет:

- Я делаю такое лишь потому, что это самая большая ошибка, которую я могу для себя выдумать. Это глупо и разрушительно, и кого ты ни спроси - любой скажет тебе, что я неправа. Вот поэтому я и должна пройти это.

Брэнди спрашивает:

- Разве не ясно? Потому что мы натасканы так, чтобы вести жизнь правильно. Чтобы не делать глупостей, - говорит Брэнди. - А я считаю - чем большей кажется глупость, тем больше шансов для меня вырваться и жить настоящей жизнью.